Кир Булычев

Разговор с убийцей

По бескрайней степи, от самого горизонта волной несся горячий ветер. Со склона холма мне было видно, как, клонясь под ветром, трава показывает изнанку листьев, и от этого вся степь голубела.

Подчиняясь движению ветра над степью, медленно парила большая птица с когтями на концах крыльев. Порой она складывала крылья и бомбой стремилась к земле, подхватывая выброшенных ветром насекомых.

Ветер взлетел на холм, в лицо пахнуло жаром.

Птица, заметив меня, испуганно взмыла к раскаленному небу.

Я закинул за плечо забарахлившую фотокамеру и решил, что лучше займусь ее починкой вечером, на биваке. Я ведь собирался провести здесь, в верхнем кайнозое, дней восемь. Спешить мне некуда.

Вопрос, который вы можете мне задать и ответ на который у меня готов, очевиден: почему я, совершив величайшее открытие в истории человечества, осуществив путешествие во времени, отправился в столь отдаленный период истории нашей планеты? Почему меня не заинтересовали битвы седой старины или эпоха великих географических открытий? Что потянуло в дикие времена, когда разум еще не осчастливил своим появлением эти края?

Отвечаю: меня терзала извечная загадка. Как, когда и почему возник человек?

Умоляю, не надо отсылать меня к пухлым трудам изможденных наукой старцев. У них на все найдется неубедительный ответ. Они знают все закономерности и последовательности. Позвольте же им не поверить.

А верил бы, никогда не стал бы тратить семнадцать лучших лет жизни на столь сомнительное и рискованное предприятие.

Но в тот момент все труды и сомнения были позади. Я у цели!

Я иду по широкой степи, ожидая встречи с нашим прошлым.

Но что это? Быть того не может!

… Вслед за полосой ветра ко мне приближался человек, такой маленький издали.

Он был одет странно, но просто. Сначала я увидел одежду, непривычный цвет и покрой. Только потом разглядел лицо. Лицо было тоже странным.

Оно было шире, чем у обыкновенного человека и цвет его был куда более, скажу, теплым. Такое впечатление, что вены проходили слишком близко к кожному покрову. Я попытаюсь описать цвет его глаз. Его глаза были темными, почти черными по краю радужного круга, светлели к центру, где находился маленький, как точка, совершенно черный зрачок.

Потом я взглянул на его руки.

Он раскрыл ладонь как бы приветствуя меня, и ладонь была испещрена морщинами и полосами как ладонь обезьяны, а большой палец куда больше чем у людей отстоял от четырех остальных. Мне даже показалось, что он не смог бы собрать все пальцы в щепоть.

Через плечо у этого существа висел темный мешок. Простой мешок, если не считать раструба сбоку.

— Здравствуйте! — крикнул он издали. — Как вы сюда попали?

Я подождал, пока он подойдет поближе. Снова поднялся ветер, он относил в сторону слова.

— По всему судя, вы не принадлежите нашему миру, — сказал я.

Он остановился неподалеку от меня, снял с плеча мешок и поставил его на траву.

— Естественно, — сказал он. — Я прилетел с другой звезды. А вы? Из будущего?

— Вы правы, — сказал я. — Я изобрел машину времени и потому очутился здесь. А что вас привело на нашу планету?

Следует заметить, что я, зная в принципе о том, что во Вселенной может находиться множество обитаемых миров, в глубине души никогда этому не верил. Уж слишком много случайностей должно было произойти, уж слишком много объективных факторов должно соединиться, чтобы возник редкий, хрупкий и, в общем невероятный в космосе феномен — разумная жизнь.

Но это существо не было плодом моего воображения. В глазах его, выразительных и чужих, светился ум. Холодный и расчетливый.

— Я сожалею, что вы изобрели машину времени, — сказал он. — И сожалею, что встретили меня.

— Почему? — я сразу встревожился. Я понял, что он не шутит. Он искренне сожалеет.

— Я намерен, — сказал он, — изменить будущее этой планеты. И сделаю это. Никто бы не заподозрил, если бы не ваше прискорбное изобретение.

— Говорите яснее, — сказал я. — Как вы можете изменить будущее, если оно уже свершилось, чему я — доказательство?

— Это выше вашего понимания.

— Вы забываете, что я изобрел машину времени. Следовательно, я не только образован и умен, но и обладаю воображением.

— Мне это ясно, — ответил пришелец. — Иначе бы я не стал с вами разговаривать. Но дело в том, что я намерен изменить ход вашей эволюции. Вы присаживайтесь, здесь сухо.

Мы сели рядом на вершине холма. Со стороны могло бы показаться, что мы — близкие друзья. В самом деле я понимал, что вижу перед собой злейшего врага человечества.

— В этом мешке, — сказал пришелец, — семена растений, присущих нашей флоре. Я намерен рассеять их по этому району вашей планеты. Мои спутники сделают то же самое в других областях ее.

— Зачем?

— Чтобы вытеснить вашу флору.

— Но зачем же?

Пришелец поглядел на меня сверху. Даже сидя, он на голову возвышался надо мной.

