Пол Андерсон
Единственный выход
1
Имя Джон Сандовал ему явно не шло, И уж совсем нелепым казался сам человек с поджарой фигурой, одетый в слаксы и блузу, стоявший на шкуре белого медведя (когда-то подаренной Эверарду Бьёрне Герьюльсоном) перед окном квартиры, из которой открывался вид на Манхэттен середины двадцатого века. Эверард привык к анахронизмам, но глядя на темное лицо с орлиным носом, он невольно представлял себе боевую раскраску, коня и пистолет, направленный на какого-нибудь бледнолицего вора.
— Ну хорошо, — сказал он. — Китайцы открыли Америку. — Факт не лишен интереса, но при чем здесь я?
— Почем мне знать? — ответил Сандовал и отвернулся, уставившись в окно. На фоне ясного неба резко выделялись башни зданий; городской шум, терявшийся далеко внизу, почти не был слышен. Руки индейца, заложенные за спину, нервно сжимались и разжимались. — Мне было приказано подыскать агента с правом свободных действий, отправиться с ним в прошлое и принять необходимые меры. Тебя я знаю лучше других, так что… — он умолк.
— Может, все-таки обратишься за помощью к одному из твоих соплеменников? — спросил Эверард. — Ведь мое появление в Америке середины тринадцатого века, мягко говоря, будет несколько необычным.
— Тем лучше. Зато достаточно впечатляющим и загадочным… Да и задание не такое уж трудное.
— Что верно, то верно, — заметил Эверард. — Трудных у нас не бывает.
Он достал из кармана своего старенького, видавшего виды халата кисет с табаком и трубку и принялся набивать ее быстрыми нервными движениями. Еще в самом начале своей карьеры, будучи простым патрульным, он усвоил суровую истину: любое, даже самое важное поручение, следовало выполнять малыми силами, не создавая мощных организаций, так характерных для двадцатого века. Примером могла служить Афинская Эллада. Япония времен Камакура,[1] да и более поздние цивилизации, которые уделяли внимание развитию и совершенствованию отдельно взятой личности. Выпускник Академии Патруля (само-собой, снабженный техническими новинками и оружием будущего) мог при необходимости заменить воинскую часть. Слишком мало было патрульных и над слишком многими тысячелетиями приходилось им вести наблюдения.
— У меня такое ощущение, — медленно проговорил Эверард, — что в данном случае речь идет не о конкретном исправлении чьего-либо вмешательства извне.
— Ты прав, — хрипло ответил Сандовал. — Когда я доложил обстановку, отделение Юань провело самое тщательное расследование. Путешественники во времени здесь ни при чем. Хубилай-хан[2] организовал экспедицию на свой страх и риск. Возможно, его вдохновило описание путешествий Марко Поло по венецианскому и арабскому морям, но такова история, даже если в книге Марко ни словом не упоминается о возможности открытия Америки.
— Китайцы — древние мореплаватели, — пробормотал Эверард. — Так что все вполне естественно. Но только при чем здесь мы? — Он раскурил трубку, глубоко затянулся и, видя, что Сандовал упорно молчит, задал следующий вопрос. — Как ты обнаружил монголов? Неужели в стране навахо?
— Я не ограничиваюсь изучением одного своего племени, — ответил Сандовал. — В Патруле слишком мало индейцев, а гримировать под «краснокожих» достаточно сложно. Последнее время я работал над миграцией атабасков.
Подобно Кейту Деннисону он был этническим специалистом и изучал историю народов, о которых почти ничего не было известно, собирая данные, необходимые для наблюдения над определенными ключевыми моментами истории.
— Я исследовал восточный склон Каскадных гор, неподалеку от Кратерного озера, — продолжал Сандовал. — Это — страна лутуами, но у меня были все основания подозревать, что племя атабасков, следы которого я потерял, двигалось именно здесь. Аборигены говорили о загадочных незнакомцах, пришедших с севера. Я решил проверить, в чем дело, и наткнулся на отряд конных монголов. Проследив их путь, я обнаружил лагерь в устье реки Чечалис, где еще несколько монголов помогали китайским морякам сторожить корабли. Делать было нечего, и я тут же доложил обстановку в центр.
Эверард уселся в кресло и окинул своего собеседника долгим взглядом.
— Достаточно ли тщательным было расследование в Китае? — спросил он. Ты абсолютно уверен, что экстратемпорального вмешательства не произошло? Ведь оно могло быть и неумышленным: ты знаешь, иногда последствия остаются неясны десятилетиями.
Сандовал кивнул.
