Вудхауз Пэлем Грэнвил
Находчивость Дживса
Пэлем Грэнвил Вудхауз
Находчивость Дживса
Я с негодованием уставился на него:
- Ни слова больше, Дживс. Это уже слишком! Шляпы - да. Носки - да. Пиджаки, брюки, рубашки, галстуки, воротники - во всем этом я полагаюсь на ваш вкус. Но фарфоровая ваза, - нет, уж увольте!
- Слушаю, сэр.
- Вы говорите, что ваза нарушает стиль комнаты. А мне она нравится. Я считаю ее художественной, во всяком случае, стоящей заплаченных за нее пятнадцати шиллингов.
- Очень хорошо, сэр.
- Итак, с этим покончено. Если будут спрашивать, то я буду у мистера Сипперлея, в редакции "Майфэр Газетт".
Я вышел, недовольный Дживсом.
Недавно, бродя по Стренду, я попал на один из тех аукционов, куда вас затаскивают почти насильно с улицы за рукав, и купил китайскую вазу с пурпурными драконами, птицами, собаками, змеями и странным зверем вроде леопарда. Весь этот зверинец теперь стоял на полке над дверью моего кабинета.
Ваза мне нравилась. Она была очень ярка и декоративна. Вот почему я так напал на Дживса, который начал ее критиковать. Разве в обязанности камердинера входит критика китайского фарфора?
Я зашел в редакцию "Майфэр Газетт", чтобы излить свою скорбь моему старому другу Сиппи. Когда мальчик впустил меня в кабинет, я увидел, что Сиппи так занят, что совестно его отрывать от дела. Вся эта пишущая братия всегда ужасно занята! Шесть месяцев тому назад Сиппи был веселым, жизнерадостным малым, печатал рассказики и стихи. Но с тех пор, как он стал редактором журнальчика, он сделался чертовски серьезен.
Сегодня Сиппи выглядел еще более занятым, чем обычно. Отложив излияния о моих домашних неприятностях, я решил польстить ему, похвалив последний номер его журнала, который я, конечно, и не думал читать.
Сиппи очень обрадовался.
- Тебе в самом деле понравился журнал?
- Очень.
- Много интересных статей?
- Все, без исключения.
- А поэма "Одиночество"?
- Превосходна. Кстати, кто автор?
- Там есть подпись, - несколько холодно ответил Сиппи.
- Ах, я всегда забываю имена.
- Поэтесса мисс Гвендолен Мун. Ты знаешь ее?
- Не имею чести. А что она, интересная?
- Божественная...
Сиппи откинулся в кресле с устремленным в пространство взглядом, рассеянно кусая резинку, и я немедленно поставил диагноз: Сиппи влюблен.
- Расскажи мне все, дружище.
- Берти, я люблю ее.
- Ты ей признался?
- Как можно!
- А почему бы и нет? Хотя бы в разговоре между прочим.
Сиппи вздохнул.
- Берти, знакомо ли тебе такое состояние, когда чувствуешь себя ничтожным червяком?
- И даже очень. Сегодня Дживс вел себя невозможно... Он стал критиковать купленную мной вазу.
- Она много выше меня...
- Неужели она такая высокая?
- Выше в переносном смысле! Я перед нею прах.
- Неужели?
- Разве ты забыл, что в прошлом году я получил тридцать дней без замены штрафом за то, что ткнул кулаком в пузо полицейского?
- Об этом давно все забыли.
- Все равно. Смею ли я после этого любить ее?
- Ты слишком сгущаешь краски, старина. Ты был выпивши и полез в драку с полицейским.
Сиппи покачал головой.
- Все-таки это нехорошо, Берти. Не утешай меня. Твои слова бесполезны. Ах, я могу только обожать ее издали! В ее присутствии я робею, язык прилипает к гортани. Мои нервы... Кто там? Войдите!
В дверях появился представительный джентльмен с глазами навыкате, римским носом и выдающимися скулами. Видно, важная и авторитетная персона, хотя мне не понравился его воротничок, а Дживс мог бы отпустить несколько нелестных замечаний относительно его брюк. Он держался, как железнодорожный жандарм.
- А, Сипперлей, - грозно сказал он.
Сиппи вскочил и стоял навытяжку, вылупив глаза.
- Садитесь, садитесь, Сипперлей, - произнес незнакомец. Меня он не удостаивал вниманием, смерив искоса величественным взглядом и повернув свой римский нос в мою сторону. - Я вам принес еще одну статейку. Просмотрите ее в свободное время.
- Хорошо, сэр, - предупредительно ответил Сиппи.
- Думаю, что статейка вам понравится. Надеюсь, Сипперлей, вы отведете ей более видное место, чем моей прошлой статье "Земельные отношения в деревне Тосканы". Я понимаю, что в еженедельном журнале места мало, но все же прошу не помещать мою статью в объявлениях среди портных и театров варьете. Запомните это, Сипперлей?
- Слушаю.
- Я вам очень благодарен, друг мой, - продолжал незнакомец. - Вы должны извинить меня за мои замечания. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в вашу редакторскую политику. Ну, всего доброго, Сипперлей, я зайду к вам завтра часа в три.
Незнакомец удалился, освободив пространство объемом десять на шесть футов.
- Кто это? - спросил я.
Сиппи расстроился. Он обхватил руками голову, подергал волосы, потом свирепо стукнул кулаком по столу и откинулся в кресло.
