Пол Андерсон
На страже времен
1
Требуются мужчины: возраст — 21–40, желательно холост., с военным или, техн. образ., в хорошем физич. состоянии, на высокооплачиваемую работу с заграничн. командировками.
Обращаться: Компания технологических исследований 305 Е., 45, с 9 до 10 и с 14 до 18 ч.
— Работа, как вы понимаете, несколько необычная, — сказал Гордон. — И строго секретная. Надеюсь, вы умеете хранить тайны?
— Как правило, — сказал Мэне Эверард. — Впрочем, смотря в чем они заключаются.
Гордон улыбнулся. Это была странная улыбка. Эверард и представления не имел, что можно улыбаться, не разжимая губ.
Гордон свободно говорил по-английски с обычным американским акцентом, носил общепринятый деловой костюм, но было в нем что-то иностранное, и не только смуглый цвет лица с гладкими, без намека на бородку щеками и узкие монгольские глаза, совершенно не вязавшиеся с его арийским носом. Трудно было понять, откуда он родом.
— Мы вовсе не шпионы, если именно эта мысль пришла вам в голову, сказал он.
Эверард усмехнулся.
— Простите, только, ради бога, не подумайте, что я поддался всеобщей шпиономании. К тому же у меня никогда не было доступа к секретным данным. Но в вашем объявлении говорится о заграничных командировках, а при теперешней ситуации… Словом, я не хотел бы лишиться своего заграничного паспорта.
Эверард был высок ростом, широкоплеч, темноволос и коротко пострижен, но на лице его уже проступали следы пережитого.
Он положил на стол свои документы: свидетельство об увольнении из армии, справки о работе в различных фирмах в качестве инженера-механика. Гордон вроде и не посмотрел на эти бумаги.
Кабинет выглядел совсем обычно: стол, несколько стульев, бюро и дверь, ведущая, по-видимому, в другую комнату. Из окна открывался вид на забитую автомобилями нью-йоркскую улицу.
— Вы независимы, — сказал человек, сидящий за столом. — Мне это нравится. Многие из тех, кто к нам приходят, чуть ли не ползут на брюхе и готовы благодарить даже за пинок в зад. Конечно, с вашими данными вы еще не потеряли надежду и можете получить работу и в другом месте. Кажется, это теперь называется «в порядке временного трудоустройства».
— Меня интересует работа у вас, — сказал Эверард. — Я много раз бывал за границей, как вы можете видеть по документам, и хотел бы еще поездить, хотя, честно говоря, все еще не понимаю, чем вы занимаетесь.
— Мы занимаемся многими вещами. Позвольте, позвольте… вы воевали во Франции и в Германии.
Эверард вздрогнул: в документах упоминались все его ордена и медали, но он мог бы поклясться, что Гордон не успел прочитать ни строчки.
— Гм… Будьте любезны, положите руки на выступы подлокотников вашего кресла. Благодарю. Скажите, как вы реагируете на физическую опасность?
Эверард весь напрягся.
— Послушайте…
Глаза Гордона были прикованы к какому-то прибору на столе: это была простая пластмассовая коробка с индикаторной стрелкой и двумя циферблатами.
— Неважно. Можете не отвечать. Скажите, каковы ваши взгляды на интернационализм?
— Послушайте, я…
— Коммунизм? Фашизм? Как относитесь к женщинам? Чем еще интересуетесь?.. Это все. Можете не отвечать.
— Какого черта? Что все это значит? — взорвался Эверард.
— Небольшой психологический тест. Забудьте об этом. Меня не интересуют ваши взгляды, разве что с точки зрения основных эмоциональных рефлексов.
Гордон откинулся на спинку кресла и сомкнул кончики пальцев.
— Пока все идет очень хорошо. Теперь я объясню вам, в чем дело. Мы занимаемся, как я уже говорил, очень секретной работой. Мы… Гм… Собираемся устроить небольшой сюрприз нашим конкурентам. — Он усмехнулся. — Если хотите, можете прямо отсюда отправиться в ФБР. Нас уже проверяли и выдали нам, так сказать, полное отпущение грехов. Там вам сообщат, что мы действительно ведем финансовые операции и занимаемся технологическими исследованиями во всех странах мира. Но существует еще один аспект нашей работы, и для нее нам нужны люди. Я заплачу вам Сто долларов, если вы пройдете вон в ту комнату и разрешите себя обследовать. Это займет три часа вашего времени. Если вы нам не подойдете, тем дело и кончится. Если подойдете, мы подпишем с вами контракт, расскажем о работе и начнем вас обучать. Ну как, годится?
Эверард заколебался. Ему не нравилась эта поспешность. Обычный кабинет и несколько странный человек… За всем этим что-то скрывалось…
— Я подпишу с вами контракт только после того, как узнаю, в чем заключается работа, — сказал он.
— Как угодно. — Гордон пожал плечами. — Тесты покажут, подходи Те ли вы нам. У нас очень совершенная аппаратура.
