Эрл Стенли Гарднер

«Прокурор добивается своего»

Глава 1

Миссис Фрилмен открыла дверцу духовки, и аромат жареной индейки наполнил кухню. Она приподняла крышку, чтобы опытным глазом проверить, насколько ровно румянится птица, закрыла духовку и кивнула Корлисс Дитмер.

— Примерно через полчаса, — сказала она.

Можете не сомневаться, Корлисс Дитмер никогда не получила бы приз за красоту. Кожа у нее не отличалась ни белизной, ни бронзовым загаром. На коротком курносом носу держались очки с большими стеклами, но зато никто никогда не видел, чтобы Корлисс Дитмер бездельничала. Свойственные Корлисс деловитость, отзывчивость, добродушие и веселое настроение придавали ей какое-то особое очарование. В итоге никто никогда не представлял ее себе как неуклюжую толстуху в очках — ведь при слове «электричество» мы не представляем себе медный провод.

Корлисс была помолвлена с Эдвардом Фрилменом.

День свадьбы зависел от многих обстоятельств, в том числе и от состояния финансов, хотя ни он, ни она не приняли бы помощи от семьи. «Наша свадьба, — объяснял Эдвард отцу, — нечто сугубо личное. И раз так, то мы сами за нее отвечаем».

Ма, как было принято в семье называть миссис Фрилмен, приоткрыла верхнее отделение духовки, чтобы проверить правильность температуры, при которой пекутся сладкие пирожки. Вечно получалось так, что в последние минуты перед обедом в День благодарения требовалось сделать тысячу и одно мелкое дело. Корлисс была прекрасной помощницей. У нее, как говорится, все горело в руках.

За окном светило яркое солнышко, в это время года теплое, но не жаркое, за что миссис Фрилмен была весьма признательна. В той части южной Калифорнии, где расположен Мэдисон-Сити, нередко именно в ноябре ветер из пустыни приносит жару. Хлопоты с праздничным обедом превратились бы тогда в адские муки.

Ма Фрилмен было за пятьдесят; седая, румяная, пышущая здоровьем, она мимоходом взглянула в зеркало и убедилась, что ей не мешало бы сполоснуть лицо холодной водой и попудриться.

Корлисс как бы прочитала ее мысли:

— Идите, ма. Я тут за всем присмотрю. И в первую очередь надо подумать о коктейлях.

Миссис Фрилмен благодарно улыбнулась:

— Да не хлопочи так, Корлисс. Пускай все идет своим чередом. Я сейчас вернусь.

Корлисс кивнула, пружинистым шагом пересекла кухню, распахнула дверь в гостиную, где собралась вся семья, и крикнула:

— Как вы, мальчики, относитесь к коктейлю?

Ответил старший, Стефен:

— Я бы сказал, коктейль не помешает.

— Кубики льда, шейкер, бутылки и стаканы на буфете, — сказала Корлисс, — а уберут все это за пять минут до обеда, то есть минут через двадцать.

Стефен вошел в столовую:

— Корлисс, умница!

Семейство Фрилменов воспринимало Корлисс как нечто само собой разумеющееся. Она выполняла все больше и больше поручений по дому как раз в той ббластиобласти, куда не допускают никого из посторонних.

У ма Фрилмен не было дочери, которая могла бы ей помогать по хозяйству. В доме теперь оставались три сына: тридцатишестилетний Стефен, тридцатичетырехлетний Джилберт и двадцатидвухлетний Эдвард. Четвертый, Фрэнк Фрилмен, служил на эсминце. Всего неделю назад они получили от него письмо, в котором сообщалось, что он жив и здоров. Жена Стефена, Бернис, была из богатой семьи. Она привыкла к многочисленной прислуге, и от ее «помощи» было куда больше неудобств, чем толку. Казалось, ей доставляют искреннее удовольствие визиты к родителям мужа, но на кухню ма Фрилмен ее не допускала. Желания помочь у Бернис больше, чем нужно, а вот умения никакого.

Чтобы угодить ма Фрилмен, надо было быть специалистом высокого класса. Дилетантке-домохозяйке не стоило и пытаться!

Кармен, вторая жена Джилберта, впервые присутствовала на семейном торжестве. Она была моложе своего мужа. Их свадьба состоялась всего четыре месяца назад, и Кармен пока еще чувствовала себя чужой в семье.

Джилберт работал в судостроительной компании администратором. В последнее время он стал деловым и уверенным в себе бизнесменом. Кармен заведовала отделом рекламы в бакалейном концерне, обслуживающем Лос-Анджелес и его пригороды. Директора считали ее настолько ценным работником, что уговорили остаться в отделе еще хотя бы на полгода после ее скоропалительного замужества. Ее представления о стряпне ограничивались умением поджаривать полуфабрикаты и открывать консервы.

Все в семье, не сговариваясь, старались на торжестве «быть милыми с Кармен и заставить ее почувствовать себя как дома».

Корлисс это возмущало. Она с негодованием сказала ма Фрилмен:

— Зачем они делают это так откровенно? Пора бы ее ни в чем не выделять. Бедняжка, она же чувствует себя белой вороной… Ну да ладно, коктейль все поправит.

И коктейль Стефена, действительно, помог. Он был смешан с особой тщательностью, а незначительные добавки, вроде бы пустяковые, доказывали, что приготовлен коктейль человеком, не только знающим, как все должно быть смешано, но и умеющим это делать.

