Вудхауз Пэлем Грэнвил

Дживс и дух Рождества

П.Г.Вудхауз

Дживс и дух Рождества

Перевод Яна Шапиро и Евгении Канищевой

Письмо пришло утром шестнадцатого числа, к тому времени, когда изрядная часть завтрака уже проследовала через вустеровский рот. Благополучно укрепив оборонительные рубежи кипперсами (1) и кофе, я ощутил в себе силы огорошить Дживса новостями. Ибо, как сказал Шекспир, раз уж ты собрался что-то предпринять, то навались и разделайся с этим немедля. Бедняга Дживс, конечно, огорчится, а то и надуется - но, будь я неладен, от огорчения еще никто не умирал. Во всяком случае, от огорчения в таких гомеопатических дозах. Жизнь честна, жизнь сурова - и людям иногда не мешает об этом вспомнить.

- Кстати, Дживс, - сказал я.

- Сэр?

- Тут к нам пришла весточка от леди Уикэм. Приглашает на все Рождество к себе в Скелдингс. Так что начинай-ка ты сгребать в кучу предметы первой необходимости. Мы направим туда стопы числа двадцать третьего. Побольше белых галстуков, Дживс; и откопай в гардеробе что-нибудь для дневных прогулок - эдакое, знаешь, пейзанского типа, и чтобы повеселей. Думаю, мы там слегка задержимся.

Воцарилась тишина. Я ощутил на себе его леденящий взгляд, и чтобы не обратиться ненароком в какой-нибудь там столп (2), благоразумно сосредоточил внимание на апельсиновом джеме.

- Насколько я помню, сэр, непосредственно после Рождества вы намеревались посетить Монте-Карло.

- Да, было дело. Но Монте-Карло придется вычеркнуть из программы. Планы есть планы - им свойственно меняться.

- Очень хорошо, сэр.

Как нельзя вовремя затрезвонил телефон, разряжая потенциально щекотливую ситуацию.

- Слушаю? Да, мадам. Очень хорошо, мадам. Передаю трубку мистеру Вустеру, - он протянул мне трубку. - Миссис Спенсер Грегсон, сэр.

Знаете, иногда мне кажется, что Дживс теряет хватку. В прежние времена он, и глазом не моргнув, отвечал тете Агате, что меня нет дома. Укоризненно покосившись на него, я взялся за мерзкое приспособление.

- Алло? Да? Алло! Берти на проводе! Алло? А... Алло??

- Что ты заладил со своим "алло"? - резко, как всегда, взлаяла в трубку престарелая родственница. - Как попугай! Хотя нет, у попугая все-таки больше мозгов!

Я считаю, что вести беседу в таком тоне ранним утром - вопиющее неприличие. Впрочем, чего еще ждать от тети Агаты?

- Берти! Леди Уикэм говорит, что пригласила тебя в Скелдингс на Рождество. Ты едешь?

- Конечно!

- Ну смотри, веди там себя пристойно! Не забывай, что леди Уикэм - моя старинная подруга.

Я не склонен выслушивать подобные инсинуации по телефону. Лицом к лицу - еще куда ни шло, но по телефонным проводам - нет и еще раз нет.

- Уверяю вас, тетя Агата, - чопорно ответил я, - что приложу максимум усилий, дабы вести себя именно так, как приличествует английскому джентльмену, наносящему рождественский виз...

- Что ты там мямлишь? Говори в трубку! Я ничего не слышу!

- Ясное дело, говорю.

- А? Ну, так смотри же! И еще одна причина, Берти, по которой ты должен приложить все усилия, чтобы скрыть свою придурковатость: в Скелдингсе будет сэр Родерик Глоссоп.

- Что?!

- Не вопи мне в ухо! Я чуть не оглохла!

- Мне почудилось, вы что-то сказали про сэра Родерика Глоссопа?

- Ну да.

- Вы, случайно, не Таппи Глоссопа имели в виду?

- Когда я говорю про сэра Родерика Глоссопа, я имею в виду сэра Родерика Глоссопа. Берти, слушай меня внимательно. Ты меня слышишь?

- Да уж слышу...

- Ну, слушай же. Мне - ценой невообразимых усилий и вопреки неоспоримым фактам, - почти удалось убедить сэра Родерика, что ты все-таки не сумасшедший. Он согласился повременить с окончательным диагнозом и взглянуть на тебя еще раз. Таким образом, от твоего поведения в Скелдингсе...

Но я уже повесил трубку. Я был совершенно ошеломлен. Фраппирован (3) до глубины души. Меня просто как громом ударило.

Сейчас я вам кое-что расскажу о сэре Родерике, а вы намекните, если уже знаете. Так вот, этот Глоссоп, стреляный воробей высокого полета, обладатель из ряда вон выдающихся бровей и безволосого черепа - крупный специалист по чокнутым. Не спрашивайте, как это получилось, но в свое время я был помолвлен с его дочерью Гонорией, устрашающе энергичной особой; на досуге она читает Ницше, а смех у нее - как эти самые волны, что немолчно о кремнистый берег бьют.(4) События, из-за которых нас сняли с забега, убедили старину Глоссопа, что у меня не все в порядке с башкой, и с тех пор мое имя занимает первое место в его списке "Придурки, с которыми мне довелось сидеть за обеденным столом".

Внутренний голос нашептывал мне, что достичь духовного единения с этим субъектом будет непросто даже в Рождество, когда на земле официально объявлен мир и в человецех благоволение.(5) И я бы не поехал ни в какой Скелдингс, если бы не ряд наиважнейших причин.