По крайней мере, это оказалось правдой. Эверард более или менее развирался в методах современной психологии: энцефалография, ассоциативные тесты. Но он никогда в жизни не видел ни одного из тех упрятанных в кожухи приборов, которые жуясжали и мигали вокруг. Вопросы, «вторые ему задавал ассистент — неопределенного возраста человек»; белым, ничего не выражающим лицом и абсолютно лысый, — казались ему беспредметными. И что это за металлический колпак, который ему надели На голову? Куда вели от него многочисленные провода?
Он украдкой бросал взгляды на шкалы различных приборов, но таких букв и цифр он раньше никогда не видел. Не английские, не французские, не русские, не греческие, не китайские — такие буквы и цифры вообще не могли существовать в году 1954-м от Рождества Христова. Возможно, уже тогда Эверард начал подозревать истину.
Он с удивлением отметил, что в ходе этих тестов стал узнавать себя все лучше: Мэнсон Эммерт Эверард, 30 лет, лейтенант в отставке, служил в инженерном корпусе вооруженных сил США; работал проектировщиком и производственником в Америке, Швеции, Аравии; все еще холостяк, но все больше завидующий своим женатым друзьям, не имеет своей девушки, никаких других связей, немного библиофил, великолепно играет в покер, любит лошадей, оружие и парусный спорт; в отпуске увлекается рыбалкой и туризмом. Все это он, конечно, о себе знал, но только как отдельные факты. Сейчас же у него возникло особое чувство: он вдруг ощутил себя как единый организм, будто каждая отдельная его черточка стала частью чего-то целого.
Он вышел из комнаты очень усталым и насквозь мокрым от пота. Гордон предложил ему сигарету и торопливо пробежал глазами закодированные листки, которые протянул ассистент. Время от времени он бормотал вслух: «Зета-20 кортикальная… здесь недифференцированная оценка… психическая реакция на антитоксин… ослабление центральной координации…».
Он перешел в разговоре с ассистентом на незнакомый язык с такой интонацией и чередованием гласных и согласных, которое Эверард, хоть он и знал разнообразнейший английский слэнг и диалекты, никогда в жизни не слышал.
Прежде чем он оторвался от бумаг, прошло еще полчаса. Эверарда охватило беспокойство, его так и подмывало встать и уйти, но любопытство одержало верх. Наконец Гордон обнажил свои невероятно белые зубы в широкой улыбке:
— Ах! Наконец-то! Знаете ли вы, что мне пришлось отклонить уже двадцать четыре кандидатуры? Но вы подойдете. Вы определенно подойдете.
— Подойду — для чего?
Эверард подался вперед, чувствуя, как учащается его пульс.
— Для Патруля. Вы будете вроде как полицейским.
— И что же? Где именно?
— Везде. И во все времена. Приготовьтесь, сейчас вы услышите нечто невероятное. Наша компания, хоть и вполне легальная, всего лишь своего рода ширма и средство для добывания необходимых фондов. Наше настоящее дело — патрулирование времени.
2
Академия находилась на американском Западе в теплом олигоценовом периоде, когда среди лесов и травянистых полян жалкие предки человека в трепете скрывались, заслышав поступь гигантских млекопитающих Академия была основана тысячи лет назад, должна была просуществовать еще полмиллиона лет — срок вполне достаточный для того, чтобы обучить и выпустить столько патрульных, сколько потребуется Патрулю времени, — и затем быть тщательно уничтожена, чтобы от нее не осталось и следа. Позже настанет ледниковый период и появятся люди, и в году 19352 (7841 год Мореннианской Победы) эти люди откроют способ путешествий во времени и вернутся в олигоценовый период, чтобы основать в нем Академию.
Это был комплекс больших низких зданий с округлыми линиями, окрашенных в мягкие цвета и расположенных на травянистых полянах между гигантскими древними деревьями на фоне холмов и лугов, опускавшихся к большой коричневой реке. По ночам иногда слышался рев тираннозавров и далекий рык саблезубого тигра.
Эверард вышел из машины времени — большой, неопределенной формы металлической коробки. В горле у него пересохло. Он чувствовал себя так же, как и в первый день в армии — двенадцать лет назад или, если угодно, от пятнадцати до двадцати миллионов лет в будущем: одиноким и беспомощным; как и тогда, им владела одна только мысль — найти какой-нибудь достаточно благовидный предлог, чтобы удрать домой. Его немного утешило, что из других машин времени вышло около пятидесяти молодых мужчин и женщин. Новоприбывшие сбились в кучу, видимо, чувствуя себя очень неуютно. Вначале они не разговаривали и только глазели друг на друга. Эверард заметил на ком-то воротничок и котелок времени президента Гувера; моды и прически доходили до 1954 года и, по-видимому, представляли более поздний период. Откуда, например, эта девушка в переливчатых, облегающих брюках, с зеленой помадой на губах и фантастически взбитыми желтыми волосами? Нет, из какого времени?
Рядом с ним очутился мужчина лет двадцати пяти; судя по его худощавому лицу и потертым твидовым брюкам — англичанин. Казалось, под изысканными манерами он скрывает какое-то глубокое горе.
