Эрл Стенли Гарднер
«Пройдоха»
Глава 1
Я протиснулся сквозь толпу, вошел в офис и встал у двери, держа шляпу в руке. Впереди было шестеро. Объявление в газете гласило, что требуются мужчины от двадцати пяти до тридцати лет.
Судя по внешности ожидающих, некоторые уже перешагнули этот рубеж. Честно говоря, все семеро, считая и меня, имели весьма задрипанный вид.
По клавишам машинки барабанила секретарша с соломенными волосами. Она посмотрела на меня. Выражение ее лица было таким же прохладным, как накрахмаленная простыня.
— Что вам нужно? — спросила она.
— Хотелось бы увидеть мистера Кула.
— Зачем?
Я кивнул головой в сторону полдюжины парней, которые смотрели на меня довольно враждебно.
— Я пришел по вашему объявлению.
— Я так и подумала. Садитесь!
— Однако сесть-то негде, — заметил я.
— Через секундочку будет где. Можете остаться и ждать. Или уйти и потом прийти. Как хотите…
— Ничего, я постою, — сказал я.
Она снова принялась стучать. Послышался зуммер. Секретарша подняла трубку, послушала, сказала: «Добро» — и посмотрела на дверь с вывеской: «Б.Л. Кул — посторонним вход воспрещен».
Дверь открылась. Оттуда выскочил человек, он словно спешил на свежий воздух.
Соломенная блондинка объявила:
— Можете войти, мистер Смит.
Сутуловатый худой юноша встал, поправил галстук и жилетку, сотворил на лице улыбку, открыл дверь и вошел к Кулу. Обратившись ко мне, блондинка спросила:
— Как зовут?
— Дональд Лэм.
Она быстро записала и, продолжая разглядывать меня, начала что-то выводить стенографическими значками. Я понял, что она описывает мою внешность.
— Все? — спросил я, когда она с головы до ног оглядела меня.
— Все, садитесь и ждите.
Я сел и стал ждать. Смит выскочил через пару минут с таким же видом, как и предыдущий. За ним пошел второй и тоже вылетел, как мячик. Третий, правда, подзадержался в кабинете Б.Л. Кул, но вышел несколько ошарашенным. В этот момент открылась входная дверь, и вошли еще трое. Блондинка записала их имена, оглядела и сделала свои заметки. После того как они сели, она подняла трубку и сказала кратко:
— Еще четверо.
Когда из кабинета выскочил четвертый, туда вошла секретарша. Минут через пять она вернулась и кивнула мне:
— Можете войти, мистер Лэм.
Те двое, что были впереди меня, нахмурились, но промолчали. Секретарше, как и мне, было наплевать на них. Я открыл дверь и вошел в большую комнату. Там было несколько канцелярских выдвижных шкафов для картотеки, два кресла, столик и довольно большой письменный стол.
Я растянул рот в улыбке и начал:
— Мистер Кул, я… — и тут же оборвал себя. Потому что за письменным столом сидел вовсе не мистер.
Ей было около шестидесяти. Седые волосы, улыбающиеся серые глаза… Облик доброй бабушки. На вид в ней было килограммов сто веса.
— Садитесь, мистер Лэм, — сказала она и продолжила: — Нет, не там. Подойдите поближе. Хочу на вас посмотреть. Вот так. Так-то лучше. Только, ради Бога, не вешай мне лапшу на уши.
Она так испытующе смотрела на меня, как будто ее любимый внук пришел за конфеткой.
— Где живешь?
— У меня нет постоянного адреса, — ответил я. — В данный момент снимаю комнату.
— Какое у тебя образование?
— Образование мое без пользы. Меня научили ценить искусство, литературу и жизнь, но не научили, как зарабатывать деньги. А я обнаружил, что не могу ценить ни искусство, ни литературу, ни жизнь без денег.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать восемь.
— Родители живы?
— Нет.
— Женат?
— Нет.
— Шкет ты, — сказала она. — В тебе, наверное, весу не больше пятидесяти?
— Пятьдесят один.
— Драться умеешь?
— Нет, хотя приходится. Но тогда меня бьют.
— Мне нужен настоящий мужчина.
— А я что, не мужчина? — сказал я обиженно.
— Малыш ты, затолкают тебя.
— Когда я был студентом, некоторые пытались шпынять меня, но потом бросили. Не люблю, когда меня шпыняют. По-разному можно драться. У меня собственная методика, и я овладел ей довольно неплохо.
— Ты внимательно прочел объявление?
— Как будто да.
— Что, считаешь себя подходящим?
— Я один. Думаю, что в храбрости мне не откажешь. Энергичен. Надеюсь, что довольно умен. Ежели это не так, то некто зря потратился на мое образование.
— Кто этот некто?
— Отец.
— Когда он умер?
— Пару лет назад.
— А что ты делал с тех пор?
— То да се.
Продолжая смотреть на меня с доброй улыбкой, она сказала:
— Ну и враль ты! Я вскочил.
— Поскольку вы дама, вы можете позволить себе говорить это. Но поскольку я мужчина, мне не обязательно это слушать.
И я пошел к двери.
— Подожди, — окликнула она меня. — Мне кажется, ты подойдешь.
— Да не хочу я.
— Не будь молокососом, повернись и посмотри мне в глаза. Признайся, врал-таки?
