Гарри Гаррисон

Преступление

От первого удара молотка дверь тряхнуло, от второго тонкая деревянная доска загудела подобно барабану. Бенедикт Верналл распахнул дверь и ткнул пистолетом в живот человека еще до того, как молоток в третий раз успел опуститься.

– Убирайся отсюда! Немедленно убирайся! – крикнул он пронзительней, чем ему бы хотелось.

– Не будь дураком, – спокойно сказал бейлиф, делая шаг в сторону, чтобы Бенедикт мог видеть двух полицейских за его спиной, – Я – бейлиф, и исполняю свой долг. Если ты застрелишь меня, этим двоим приказано убить тебя и всех, кого они обнаружат в квартире. Будь разумным человеком. Это ведь не первый случай. Он предусмотрен законом.

Один из полицейских поднял дуло автомата и с иронической улыбкой на лице щелкнул затвором. Рука Бенедикта с пистолетом медленно опустилась вниз.

– Так-то лучше, – одобрил бейлиф, и в третий раз он опустил молоток, накрепко пригвоздивший объявление к двери.

– Сорви с моей двери эту грязную бумажку, – прорычал Бенедикт, задыхаясь от ярости.

– Бенедикт Верналл, – бейлиф поправил очки на носу и начал размеренно читать объявление, которое он только что прикрепил к двери. – Вас уведомляют, что в соответствии с Актом о преступном деторождении от 1993 года вы объявляетесь виновным в преступном рождении ребенка. Таким образом, вы объявлены вне закона и государство больше не защищает вас от насилия.

– Вы даете право какому-нибудь сумасшедшему убить меня... что это за грязный закон?

Бейлиф снял очки и холодно посмотрел на Бенедикта.

– Мистер Верналл, – сказал он, – имейте мужество нести ответственность за последствия своих действий. Родился у вас незаконный ребенок или нет?

– Незаконный ребенок – нет! Беззащитное существо...

– Имели вы или нет разрешенный законом максимум двоих детей?

– Да, у нас двое детей, но эти не зна...

– Вы отказались воспользоваться советом и помощью местной клиники по контролю над рождаемостью. Вы выгнали правительственного чиновника из департамента по вопросам населения. Вы отказались от услуг клиники абортов...

– Убийцы!

– ...и oт попыток Совета планирования семьи помочь вам. Предписанные законом шесть месяцев прошли, и вы не приняли никакого решения. Вы получили три предупреждения и игнорировали их. Ваша семья все еще имеет на одного потребителя больше, чем это предписано законом, поэтому мне было дано указание прикрепить на вашей двери это объявление. Вы сами в ответе за все, мистер Верналл, и в этой истории виноваты только вы.

– А по-моему виноват этот мерзкий закон.

– Тем не менее это закон данной страны, – сказал бейлиф, выпрямляясь во весь рост, – и ни вы, ни я не имеем права оспаривать его. – Он вынул из кармана свисток и поднес его к губам. – Моей обязанностью является, мистер Верналл, напомнить вам о том, что даже сейчас у вас есть возможность избежать печальных последствий, если вы согласитесь воспользоваться услугами Клиники умерщвления.

– Убирайтесь к дьяволу!

– Вот как! Меня уже посылали туда. – Бейлиф приложил свисток к губам и пронзительно засвистел. На его лице промелькнуло что-то вроде улыбки, когда Бенедикт захлопнул дверь.

Когда полицейские, преграждавшие путь толпе, отошли в сторону, на нижней площадке лестницы раздался животный рев. Толпа сцепившихся мужчин запрудила лестницу и, не прекращая схватки, кинулась наверх. Один из них вырвался было из ревущего клубка, но кулак одного из преследователей опустился ему на голову, он упал, и остальные затоптали его. Крича и ругаясь, толпа медленно продвигалась вверх по лестнице, и в тот момент, когда казалось, что до заветной двери осталось всего ничего, и настал решающий момент, один из лидеров гонки споткнулся и свалил двух других. В то же мгновение откуда-то из середины толпы выскочил жирный коротышка и ударился о дверь с такой силой, что ручка, которую он держал в руке, проткнула бумагу объявления и вошла глубоко в дерево.

– Доброволец избран! – прокричал бейлиф, и полицейские сомкнутым строем начали теснить неудачников, спускаясь вниз по лестнице. Один из лежавших на площадке приподнялся. Изо рта его текла слюна, он жевал полоску от старого ковра. Двое санитаров в белых халатах были наготове. Один из них с привычной быстротой воткнул в шею мужчины шприц, другой развернул носилки.

В это время коротышка под внимательным взглядом бейлифа тщательно вписал свое имя в соответствующую графу объявления, потом бережно спрятал ручку в карман.

– Рад приветствовать вас как добровольца, вызвавшегося исполнить свой общественный долг, мистер... – бейлиф наклонился вперед, к двери, близоруко щурясь, – мистер Мортимер, – сказал он наконец.

– Мортимер – это не фамилия, а имя, – мягко поправил его человек, примачивая лоб платком, извлеченным из нагрудного кармана.

– Совершенно верно, сэр, ваше желание скрыть свою фамилию вполне понятно и уважается законом как право всех добровольцев. Можно считать, что вы знакомы с остальными правилами?

– Да, можно. Параграф 46 Акта о преступном деторождении от 1993 года, пункт 14, касающийся отбора добровольцев. Во-первых, я вызвался выполнить эту задачу добровольно в течение суток. Во-вторых, за это время я не должен нарушать или пытаться нарушить законы, гарантирующие безопасность других членов общества, а если это произойдет, я буду привлечен к ответственности за свои действия.