- Дживс, - сказал я, весь в смятении, - ты представляешь? У леди Уикэм будет сэр Родерик Глоссоп!

- Да, сэр. Если вы закончили с завтраком, я уберу со стола.

Холод и отчуждение. Ни капли сострадания. Ни грана сплоченности, столь желанной в такие минуты. Сняв Монте-Карло с повестки дня, я совсем расстроил его ряды. Чего, впрочем, и следовало ожидать. В Дживсе есть спортивная жилка, и я знал, что ему не терпится пощекотать себе нервы над зеленым сукном.

Ну что ж; я проигнорировал столь вопиющее нарушение благопристойности. Мы, Вустеры, умеем сдерживать свои эмоции.

- Убирай, Дживс, - с достоинством ответил я. - Исполни все, не медля ни минуты.(6)

До конца недели наши отношения оставляли желать лучшего. По утрам этот тип подавал мою порцию чая с ледяной отрешенностью. Двадцать третьего декабря всю дорогу в Скелдингс он просидел истуканом, а когда перед обедом стал вдевать запонки в мою рубашку... одним словом, именно так я и представлял себе акт гражданского неповиновения. Конечно, все это меня ужасно тяготило. Двадцать четвертого декабря, едва открыв глаза, я принял решение: раскрыть перед ним все деликатные обстоятельства и положиться на дживсовское врожденное здравомыслие.

Проснулся я, кстати, в превосходном настроении. Все складывалось как нельзя лучше. Леди Уикэм, дама с незабываемым носом, до оторопи похожая на тетю Агату обводами корпуса, встретила меня вполне дружелюбно, а ее дочь Роберта была так радушна, что в моем сердце, должен признаться, задребезжали давно затихшие струны. Что до сэра Родерика, то он, похоже, проникся рождественским духом до неприличия. При мимолетной встрече со мной у него дернулся уголок рта - видимо, так он представляет себе улыбку, - и он произнес: "Ага, молодой человек". Пускай не прослезившись от радости и умиления, но все же произнес! Как по мне, так это не меньшее чудо, чем лев, возлегший рядом с ягненком.(7)

Жизнь выглядела прекрасной во всех отношениях; оставалось лишь поведать Дживсу о всяческих тонкостях и подоплеках.

Он скрывался в клубах пара с утюгом в руках.

- Дживс!

- Сэр?

- Так вот, насчет этой истории с нашей поездкой в Скелдингс. Хочу сказать тебе пару слов для ясности. Думаю, ты имеешь право на информацию.

- Простите, сэр?

- Я знаю, что отмена забега в Монте-Карло тебя слегка контузила,..

- Не вполне так, сэр.

- Нет, Дживс, именно так. Для меня не секрет, что сердце твое рвалось на зимовку в старый добрый холерный барак. Я видел, как загорелись твои глаза при упоминании о поездке в прекраснейшее из вместилищ скверны; ты чуть слышно запыхтел и как-то эдак задвигал пальцами. Понимаю, Дживс, понимаю. А когда в программе произошли непредвиденные изменения, "в железо вошла душа твоя"...(8)

- Не вполне так, сэр.

- Боюсь, что так, Дживс; я ведь вижу... Но я хочу, чтобы ты понял: мое решение - не пустая блажь. Не из ребяческой прихоти я принял приглашение леди Уикэм, о нет! Я пошел на это после многодневных раздумий и в силу целого ряда причин. Во-первых: может ли человек проникнуться рождественским духом в таком месте, как Монте-Карло?

- Упомянутый "человек" жаждет проникнуться рождественским духом, сэр?

- Несомненно. И я всецело на его стороне, Дживс. Итак, с первым пунктом мы разобрались. Теперь второе. Таппи Глоссоп.

- Сэр Родерик Глоссоп, сэр?

- Нет, его родной племянник. Наверняка он попадался тебе на глаза светловолосый такой типчик, что слоняется по дому с ухмылкой чеширского кота. Это и есть Таппи, с которым я уже давно мечтаю сойтись врукопашную. Давно точу я зуб на этот сосуд гнева, готовый к погибели.(9) Вот послушай, Дживс, и скажи, если я не прав, замышляя ужасную месть.

И я отхлебнул глоток чая, поскольку от одного лишь воспоминания о перенесенных обидах у меня пересохло в горле.

- Таппи - племянник сэра Родерика, от руки которого... да ты и сам знаешь, что я претерпел от руки которого! А ведь я всегда относился к Таппи по-братски - как в "Трутнях", так и в иных местах. Нельзя судить о человеке по его родственникам, твердил я себе. Упаси Бог, чтобы мне ставили в вину, к примеру, тетю Агату! Скажи, Дживс - разве я не образец терпимости?

- В высшей степени, сэр.

- Так вот, я пригреваю этого Таппи у себя на груди - и чем он мне отплатил, как ты думаешь?

- С трудом могу себе представить, сэр.

- Так слушай! Как-то в "Трутнях" после обеда он заключает со мной пари, что я не пройду над бассейном по кольцам. Я принимаю вызов, мощно прохожу дистанцию, добираюсь до последнего кольца - и что же я вижу? Этот демон в человеческом обличье перекинул кольцо через перекладину и обрек меня висеть в пустоте, лишив возможности сойти на брег родной, войти в свой дом, обнять любимых... Короче, пришлось плюхаться в воду. Потом он признался, что часто ловил товарищей на эту удочку - и я торжественно заявляю, что в Скелдингсе при всем многообразии возможностей, которые дарит загородная усадьба, - его настигнет мое возмездие! Иначе я буду просто не я.