Вудхауз Пэлем Грэнвил
Без замены штрафом
Пэлем Грэнвил Вудхауз
Без замены штрафом
Судья надел пенсне, долго его поправлял, потом посмотрел на нас и сообщил нам дурные новости:
- Подсудимый Вустер, - сказал он (о, кто сможет описать мои ощущения в этот миг!), - приговаривается к уплате штрафа в пять фунтов.
- Великолепно! - воскликнул я. - Я готов хоть сейчас.
Я был очень рад ликвидировать неприятности с правосудием за столь умеренную плату. Я окинул взглядом море голов в судебном зале и, как на островке спасения, остановил свой взгляд на Дживсе.
- Послушайте, Дживс! - крикнул я. - Есть у вас пять фунтов?
- Не переговариваться с публикой! - остановил меня судебный пристав.
- То есть как это? Должен же я достать деньги! Есть пять фунтов, Дживс?
- Есть, сэр.
- Прекрасно.
- Вы что, друг подсудимого? - уставился на него судья.
- Его покорный слуга, ваша милость.
- Тогда внесите штраф клерку.
- Хорошо, ваша милость.
Судья кивнул головой в мою сторону. В средние века после этого жеста с заключенного снимали восемнадцать тонн цепей и испанские сапоги, наскоро вставляли остатки костей и выпускали на свидание с любящей семьей. Увы, теперь это делается гораздо менее торжественно!
Судья опять надел свое пенсне и грозно взглянул на Сиппи.
- Хуже обстоит дело другого подсудимого, - продолжал судья. - Он совершил нападение на полисмена при исполнении им своих служебных обязанностей. Согласно показаниям полисмена, подсудимый нанес ему удар в область желудка и препятствовал ему выполнять свой долг. Я допускаю, что в день гребных состязаний между университетами Кембриджа и Оксфорда позволительно несколько более развязное поведение, чем обычно, но такое вопиющее хулиганство не может быть оправдано ничем. Посему вышеназванный подсудимый приговаривается к лишению свободы на тридцать дней без замены штрафом.
- Нет, позвольте! Я не согласен, - протестовал бедняга Сиппи.
- Молчание! - возгласил судебный пристав.
- Следующее дело! - бесстрастно объявил судья.
Насколько мне не изменяет память, дело было так.
Раз в году я обычно забываю обо всем на свете и вспоминаю дни прошедшей юности. Это бывает в день гонок между Оксфордом и Кембриджем. И вот в такой день я встретился на улице с Сиппи, как раз напротив "Ампира".
Сиппи выглядел почему-то очень мрачно.
- Берти, - говорил он, когда мы с ним шли к Пиккадилли, - моя душа изныла. (Сиппи считает себя писателем, хотя живет на средства старой тетки, и говорит, особенно если выпьет, высоким стилем.) Я не могу преодолеть свою тоску.
- Что с тобой, дружище?
- Завтра я должен ехать и провести три недели с абсолютными идиотами - друзьями моей тетки Веры. Она желает, чтобы я непременно присутствовал.
- Кто же эти друзья тетки? - сочувственно осведомился я.
- Некие Прингли. Я не видел их с десятилетнего возраста, но сохранил о них самые отвратительные воспоминания.
- Дело скверно. Неудивительно, что ты пал духом.
- Весь мир против меня, - жаловался Сиппи. - Что я могу сделать?
Тогда мне в голову пришла гениальная идея.
- Вот что, старина, - сказал я. - Тебе нужно раздобыть полицейский шлем.
- Шлем? Зачем, Берти?
- Я бы на твоем месте не стал терять даром времени, вышел бы на середину улицы и взял бы шлем у полисмена.
- Да, но там внутри голова. Что мне с нею делать?
- Ну так что же?
Сиппи задумался.
- Я думаю, что ты прав, - произнес он, наконец. - Удивительно, как я сам не подумал об этом. Итак, ты мне советуешь взять шлем?
- Советую.
- Хорошо, я так и сделаю, - согласился Сиппи.
Вот почему я вышел из суда свободным человеком, а Оливер Рандольф Сипперлей, юноша двадцати пяти лет, перед которым открывалась блестящая карьера, по моей вине попал в тюрьму. Я счел своим долгом навестить узника. Сиппи сидел, опустив голову, в камере с чисто выбеленными стенами и с деревянной скамьей.
- Ну, как дела, старина? - соболезнующе спросил я.
- Я разорен, - ответил Сиппи жалобно.
- Ерунда, дело не так уж плохо. Ты очень хорошо сделал, что не открыл своего настоящего имени. Твоя фамилия не попадет в газеты.
- Это мне все равно. Меня беспокоит одно: как смогу я провести три недели у Принглей, находясь в тюрьме?
- Но ты же сам говорил, что не хочешь ехать!
- Дело не в моем хотенье, глупая башка! Я должен ехать. Если я не поеду, тетка начнет меня разыскивать и узнает, что меня приговорили на тридцать дней без замены штрафом.
- Н-да, - сказал я, - дело серьезное, и самим нам не найти выхода. Мы должны спросить совета у Дживса.
Я утешил его, как мог, и отправился домой.
- Дживс, - начал я. - Мне надо вам сказать нечто очень важное и существенное. Как вам известно, мистер Сипперлей...
- Да, сэр?
- Сидит.
- Сэр?
- Сидит в тюрьме.
- В самом деле, сэр?
- Сидит благодаря мне. Это я спьяна посоветовал ему снять с полисмена шлем.
