Булычев Кир
Шпионский бумеранг
КИР БУЛЫЧЕВ
Шпионский бумеранг
Драматические события, связанные со строительством в Москве нового американского посольства, постепенно уходят в прошлое. А многими уже и забылись.
Так что я их вам напомню.
Ввиду размножения сверх разума посольских чинов, США и СССР согласились построить громадные, вместительные посольства на взаимной основе. Мы - в Вашингтоне, они - в Москве. Чтобы не ввозить каменщиков и штукатуров, обе высокие стороны решили воспользоваться туземной рабочей силой. Трудилась она под наблюдением сотрудников безопасности враждебной стороны. Когда возвели стены, Советский Союз выступил с пресс-конференцией, на которой были показаны всяческие жучки, трубочки и лампочки, которые американцы насовали в кладку. Американцы ответили неадекватно. Они сказали, что из-за обилия подслушивающих устройств в их посольстве кирпича почти не видно.
Пошли взаимные оскорбления и обиды, строительство прервалось, американцы решили строиться заново, верхние этажи разобрали. А тут у нас власть сменилась, и стали править страной люди откровенные и честные. И новый Председатель КГБ Бакатин возьми да отдай американцам все наши планы: где что воткнуто.
Представляете, что после этого началось в Америке! Американцы решили, что Бакатин дьявольски хитер и принялись разрушать свое посольство активней прежнего. А наши сочли поведение Председателя КГБ чрезмерно честным и отправили Бакатина на дачу, разводить розы. Американцы оставили от посольства только фундамент и на нем воздвигли корпус руками проверенных морских пехотинцев.
Это все история.
Но она имеет продолжение.
В кабинете Директора ФСБ раздался телефонный звонок. Звонил прямой телефон Директора службы внешней разведки.
Директор ФСБ спросил:
- Чего тебе?
Разведчик ответил:
- Это не телефонный разговор. Спускайся к девятому подъезду. Буду ждать тебя снаружи. Узнаешь меня по красной гвоздике в петлице и газете "Слово и дело".
- Добро, - сказал чекист, он по тону угадал, что дело предстоит важное. Только с цветком измени ситуацию. Нас уж во всем мире по красным гвоздикам расшифровывают. Каких людей на этом потеряли!
Через десять минут, спустившись вниз, он увидел у подъезда разведчика с журналом "Плейбой" и белой гвоздикой в петлице. Впрочем, он узнал бы его и без этой маскировки.
- Куда идем?
Разведчик не ответил, перевел коллегу по подземному переходу в кафе-стоячок на месте, где раньше располагался Совет пионерской организации.
Заказали каппучино.
- Сегодня, - сказал разведчик, - в девять сорок две, перехвачен разговор между резидентом разведки США советником Робертсом и не известным пока агентом.
- Молодцы, - сказал чекист. - Но каппучино здесь дерьмо.
Они перешли в соседнее кафе. ФСБ заказала себе эспрессо, а СВР каппучино.
- Где они беседовали? - спросил Директор ФСБ.
- В центральном корпусе нового посольства.
- Да ты что!
- Вот именно. А каппучино здесь отменный.
- Они здание разобрали по кирпичику? - спросил чекист.
- Разобрали.
- Снова построили?
- Построили.
- Бакатин им документацию отдал?
- Отдал.
- Так как же подслушали? Неужели Орнитолог?
Разведчик отрицательно покачал головой.
Орнитологом прозвали одного настырного изобретателя, который разработал метод впаивания микрофонов в головки воронья. Но оказалось, что снабдить передатчиками всех ворон Москвы технически неосуществимо и дорого, а если ограничиться избранными экземплярами, то они летят куда угодно, только не к американцам.
- Говори, - попросил Директор ФСБ.
- Они оставили фундамент. Простучали его, прозвонили, сняли все, что можно, но основу оставили.
- От фундамента до кабинета резидента не добраться. Звук не дойдет. Разведчик кивнул.
- Так в чем же дело?
- Грубин, - назвал разведчик короткую фамилию.
- Неужели?
- Он самый.
- Надо будить! - сказал Директор ФСБ.
Грубин был агентом "спящим", то есть незадействованным. Вроде бы не мертвым, но и не живым. Впрочем, его трудно было назвать агентом, потому что он сам считал себя патриотом, но никак не агентом.
Но уже через сорок минут после разговора ФСБ и СВР, скромный "ауди" начальника службы городской безопасности Великого Гусляра со страшным скрипом тормозов остановился возле дома - 16 по Пушкинской улице.
Начальник по фамилии Полицеймако, пробегая по двору мимо окна грубинской скромной квартиры, постучал в него условленным стуком: "Спар-так-чем-пи-он". Шесть лет Грубин не слышал этого стука. Он вздрогнул.
Собрался с духом и пошел к двери. Открыл ее. Впустил майора Полицеймако. Поздоровался. Майор с ним тоже поздоровался. Городок маленький, все друг друга знают.
- Чай, кофе? - спросил Грубин.