К тому времени, когда семейство собралось к столу, настроение у всех было приподнятое.

Папаша Фрилмен сидел во главе стола, и во взгляде у него светилось то, что Корлисс называла «чистым озорством». Солидный, расчетливый, рачительный владелец ранчо, Чарлз У. Фрилмен много работал, чтобы достичь того, что задумал еще в молодости. Его цитрусовые плантации давали лучшие апельсины и лимоны в округе.

Он был страшно горд своими мальчиками: Стефеном, который ведал продажей недвижимости в городе; Джилбертом, от которого зависели морские перевозки; Фрэнком, который отказался от выгодного места, чтобы пойти на флот, и Эдвардом, младшим, уже давно работающим на авиационном заводе в Бербанке, но отложившим свадьбу ради того, чтобы поступить в армию и попытаться попасть в авиачасти в Китае.

Папаша Фрилмен окинул взглядом застолье, отодвинул стул и поднялся.

— Придется встать, чтобы справиться с этой индюшенцией!

— Послушай, можно подумать, что жаркое жесткое, — возмутилась ма Фрилмен, — и не смей снимать пиджак!

— Интересно знать, почему нельзя избавиться от чертова пиджака? — удивился папаша Фрилмен. — Ведь вот уже лет тридцать с лишним я разрезаю жаркое, встав с места и сняв пиджак. Не может человек резать индейку сидя да еще и в пиджаке!

Если Кармен и не сообразила, что «вето» миссис Фрилмен насчет пиджака было наложено из-за ее присутствия, то взгляды, которые бросали на нее члены семейства, ей все объяснили.

Кармен засмеялась и воскликнула:

— Мне кажется, я в жизни своей не видела такой огромной индюшки! Разумеется, надо встать, иначе птица окажется выше вас!

Все вежливо, но немного принужденно засмеялись, понимая, что громкий смех над шуткой нового члена семьи не уместен.

Телефон зазвонил в ту минуту, когда нож папаши Фрилмена вошел в сочное мясо индюшки.

— Я подойду, — сказала миссис Фрилмен, отодвигая стул. — Только вы ведите себя тихо. А ты, папа, занимайся своим делом и положи всем жаркое.

— Кармен, — крикнула она через минуту, — это междугородная, спрашивают тебя.

Кармен поспешила к телефону. Какое-то время стояла напряженная тишина, потом, как бы очнувшись, все разом заговорили, перебивая друг друга. Громким смехом сопровождалась каждая порция жаркого, положенная щедрой рукой хозяина.

Окончив разговор, Кармен вернулась к столу. Глядя на нее, можно было подумать, что ее только что хлопнули по лицу мешком из-под муки. Ее испуганный взгляд с нежной мольбой обратился к ма Фрилмен, та без слов поняла, что ее просят как-нибудь отвлечь присутствующих. Однако в первую минуту ей ничего не пришло на ум.

Выручила, как всегда, Корлисс, сказавшая что-то смешное. И пока за столом раздавались взрывы хохота, Кармен незаметно заняла прежнее место.

Стефен наклонился к Эдварду:

— Ты всерьез намерен осесть в Мэдисон-Сити?

— В Мэдисон-Сити нет ничего дурного.

— И только! — усмехнулся Джилберт.

— Ерунда! — ответил Эд. — Вы, жители больших городов, доводите себя до сумасшествия ненормальным ритмом жизни. И, кроме того, умножаете толпу бездельников.

Стефен не сдавался:

— Взгляни-ка на наших женщин, горячая ты голова.

Разве они похожи на бездельниц?

Он поднял белую руку Кармен с миндалевидными ярко-красными ногтями.

— Вот ручка образцовой… Но, Кармен, дорогая, у вас такие холодные пальчики! Вы вся дрожите… вы…

Разговор разом смолк. Все уставились на Кармен.

Корлисс беспечно сказала:

— Господи, если так хватать женщин за руки, то они начнут со страха падать в обморок. Вам с вашими ухватками только и иметь дело, что с мужчинами! Вот их хватайте сколько угодно! Или, в крайнем случае, мою руку.

Корлисс вытянула вперед свой не слишком миниатюрный кулачок. Собравшиеся снова рассмеялись, напряженность исчезла.

Около трех часов Кармен позвонили во второй раз, а в четыре часа она объявила:

— Я вовсе не желаю портить уик-энд, но в конторе какие-то неполадки. Мне придется съездить туда и найти нужные бумаги для босса… Я возьму машину. И вернусь в десять, самое позднее — в одиннадцать часов.

— Но, милая, — запротестовал Джилберт, — я сам тебя отвезу. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну?

— Я же объяснила: я не хочу нарушать семейное торжество.

— А мы и не будем ничего нарушать. Мы вместе уедем и вместе вернемся…

— Пустяки, дорогой! Я поеду назад засветло и вернусь самое позднее в одиннадцать часов… Надо же было боссу приехать в такой день в контору! Просто нецивилизованный тип!

Неожиданно Стефен сказал:

— Поскольку праздник уже малость подпорчен, я это продолжу. Мне надо повидаться с Джейсоном Джилспаем, мы обсудим одно важное дело.

— Но не в День благодарения, Стефен! — запротестовала ма Фрилмен.