Булычев Кир
Альманах 'Удивительный космос'
Кир Булычев
Альманах "Удивительный космос"
1
Космический корабль "Сегежа" Г/П 304089 возвращался домой. Три дня, как он вышел из большого прыжка, перешел на крейсерскую скорость и теперь приближался к Солнечной системе. Еще несколько дней - и база Земля-14.
Когда корабль подходит к дому, время на нем меняет свой ход. Начинает казаться, что часы ленятся, что им надоело двигать стрелками, что они рады бы совсем остановиться. Даже роботы - что уж говорить о людях! поглядывают на часы с недоверием. Зачем им нужно оттягивать чудесный момент приземления, минуту, когда можно подойти к открытому люку без скафандра, без шлема и вдохнуть свежий, душистый, неповторимый воздух Земли?
Капитан Загребин стоял в кают-компании перед картиной, изображающей горное озеро, сосны, подступившие к нему, и снежные пики на заднем плане. Капитан курил и думал. Потом посмотрел в дальний конец кают-компании, где на полукруглом диванчике сидели вполоборота друг к другу доктор Павлыш и штурман Бауэр, играли в шахматы. Практикант Христо Райков уместился на свободном краешке дивана, за спиной Павлыша, читал потрепанный журнал.
Из буфетной вкатился робот Гришка в белом передничке, принялся греметь чашками, собирая на стол к чаю. В открытую дверь за ним пробрался ванильный запах кекса, - тетя Миля в последние дни закармливала экипаж пирогами и тортами.
Радист Цыганков заглянул в кают-компанию. Глаза его были тусклыми от тоски, от бесконечности немногочисленных дней, отделявших его от земли.
- Скучно, Малыш? - спросил капитан.
- Скучно, - сознался Малыш. - Даже сам не понимаю.
- Ничего, - сказал Павлыш, отвлекаясь от игры. - Еще неделя, и мы дома.
- Чем бы мне вас отвлечь? - спросил капитан. - Эта болезнь, лихорадка возвращения, обычно лечится авралами и прочими энергичными действиями... Правда, доктор?
- Правда, но бесчеловечно, - сказал Павлыш. - Можно найти другой способ. Более интеллектуальный.
- Предлагайте.
- Ну, творчество...
- Кружок рисования? Драматическая студия?
- Примерно так, - сказал Павлыш. - Сдаюсь я, Глеб. Мне через два хода мат.
Капитан вышел в коридор. Павлыш догнал его.
- А в самом деле, - спросил он, - Геннадий Сергеевич, может, займемся творчеством?
- Ты что имеешь в виду?
- Выпустим журнал.
- Проводи меня до мостика, по дороге расскажешь.
- Мне эта идея пришла в голову, когда я вашу очередную историю слушал, - сказал Павлыш. - Каждый из нас знает их множество, с каждым что-то да происходило. И все это - назовем это фольклором, даже эпосом - пропадает втуне. Иногда только какой-нибудь журналист запишет рассказ, переработает до неузнаваемости. А пора нам самим восполнить белое пятно в литературе.
Говоря, Павлыш все более воодушевлялся, разогревался созревающей на ходу идеей. Его голубые глаза метали творческие молнии.
- Это будет альманах удивительных историй...
- Правдивых? - спросил капитан.
- Обязательно!
Павлыш подумал и внес поправку:
- Большей частью правдивых.
2
За чаем Павлыш заручился поддержкой большинства экипажа. Лишь Баков и Снежина Панова отказались участвовать в альманахе, сославшись на отсутствие литературных способностей.
Павлыш возмущался.
- Среди нас нет писателей, - уверял он. - Никто не умеет писать красиво. Совсем не в этом дело. Мы хотим сохранить для потомства фольклор в чистой его форме, без наслоений, которые обязательно внесут в него литераторы. И вообще подписываться необязательно.
- А я бы и не стал, - сказал Бауэр. - Кому какое дело до моего скромного имени?
- Правильно, - одобрил Павлыш. - Рукописи будете отдавать мне, я сам себя назначаю составителем альманаха, - это дело трудное, хлопотное" связанное с сохранением тайны псевдонима...
- Да и псевдонима не надо, - сказал Бауэр. - Пусть будет как на конкурсе: каждый подает свой рассказ под девизом.
- Отлично.
- А не членам экипажа участвовать можно? - спросил вдруг молчавший до этого патриций с планеты Муна.
- По крайней мере, я в этом не сомневаюсь, - сказал корона Аро, представитель Галактического центра. - И буду первым, кто принесет рассказ уважаемому редактору литературного альманаха.
3
Однако первым рассказ принес не корона Аро. Тот еще переводил его, как в дверь к Павлышу постучали.
- Войдите, - сказал Павлыш, уже час корпевший над чистым листом бумаги, включавший в отчаянии диктофон и бросавший его при звуке собственного голоса.
Павлышу было трудно. Рассказ должен был быть достойным редактора и инициатора альманаха. Рассказ должен быть таким, чтобы Снежина Панова поняла, что писал его именно Павлыш и писал для нее, ради нее.
- Войдите, - повторил Павлыш.
Вошел некто и сказал:
- Я уже принес.
- Списал, наверно, - сказал Павлыш.