- Чтоб его! - выругался Сиппи. - Он никогда не поскользнется на банановой корке и не вывихнет себе ногу.
- Кто это?
- Черт бы его подрал!
- Кто это?
- Инспектор колледжа, где я учился. Ты понимаешь?
- Ни черта.
Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру.
- Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором?
- Не знаю. Он умер.
- Так я тебе скажу, что бы ты чувствовал. Я становлюсь снова приготовишкой, как будто меня вызвали для нотаций за шалости! Однажды он меня вызвал... Ах, Берти! Я постучал в дверь его кабинета. "Войдите!" Так, вероятно, рычали Нероновы львы, почуяв христианское мясо. Он грозно глядел на меня, обнажив клыки, а я лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он не растерзал меня, а только отщелкал линейкой. И теперь, когда он появляется, я теряюсь, бормочу "да, сэр", "нет, сэр" и чувствую себя четырнадцатилетним школьником.
Я начал понимать, в чем дело. Люди с артистическим темпераментом, как Сиппи, всегда имеют свои странности.
- Он является сюда с карманами, набитыми статьями вроде "Старинные монастырские школы", "Некоторые неизвестные места из Тацита" и так далее, а у меня не хватает смелости отказать ему. И все это я должен печатать в журнале для легкого чтения!
- Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина!
- В его присутствии я становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги. Ничего не поделаешь, Берти! Если же я буду печатать его статьи, то меня прогонят.
- Как же быть?
- Дело скверно.
- Нужно посоветоваться с Дживсом.
- Дживс, - сказал я, вернувшись домой, - дело плохо.
- Сэр?
- Встряхните своими мозгами. Я надеюсь на вашу сообразительность. Вы слышали о мисс Гвендолен Мун?
- Поэтесса, написавшая "Осенние листья", "Это было в июне" и другие поэмы. Слышал, сэр.
- Черт возьми, вы знаете все на свете, Дживс!
- Благодарю вас, сэр.
- Итак, мистер Сипперлей влюбился в мисс Мун.
- Да, сэр.
- Но боится ей признаться.
- Бывает, сэр.
- Считает себя недостойным ее.
- Совершенно верно, сэр.
- Так. Но это еще не все. Слушайте дальше. Мистер Сипперлей, как вам известно, редактор журнала для легкого чтения. И вот бывший его школьный инспектор заваливает его статьями, ничего общего с легким чтением не имеющими. Понятно?
- Более или менее, сэр.
- И несчастный Сиппи печатает его дребедень, не имея сил послать его к чертям. В общем, создается... Ну, как бы это сказать, Дживс?
- Сложное положение, сэр?
- Именно, сложное. У меня с тетей Агатой тоже сложное положение. Вы знаете меня, Дживс, для друга я готов на все!
- Да, сэр.
- Я тоже становлюсь труслив, как кролик, перед Агатой. Так же и старый Сиппи. Он не может объясниться с мисс Мун и прогнать своего старого школьного инспектора с его статьями. Ну-с, что вы думаете, Дживс?
- Боюсь, что в данную минуту я еще не могу предложить вам достаточно продуманного плана, сэр.
- Вам нужно время, чтобы обдумать?
- Да, сэр.
- Отлично, Дживс, подумайте. Утро вечера мудренее. Действительно, утро вечера мудренее. Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что во сне мне пришел в голову стратегический план, которым мог бы гордиться сам маршал Фош.
Я позвонил Дживсу, чтобы он принес чай. Потом позвонил снова. Но прошло, наверно, минут пять, прежде чем явился Дживс.
- Прошу прощения, сэр, я не слышал звонков. Я был в гостиной, сэр.
- Что-нибудь убирали?
- Стирал пыль с новой вазы, сэр.
Я посмотрел на него с умилением. Он не сказал, в сущности, ничего, но мы, Вустеры, умеем читать между строк. Добряк Дживс старался полюбить новую вазу.
- Ну, как она выглядит?
- Да, сэр.
Ответ не по существу, но я не стал настаивать.
- Дживс!
- Сэр?
- Вчера мы с вами говорили.
- О мистере Сипперлее?
- Именно. Не ломайте себе зря голову, я нашел выход из сложного положения. Совершенно неожиданно.
- В самом деле, сэр?
- Совершенно неожиданно. В таких делах, Дживс, первым делом надо изучить... Ну, как это называется, Дживс?
- Не знаю, сэр.
- Ну, такое простое существительное!
- Психология, сэр?
- Именно! Это существительное?
- Да, сэр.
- Отлично. Итак, Дживс, обратите внимание на психологию Сиппи. Он находится в положении человека с завязанными глазами. Надо, чтобы эта повязка спала с его глаз. Понимаете?
- Не совсем, сэр.
- Хорошо. Объясню подробнее. Этот Уотербюри, инспектор, взнуздал Сиппи, потому что приводит его в ничтожество своим достоинством и апломбом. Понимаете? Со школьных времен прошло много лет. Теперь мистер Сипперлей бреется ежедневно и занимает пост редактора. Но он никак не может забыть ударов линейкой. Результат: сложный комплекс ощущений. Единственный способ разбить этот комплекс - дать возможность Сиппи увидеть инспектора в очень глупом положении. Тогда пелена спадет с его глаз. Это так просто и понятно, Дживс! Например, вы... У вас, вероятно, есть много друзей и родственников, чрезвычайно вас уважающих. Но представьте себе, что они увидят вас пьяного, отплясывающего фокстрот в одном белье на Пиккадилли.