– Отлично, сэр. Это все?

Мортимер тщательно сложил платок и сунул его обратно в нагрудный карман.

– И в-третьих, – сказал он, поглаживая карман, – если мне удастся лишить жизни приговоренного, я не буду подвергаться судебному преследованию.

– Совершенно точно, – бейлиф кивком показал на огромный чемодан. Полисмен поднял крышку. – Теперь подойдите сюда и выберите то, что считаете необходимым. – Оба посмотрели на чемодан, доверху наполненный инструментами смерти. – Надеюсь, вам понятно, что в течение этих суток вы и сами рискуете жизнью. Известно ли вам, что если за это время вы будете убиты или ранены, ваша жизнь не охраняется законом?

– Не принимайте меня за дурака, – огрызнулся Мортимер, потом он указал на чемодан. – Я хочу взять одну из этих ручных гранат.

– Это запрещено законом,– резко сказал бейлиф, задетый грубостью Мортимера. Ведь и такие вопросы можно решать корректно. – Бомбы и ручные гранаты применяют только на открытой местности, где они не причиняют вреда невинному. В жилом доме это невозможно. Вы можете выбрать любое другое оружие ближнего действия.

Мортимер нервно хрустнул пальцами и замер, склонив голову в позе молящегося. Глаза его были прикованы к содержимому чемодана – ручные пулеметы, гранаты, автоматические пистолеты, ножи, кастеты, ампулы с кислотой, кнуты, бритвы, осколки стекла, отравленные стрелы, булавы, дубинки с шипами, бомбы со слезоточивым и удушающим газом.

– Сколько я могу взять? – спросил он.

– Все, что считаете нужным. Помните только, что после вам придется отчитаться за оружие.

– Тогда беру пистолет-пулемет Рейслинга и к нему пять двадцатизарядных магазинов, кинжал для коммандос с зазубринами на лезвии и несколько гранат со слезоточивым газом.

Бейлиф быстро отметил названные предметы в своем списке.

– Это все? – спросил он.

Мортимер кивнул, взял из рук бейлифа список и не читая расписался внизу. Затем он начал рассовывать по карманам патроны и гранаты, перекинув через шею ремень пистолета-пулемета.

– Итак, у вас двадцать четыре часа, – сказал бейлиф, глядя на свои ручные часы и заполняя еще одну графу в ведомости. – Вы располагаете временем до 17.45 завтрашнего дня.

– Бен, пожалуйста, отойди от двери, – прошептала Мария.

– Тише! – прошипел Бенедикт, прижав ухо к двери. – Я хочу знать, о чем они говорят. – Его лицо напряглось: он пытался расслышать невнятную речь. – Ничего не понять, – сказал он наконец, отворачиваясь от двери. – Впрочем это не имеет значения. Я знаю, что он собирается делать...

– Он хочет убить тебя, – сказала Мария тонким голосом, похожим на девичий. Младенец у нее на руках заплакал, и женщина прижала его к груди.

– Пожалуйста, Мария, иди в ванную, как мы с тобой договорились. У тебя там кровать, вода, пища. Там нет окон и тебе не угрожает опасность. Сделай это для меня, дорогая, чтобы я не беспокоился о вас двоих.

– Тогда ты будешь здесь совсем один.

Бенедикт расправил узкие плечи и крепче сжал рукоятку револьвера.

– Здесь мое место, впереди, чтобы защищать свою семью. Это старо как мир.

– Семья, – прошептала женщина и беспокойно оглянулась кругом. – Как-то там Мэтью и Агнесс?

– У твоей матери они в безопасности. Она обещала как следует присмотреть за ними, пока мы не приедем. У тебя есть еще время уехать к ним. Как бы мне этого хотелось!

– Это невозможно. Я могу быть только здесь. И не могу бросить младенца у матери. Он будет голодать без меня. – Она посмотрела на ребенка, который все еще всхлипывал, и начала расстегивать верх платья.

– Дорогая, ну пожалуйста, – сказал Бенедикт, отодвигаясь от двери. – Отправляйся с ребенком в ванную и не выходи, что бы ни случилось. Он может появиться в любую минуту.

Мария нехотя повиновалась, и через мгновение он услышал щелчок замка в ванной. Затем Бенедикт попытался забыть об их присутствии – ведь эти мысли лишь отвлекали его и могли помешать тому, что предстояло сделать. Он уже давно выработал детальный план обороны и сейчас медленно пошел по квартире, проверяя, все ли в порядке. Во-первых, входная дверь – единственная дверь, ведущая в квартиру. Она заперта и закрыта на засов с цепочкой. Нужно только придвинуть платяной шкаф и убийца не сможет войти этим путем, разве что поднимет шум, а если он попытается сделать это, его будет поджидать Бенедикт с оружием в руках. Итак, этот участок в безопасности.

Ни в кухне, ни в ванной окон не было, поэтому за эти две комнаты он мог быть спокоен. Убийца может проникнуть в квартиру через спальню, потому что ее окно выходит на пожарную лестницу, но Бенедикт разработал план обороны и на этот случай. Окно спальни было закрыто, и открыть его снаружи можно было, только разбив стекло. Он услышит шум и успеет припереть дверь спальни заранее, потому что, может быть, ему самому придется туда отступить.