- Мой рассказ. Под девизом, - сказал некто. - Только печальный.
- А я вот начать никак не могу, - пожаловался Павлыш. - Начало никак не придумаю. Первую строчку.
- Первая строчка - самое трудное, - сказал некто.
Некто ушел. Павлыш взглянул краем глаза, но читать не стал. Потом.
Вложил лист в машинку, напечатал решительно:
"КОСМИЧЕСКИЕ ТЕЧЕНИЯ
С утра на город горохом сыпался ветер. Он скатывался с плоской горы, сдергивал с деревьев серые сентябрьские листья, крутил сор вокруг памятника на вокзальной площади и мчал по моторельсу к матросской слободке. Там стояли приземистые, уверенные в себе, ничуть не изменившиеся за сто лет дома, сушились на веревках, как белье, таранки и зеленели клочки виноградников, распрямивших спину, когда с них сняли грозди мелких сладких ягод. До виноградников ветер не доставал. Он запутывался среди сложенных из дикого камня заборов.
Из-за этих заборов на берегу было тише. Полоса песка и мелких ракушек была густо населена и обжита: заштрихована узкими лодками, измарана пятнами сухих водорослей, изрыта норками крабов, испещрена треугольными следами уток.
Утки жили у воды. Они подбирали дохлых бычков и прозрачные шарики медузинок. Потом неторопливо спускались к мелким волнам и плыли, словно парусники, по синей воде.
Дальше, направо, берег загибался, и начиналась оббитая волнами бетонная набережная. Там был городок. Сезон кончился, и город более не прихорашивался и не улыбался северянам. На набережной соревновались орнитоптеристы, и крылья их шелестели, как прибой. Опавшие листья скапливались вокруг деревьев и засыпали дорожки на бульварах. Под грибками летних кафе сиротливо стояли столы, стулья были унесены уже в помещение.
Ветер пахнул молодым вином. Он набирал этот аромат, пока крутил над городом. Вино давили почти в каждом доме слободы. Вино было кислым, некрепким, но на диво хмельным. Я был здесь в отпуске. Я очень устал..."
4
Павлыш почувствовал, что и в самом деле устал. И зашел в тупик. Теперь следовало перейти к сути дела, но как перейти, Павлыш еще не придумал. Пора было идти ужинать, но к ужину спускаться не хотелось - могло пропасть творческое настроение. Павлыш взял рассказ, принесенный ему, и решил прочесть.
Название рассказа было напечатано заглавными буквами:
"СИНЯЯ БОРОДА
Он разбудил ее на рассвете. За окнами висела непрозрачная синева, в которой утонули леса, поля, озера. Редкие огоньки дальнего городка с трудом продирались сквозь густую синь.
- Вставай, красавица, - сказал он ей. - Я хочу, чтобы тебе понравилось в моем доме.
Она отвела от него глаза. Иссиня-черная борода, занимавшая половину лица и лопатой ложившаяся на грудь, пугала ее.
- Смотри на меня, - приказал он. - Тебе все равно придется ко мне привыкнуть. Я тебе неприятен?
- Не знаю, - сказала она.
- Я буду добр к тебе, - сказал он. - Я не буду тебя обижать. Но ты должна во всем меня слушаться.
- Хорошо, - сказала она, не поднимая головы.
- Теперь иди, - сказал он. - Ты можешь делать что хочешь. Только прошу: не открывай дверцы под лестницей.
- Хорошо, - повторила она, мечтая об одном: чтобы он скорей ушел и оставил ее одну.
- Может быть, мне придется сегодня уехать, - сказал он. - Я вернусь к вечеру.
Она посмотрела ему вслед. Он медленно шел по коридору. Спина его, широкая и сутулая, таила в себе непонятную угрозу.
Через несколько минут она услышала, как под окном раздались голоса. Она подошла к окну и увидела, что он прощается с одним из слуг. Он и в самом деле уезжал. Ей сразу стало легче. Необходимость подчиняться Синей Бороде угнетала ее, но она знала, что другого выхода у нее нет: он был теперь ее хозяином и помощи ждать неоткуда.
Все затихло в доме. Она открыла дверь и вышла из своей комнаты. Длинный коридор вел до самой лестницы. Она наугад толкнула дверь направо и увидела большую комнату, почти пустую, если не считать стола, кресла с высокой узорчатой спинкой и книжных шкафов у стен. Она подошла к книжным полкам. Названия книг ей ничего не говорили. Она перелистала одну из них и поставила на место. Потом она покинула библиотеку и дошла до лестницы. Она спустилась вниз и остановилась в нерешительности в высоком холле, пол которого был устлан необъятным ковром. Один из поварят, одетый в белый колпак и халат, вышел из кухни. Она не обратила на него внимания. Она предпочитала не обращать внимания на слуг, потому что это значило бы, что она собирается навсегда оставаться в этом доме. Слуга прошел мимо и исчез.
Синяя Борода запрещал ей что-то делать. Что? Да, открывать маленькую дверь под лестницей. Где же она?
Вот и дверца. Она провела ладонью по прохладной плоскости и отдернула руку. Она вспомнила, какие глаза были у Синей Бороды, когда он велел ей слушаться его во всем.
Какая загадка скрывалась за этой обыденной и невзрачной дверью?