«Какого черта, все равно не возьмет», — подумал я и посмотрел на нее:
— Да, врал. Это у меня привычка такая. Однако, как ни странно, я предпочитаю, чтобы на мои недостатки обращали внимание с большим тактом.
— В тюрьме не сидел?
— Нет.
— Иди сюда и сядь.
Не мог я не подойти. У меня в кармане было всего десять центов, и я не ел целые сутки. Получить что-то на бирже труда было невозможно. В конце концов я решил пойти по объявлениям, даже по тем, которые выглядели сомнительными. Другого выхода у меня не было.
— Давай начистоту, — сказала она.
— Мне двадцать девять, родители умерли. Кончил колледж, достаточно сообразителен, готов делать все, что угодно. Нужны деньги. Если возьмете меня, попытаюсь быть преданным.
— Все? — спросила она.
— Все.
— Так как же все-таки тебя зовут? Я улыбнулся.
— Что, Лэм — это не настоящее?
— Я выложил вам правду. Если хотите, могу трепаться дальше. Мне это удается.
— Думаю, что да! Скажи, что ты вообще изучал в колледже?
— Какая разница?
— Не знаю, — сказала она, — но я поняла, что ты врешь, по тому, как ты отвечал на вопросы относительно колледжа. Ты, наверное, никогда не был студентом, а?
— Был.
— Но не кончил?
— Нет, кончил.
— И не отчислили?
— Нет, этого не было. Вытянув губы, она спросила:
— Об анатомии человека что-нибудь знаешь?
— Не особенно.
— Что изучал?
— Хотите, чтобы я импровизировал?
— Да нет. А впрочем, можешь. Мне нужен человек, который умеет убедительно врать или говорить убежденно. Мне не понравилось, как ты врал вначале. Неубедительно!
— Я сейчас говорю правду, — подчеркнул я.
— Больше не надо. Поври немножко.
— О чем?
— О чем хочешь, только поубедительней и позаковыристей. Так что же ты изучал в колледже?
— Половую жизнь микробов. Пока ученые рассматривают размножение микробов только с точки зрения лабораторного анализа. Но никто не рассматривал этот вопрос с точки зрения самого микроба. Однако, когда я об этом рассказываю, вы наверняка склонны смотреть на это с точки зрения вашего собственного…
— Нет у меня…
— Взгляда на жизнь, — продолжал я, не обращая внимания на то, что она перебила меня. — Так вот, при стабильной температуре, достаточном и калорийном питании микробы возбуждаются, и вообще…
Она подняла руку, как будто хотела, чтобы я замолчал.
— Хватит этой дурацкой болтовни, — заявила она. — Заковыристо, но не годится, потому что никому до этого дела нет. Скажи мне по правде: знаешь ты хоть что-нибудь о микробах?
— Нет.
Глаза ее блеснули.
— А как тебе удавалось, чтобы тебя не шпыняли в колледже?
— Я предпочел бы об этом не говорить, если хотите по правде.
— Как раз это и хочу знать.
— Надеялся на свою голову. Да, меня называли пройдохой, даже подлюгой. Но надо же было защищать себя! Если слаб физически, надо брать другим. Я соображал — и у меня всегда получалось. Когда кто-то пытается меня задеть, я думаю о том, как заставить его прекратить. В конце концов он начинает жалеть об этом. Если нужно, могу ударить, как говорится, ниже пояса. Это даже доставляет мне некоторое удовольствие. Будешь шкетом, будешь и пройдохой. Так вот, если вам не надоело забавляться на мой счет, я пойду. Не люблю, когда надо мной насмехаются. Когда-нибудь поймете, что это дорого стоит… Я что-нибудь придумаю, чтобы с вами расквитаться…
Она вздохнула. Однако это не был вынужденный вздох уставшей толстой бабы. Скорее, это был вздох облегчения. Она подняла трубку и сказала секретарше:
— Элси, я беру Дональда Лэма. Выгони остальных шалопаев и повесь объявление, что место занято. За день достаточно было этих бродяг.
Толстуха бросила трубку, выдвинула ящик стола, вытащила какие-то бумаги и начала читать. Я слышал, как в приемной заскрипели стулья и послышались шаги уходящих. Я был ошарашен и не мог выдавить из себя ни словечка.
— Деньги у тебя есть? — спросила она вдруг.
— Да, — сказал я и добавил: — Немножко.
— Сколько?
— Достаточно на некоторое время.
Она взглянула на меня поверх бифокальных очков и сказала:
— Опять лжешь, как мальчишка. Это еще хуже, чем твой рассказ о микробах. Сорочка у тебя плохая. Можешь купить за восемьдесят пять центов. Галстук выкинь. Купишь хороший, центов за тридцать пять. Почисти обувь, постригись. А носки-то, наверное, дырявые? Ты голоден?
— Нет, я в порядке.
— Не выдумывай, посмотри на себя в зеркало. Вид у тебя рыбий — впалые щеки, под глазами круги. Наверное, не ел целую неделю? Пойди поешь хорошенько. Будем считать, что это стоит центов двадцать. Надо бы и костюм поменять, но не сегодня: ты уже нанят, и я не хочу, чтобы ты думал, что можешь шляться по магазинам во время работы. Костюм купишь после. Я дам тебе аванс. И смотри не пытайся меня надуть. Вот тебе двадцать долларов.