— Получив задание, я первым делом отправился в главное отделение Юань в Ханбалыке — древнее название Пекина. Они скрупулезно проверили время вплоть до правления Чингиз-хана, а пространственно охватили даже Индонезию. Исторически все так же верно, как и в случае скандинавов, открывших свой Вин ланд.[3] При китайском дворе известно, что экспедиция была отправлена и никогда не вернулась и что Хубилай решил не рисковать второй раз. Запись хранилась в имперском архиве, уничтоженном во время восстания Минской династии,[4] в результате которого монголы были изгнаны из Китая. Историографы вообще позабыли об этом инциденте.
Эверард задумался. Как правило, он любил свою работу, но сейчас чувствовал себя не совсем уютно. Сандовал явно чего-то не договаривал.
— Послушай, — обратился он к индейцу, — совершенно очевидно, что экспедиция погибла. Вполне понятно, нас интересует, как это произошло.
По почему следить за ними должен агент с правом свободных действий?
Сандовал перестал смотреть в окно и повернулся. На какое-то мгновение Эверарду опять пришла в голову мысль, насколько индеец племени навахо чужд этому миру. Он родился в 1930 году, прошел суровую школу армии, окончил колледж с отличием, стал прекрасным патрульным, но так никогда и не выглядел полноправным жителем двадцатого века.
А кто из нас в лучшем положении? И вообще, в состоянии ли человек жить на свете, зная будущее своего народа?
— Но я не должен следить за ними! — воскликнул Сандовал. — Доложив обстановку, я получил приказ прямо от данеллиан. Без объяснения причин, без малейших колебаний: уничтожить экспедицию! Переписать страницу истории!
2
Год одна тысяча двести восьмидесятый новой эры.
Воля Хубилай-хана распространилась по параллелям и меридианам, он мечтал о мировой империи, а при его дворе с почетом встречали каждого чужеземца, несшего с собой новые знания. Молодой венецианский купец по имени Марко Поло стал фаворитом. Но отнюдь не все народы жаждали жить под игом монгольского императора. Тайные революционные общества, собиравшиеся во многих покоренных странах, создали свой центр в Катае.[5] Япония, за троном которой стояли представители рода Ходзо,[6] успешно отразила первый натиск. Да и объединены монголы были только в теории. Среди русских принцев, собиравших дань Золотой Орде, происходили брожения; Ильхан Абака царил в Багдаде.
В те далекие времена аббасиды[7] нашли прибежище в Каиред Дели процветал под властью первой турецкой династии;[8] Николай III был папой римским; гвельфы и гибеллины разоряли Италию; Рудольф Габсбургский был германским императором; Филипп Смелый — королем Франции; Эдуард I «рыцарь без страха и упрека» — правил Англией.
Великими их современниками были Данте Алигьери, Иоанн Дуне Скот,[9] Роджер Бэкон и Томас Стихотворец.[10]
А в Северной Америке Мэне Эверард и Джон Сандовал остановили своих коней на вершине пологого холма и уставились вдаль.
— Впервые я увидел их на прошлой неделе, — сказал индеец, — причем достаточно далеко отсюда. Если так будет продолжаться, через пару месяцев они окажутся в Мексике, невзирая ни на какие препятствия.
— Согласно монгольским стандартам, — ответил Эверард, — это еще медленно.
Он поднес к глазам бинокль. Вокруг зеленела весенняя апрельская трава. Даже на самых высоких и старых ветвях распускались веселые молодые листочки. Холодный ветер, дующий с гор, шумел в соснах; множество птиц, спешащих в родные края, казалось, затмили собой солнце.
Пики Каскадных гор как бы парили в небе далеко на западе: бело-голубые, величавые, неприступные. У подножья холма росли группы деревьев, за которыми виднелись долины, а там, вдали, за горизонтом, лежала необъятная прерия, сотрясающаяся под громовым топотом бизоньих стад.
Эверард перевел бинокль на экспедицию. Монголы растянулись по равнине длинной цепью, более или менее следуя течению реки. Примерно семьдесят человек на косматых, караковой масти, коротконогих, длинноголовых азиатских лошадях. Они вели в поводу вьючных животных и сменных лошадей. Эверард сразу приметил несколько туземных проводников: не только по лицу и одежде, но и по тому, как они неуклюже держались в седле. Потом он вновь принялся тщательно изучать монголов.
— Что-то больно много вьючных беременных кобыл, — пробормотал он себе под нос. — Видимо, они перевезли на кораблях столько лошадей, сколько смогли, выпуская их прогуляться и попастись нд каждой остановке, а сейчас решили увеличить поголовье. Да, эти пони достаточно выносливы и могут перенести все тяготы пути.
— Те, кто остался у кораблей, тоже занимаются разведением лошадей, сообщил Сандовал. — Видел собственными глазами.
— Что ты еще о них знаешь?
— Практически ничего. О записи, которая хранится в архиве Хубилая, я тебе уже говорил. Если помнишь, там мимоходом упоминается о четырех кораблях под командованием нойона Токтая и ученого Ли Дай-цзуна, посланных для исследования островов, лежащих за Японией.