- Неужели, сэр?
- У вас однообразные реплики, Дживс. У меня и так голова трещит от всей этой истории. Будьте любезны, кивайте, когда нужно, и только.
Я закрыл глаза и стал излагать ему факты.
- Начать с того, Дживс, что мистер Сипперлей находится в полной материальной зависимости от своей тетки Веры...
- Мисс Сипперлей из Паддока, Беклей-на-Муре, в Йоркшире, сэр?
- Она самая. Вы с ней знакомы?
- Не имею чести, сэр. Но мой кузен, живущий в Паддоке, немного знает ее. Он ее аттестовал как весьма властную и поспешную на решения, сэр... Но прошу прощения, сэр, я должен только кивать головой.
- Правильно, Дживс, но теперь уже поздно.
И я сам кивнул головой. Я не выспался, и на меня по временам нападала летаргия.
- Да, сэр?
- Ах, да, да! - встрепенулся я. - На чем мы остановились?
- На материальной зависимости мистера Сипперлея, сэр, от его тетки.
- Правильно. Вы понимаете, Дживс, что он должен быть почтительным племянником.
Дживс кивнул головой в знак согласия.
- Теперь дальше. Слушайте внимательно. Недавно она предлагала Сиппи выступить в качестве певца на деревенском концерте, и он не мог отказаться. Вы меня понимаете, Дживс?
Дживс кивнул головой.
- Что ему оставалось делать, Дживс? Он написал ей, что рад бы был выступить на ее концерте, но, к несчастью, редактор поручил ему написать серию очерков о Кембридже; он должен уехать не меньше, чем на три недели. Понятно?
Дживс кивнул головой.
- Тогда, Дживс, мисс Сипперлей ответила ему, что она понимает, что сперва долг, а потом уже удовольствие, - причем под удовольствием она подразумевала пение Сиппи. Но в Кембридже пусть он остановится у ее друзей Принглей. Она написала им, чтобы они ждали ее племянника к двадцать восьмому. А теперь мистер Сипперлей в тюрьме. Что делать? Я на вас надеюсь, Дживс.
- Постараюсь оправдать ваше доверие, сэр.
- Постарайтесь, Дживс. Закройте шторы, потушите свет, дайте мне туфли, выдумывайте план, и я буду вас слушать хоть два часа. Если кто-нибудь придет, сообщите, что я умер.
- Умерли, сэр?
- Да, умер.
Я проснулся только вечером. На мой звонок явился Дживс.
- Я заходил дважды, сэр, но вы спали, и я не хотел вас беспокоить.
- И хорошо сделали, Дживс. Ну?
- Я тщательно обдумал все, сэр, и вижу лишь один выход.
- Довольно и одного. Какой же?
- Вы должны ехать в Кембридж вместо мистера Сипперлея, сэр.
Я с изумлением уставился на него.
- Дживс, - сердито сказал я, - вы говорите вздор!
- Я не вижу никакого другого выхода, сэр.
- Подумайте! Даже я, после суда и бессонной ночи, вижу всю непригодность вашего предложения. Как я могу заменить Сиппи? Ведь они меня не знают совсем.
- Тем лучше, сэр. Вы поедете в качестве мистера Сипперлея, сэр.
Это уже слишком!
- Дживс, - сказал я чуть ли не со слезами, - вы сами должны понимать, что это ерунда.
- Я полагаю, сэр, что это самый практичный план. Пока вы спали, сэр, я навестил мистера Сипперлея, и он меня информировал, что профессор Прингль и его супруга не видели его с десятилетнего возраста.
- Верно, он мне сам это говорил. Но они засыплют меня вопросами о моей, то есть его тетке. Что я буду отвечать?
- Мистер Сипперлей любезно сообщил мне все сведения о мисс Сипперлей, и я записал. Я думаю, вы сможете ответить на все вопросы, сэр.
Дживс обладает дьявольской способностью убеждать. На этот раз он убеждал меня целых пятнадцать минут, пока не добился своего
- Смею заметить, сэр, что вы должны выехать как можно скорее, во избежание неприятных разговоров.
- Каких разговоров?
- За последний час, сэр, миссис Грегсон трижды звонила вам по телефону, желая говорить с вами. Я не осмелился сказать ей, что вы скоропостижно скончались, во избежание недоразумений.
- Тетя Агата! - побледнел я.
- Да, сэр. Из ее слов я мог заключить, что она читала газеты с отчетом о разборе вашего дела.
Куда угодно, хоть к черту на кулички, только не к тете Агате!
- Дживс, - сразу согласился я, - довольно слов, надо действовать! Скорей укладывайте вещи!
- Есть, сэр.
- Посмотрите, когда идет ближайший поезд на Кембридж.
- Через сорок минут, сэр.
- Вызовите такси.
- Ждет у подъезда.
- Отлично, - сказал я. - Едем!
Дача Принглей находится в двух милях от Кембриджа по Трэмпингтонской дороге. Я приехал как раз к обеду.
Я старался держаться весело и беззаботно, чтобы заглушить внутреннюю тревогу.
Сиппи описывал мне Принглей как самых старомодных людей Англии, и я увидел, что он прав. Сам профессор Прингль был худой, 'лысый и унылый старик с одним бычачьим глазом, а у миссис Прингль был вид женщины, получившей дурные известия в 1900 году, да так и застывшей в своей скорби. Я уже оправился от испуга, когда меня представили двум старухам в чепцах.