— Затем, — сказал он, — чтобы спасти наш род, наше племя.

— Выражайтесь яснее, — попросил я. — Мне непонятно, зачем для спасения своего племени прилетать к нам?

— Я буду искренен с вами, хотя моя искренность вам будет неприятна. Приготовьтесь к худшему.

— Вы говорите как хирург в больнице о неудавшейся операции, — постарался улыбнуться я. Хотя улыбаться мне не хотелось.

— Удача или неудача операции зависит от точки зрения, — ответил пришелец.

— Но моя цель заключается в том, чтобы пациент умер, не родившись, и потому не догадавшись, что он умирает.

— Не говорите загадками, — попросил я. Мой собеседник был мне неприятен. Груда мяса, волосы, торчащие из щек и даже из ушей, вывернутые ноздри… Господи, и ведь есть на свете какая-то самка, которая полагает его красивым и называет «моя птичка!»

— Я и не собирался говорить загадками. Мы хотим исправить историческую ошибку. Наша цивилизация, мудрая и древняя, вынуждена дорого платить за ошибки молодости и увлечения зрелости. Иными словами, наша история — это цепь трагических ошибок, что свойственно, впрочем, любой другой цивилизации. Наши леса сведены, почвы истощены, водоемы безнадежно отравлены. Мы вынуждены существовать в искусственной, химической сфере, мы лишены нормального воздуха и даже нормальных пейзажей. Есть опасность вырождения и окончательной гибели…

— Да, — вздохнул я, — подобные проблемы свойственны и для нас. Мы тоже натворили, простите…

— Теперь уже не натворите, — усмехнулся мой собеседник, раздвинув в усмешке тонкие губы. — Мы позаботимся.

— А что? Что вы намерены сделать? — страшное, неясное еще подозрение когтями схватило меня за грудь.

— Мы намерены исправить наши ошибки. Но, как вы понимаете, это невозможно сделать, не принеся ничего в жертву. Мы намерены принести в жертву вас.

— Как так?

— Мы избрали вашу планету, так как состав атмосферы, температурный режим и инсоляция здесь примерно соответствуют условиям на нашей планете. И мы решили заселить планету нашими соотечественниками.

— А мы? — глупо спросил я.

— А вас нет.

— Как так нет?

— Оглянитесь, мой друг. Можете ли вы найти здесь хоть одного разумного жителя?

— А я?

— Вы — та случайность, которая так замечательно подтверждает правило.

— Но мы потом родимся, я вам это гарантирую!

— Ничего подобного. Вы не родитесь. Мы отправились в прошлое, далекое для вас, но не столь далекое для нас. Мы прилетели на вашу планету. Мы засеем ее семенами наших растений и через несколько лет они полностью вытеснят ваши травы и кусты.

— Но зачем?

— Чтобы изменить белковый баланс. Наши растения — это пища для наших животных, наши животные станут пищей для наших предков. Мы заново выведем наш род на чистой и пустой планете. Это будут наши потомки, в то же время это будут наши улучшенные варианты.

— А как же мы?

— Господи, ну сколько же нужно повторять! Животные, которые водятся здесь, постепенно вымрут, отравившись нашими растениями. И тогда мы запустим сюда животных, а затем и людей с нашей планеты. Они будут развиваться в естественной атмосфере, они создадут здесь свою цивилизацию. А уж мы позаботимся, чтобы они не совершали ошибок, которые натворили мы сами.

— Нет, я все же не понимаю! А как же мы?

— Но вас не будет! А раз вас не будет, вы не догадаетесь, что вымерли. Так как вы вымрете до того, как появитесь на свет! На этой планете даже предков ваших не появится! Да закройте вы рот, у вас слюна изо рта капает! Стыдно так распускать слюни! Возьмите себя в руки, имейте смелость вымереть достойно!

— Но, может, вы просто так привезете своих детишек? Пускай они живут, и мы будем жить? — я произносил эти слова и понимал что несу чепуху. Тигр и трепетная лань не могут кушать манную кашу.

А собеседник мне не ответил. Он лишь пожал уродливыми плечами.

Более минуты прошло в молчании. Потом пришелец прихлопнул комара и задумчиво сказал:

— А хорошо, что ваши родственники и не родятся. Наша флора им так враждебна… Они бы вымерли и, может, в мучениях, потому что не сразу.

— А гуманизм? — спросил я.

— Гуманизм? — повторил он без издевки. — Я слышал это слово. А почему вы считаете себя более гуманными, чем мы? Мы не можем изменить биологических законов. Любой вид старается захватить и расширить свою экологическую нишу. И мы по-своему гуманны, потому что разумны. Мы никого не уничтожаем. Вы же не исчезнете. Вы просто не родитесь. Вас нет, не было и не будет.

— Моей жены не будет?

— Она — лишь плод вашего воображения.

— И дети?

— И дети.

— Что же мне делать?

— Полагаю, что лучше всего вам остаться здесь. Пока размножатся наши травы и кустарники, пока изменится воздух и вода, у вас будет время, несколько лет, чтобы пожить в свое удовольствие. Если, конечно, вам нравится ходить с дубиной и кушать лягушек.