Полицеймако отрицательно покачал головой. Он смотрел на худого взъерошенного человека средних лет, сутулого и узкогрудого. На Александра Грубина, известного в городе изобретателя и чудака. Грубин достал из шкафа начатую бутылку "Гуслярского Абсолюта". Они выпили с Полицеймако за встречу, за прошедший Новый год, за День независимости.
- Твоя-то сработала, - сказал Полицеймако.
- Ты откуда знаешь, майор? - спросил Грубин.
- Если я прав, то быть мне генерал-майором, - отозвался Полицеймако.
Выпили за это.
Помолчали.
Грубин вспоминал.
Пять или семь лет назад, когда еще строительство посольства только планировалось, профессору Минцу, что проживает в соседней квартире, попалась выпавшая из космоса бактерия. Или даже, вернее, спора.
Профессор по-хорошему заинтересовался пришельцем и стал его изучать. Что обнаружилось?
Оказалось, эти бактерии носятся в открытом космосе и им трудно отыскать друг дружку. Вот они и научились в процессе эволюции читать мысли, слышать их на диких расстояниях. Иначе как отыскать любимую?
Поделился как-то Минц своим открытием с Грубиным. А Грубин ведь страшный умелец. Как-то раз он даже написал на рисовом зерне "Слово о полку Игореве", но поэма погибла - кто-то ее склевал.
В Грубине никогда не утихала склонность к блохизму. Блохизм - это качество русского народа, умение подковать блоху, которая после этого не сможет прыгать. Читали? Типичная русофобия, сочиненная писателем Лесковым.
Грубин увидал у соседа под микроскопом космические бактерии, которые подавали усиками сигналы. Сигналы были такими четкими, что особо чувствительный приемник Минца, переделанный Грубиным из простого "Сони", громко пипикал, откликаясь на призыв минцевских пленников. В эту минуту у Саши созрел план.
Надо приспособить к бактериям ножки или колесики, чтобы они могли передвигаться по Вселенной и встречаться с подругами не по воле космических струй, а по собственному намерению. Работа оказалась сложной, не хватало материалов и опыта. Однажды, уставши, Грубин сидел со своим знакомым чекистом Полицеймако и рассказывал ему о своих проблемах. Полицеймако, хоть и был в стельку, профессионально спрятал беседу в мозгу и послал отчет о ней в Центр. В Центре запись попала на глаза светлой голове (она потом убежала к врагам, но в пути была застрелена на границе проводниками-таджиками). Светлая голова Геннадий отвечал за снабжение аппаратурой стройки американского посольства. Если, подумал он, направляясь к начальству, этот чудак Грубин приделает бактериям ноги, то не исключено их использование в оперативных целях.
Начальство посмеялось, но встретилось на банкете с руководителем разведки и, чтобы повеселить генерала, рассказало о чудаке из Великого Гусляра.
Руководитель отличался от своих подчиненных. Он знал, что великие изобретения появляются из мест, для них не приспособленных. А шпионы попадаются на мелочах.
- Предоставить условия, - приказал генерал опешившему полковнику, и на следующий день Грубина взяли прямо в подъезде и привезли в Вологду в "воронке", оттуда "черным рейсом" в Москву. Там его уже ждала лаборатория и все бактерии, конфискованные у Минца. Минц получил принудительную путевку в ведомственный санаторий Академии наук.
Надо признаться, что к тому времени, когда посольство уже было напичкано достойной аппаратурой, Грубин многого не достиг. Сделал он бактериям ботинки, но они оказались чуть ли не кандалами. Бактерии все норовили стащить их с ножек или даже сожрать. А сдавшиеся передвигались так медленно, что стыдно было запускать их к американцам. Грубину срезали смету, потом сделали предупреждение о несоответствии. В штат его даже не пригласили, но он был счастлив. Не хотелось ему в штат. Короче, Грубина отпустили домой, а Минца выписали из санатория.
Чтобы совсем уж не бросать на ветер казенные деньги, чекисты кинули весь запас бактерий в щель в подвале посольства.
Вот и вся история.
С тех пор прошло лет пять или семь, все остальные средства подслушки были ликвидированы или разоблачены, а бактерия мало-помалу проползла щелями на пятый этаж и распахнула ушки, стараясь услышать, нет ли поблизости самки.
А так как в той организации ничего не выкидывают, даже ваше личное дело с детства лежит, то сигнал пошел на ленту в Центре. Директор СВР пригласил погулять Директора ФСБ. Полицеймако пошел к Грубину. Они с Грубиным напились.
Уже из Москвы, из автомата, Грубин дозвонился до Минца. В трубке шуршало, попискивало и дышало. Телефон Минца плотно контролировался органами.
- Лев Христофорович, - спросил Грубин. - Вы тоже думаете, что бактерия доползла до пятого этажа? По моим расчетам, ей еще ползти и ползти.
- А ты что предполагаешь? - спросил Минц.
- Может, у нее течка началась, так сказать, брачный период.
- Почему такое мнение?
- Интуиция, - сказал Грубин.
Минц понял, что не только интуиция. Но это не телефонный разговор.