Головачев Василий

Черное время

Василий Головачев

Черное время

Кто-то призван к ответу,

Кто-то к Всевышнему,

А кто-то кому-то служить.

Господи правый!

Кто же научит жить?

В. Сундаков. "Кто?"

В этот момент мне как-то становится понятно необычайное олово о том, что времени больше не будет.

Ф.М. Достоевский. "Идиот"

И люди вдруг поняли, что они остались совсем одни, и разом почувствовали великое сиротство.

Ф.М. Достоевский. "Дневник писателя"

Глава 1

АТАКА

Движения не ощущалось, но он совершенно точно знал, что Вселенная продолжает стремительно расширяться, катастрофически теряя плотность и связность. И вот наступил момент, когда сила гравитации уже не в состоянии была удерживать звезды в границах галактик. Начался неудержимый и быстрый распад звездных спиралей, напоминающий издали - с расстояния в сто тысяч световых лет - грандиозный фейерверк.

Изумительно красивая трехрукавная спираль, вмещавшая более двухсот миллиардов звезд, внезапно потеряла четкие очертания, на глазах стала расплываться, распухать, увеличиваться в объеме, превращаться в зыбкий туманно-сверкающий шар, который также продолжал расширяться, бледнеть, гаснуть и рассасываться. Процесс закончился неслышимым эфемерным взрывом: тающие вихри звезд прянули во все стороны с возрастающей скоростью, превратились в прозрачно-искристые струйки, в. свою очередь продолжающие расплываться светящимся призрачным дымком. Еще несколько мгновений - и от сияющей звездной системы не осталось ничего, кроме уносящихся в бездны пространства редких светлячков-звезд!

Впрочем, та же судьба постигла и остальные галактики, входящие в местное скопление. Они тоже превратились в колоссальной величины световые взрывы, в расширяющиеся сферы, быстро редеющие и улетающие во тьму космоса, как искры костра.

Вселенной завладела тьма. Пока еще не абсолютная, не полная: исчезли только звездные острова, гигантские структурные образования, эллиптические, шаровые и спиральные, сами же звезды, сохранившие в большинстве своем планетные системы, продолжали светить.

Но вот подошла очередь и планетных систем. Сила, разрушившая галактики, добралась до более мелких объектов.

Сначала начали отрываться и уноситься в космические дали крайние планеты систем. В Солнечной системе это были Плутон со своим спутником Хароном и Нептун, хотя справедливости ради следовало бы сказать, что первыми "откололись" астероиды и ядра комет из облака аорта и кольца Койпера, замыкавших границы Солнечной семьи.

Затем наступил черед больших внешних планет - Урана, Юпитера и Сатурна, а за ними мячиками заскакали по космическим "полям" Марс, Земля, Луна, Венера и Меркурий, удаляясь от распухшего и покрасневшего светила.

Некоторое время ничего особенного не происходило. Если не считать того, что лишенная притока солнечной энергии жизнь на планетах замирала, засыпала, пыталась спрятаться в недрах. Но по мере остывания ядер жизнь окончательно покидала сферические тела планет, и они превращались в холодные каменно-металлические и ледяные глыбы, покрытые сетью трещин и слоем замерзших газов.

Однако процесс расширения пространства не останавливался, наоборот, все больше ускорялся, вовлекая все новые и новые уровни материи в колоссальной протяженности взрыв. А точнее - разрыв! И ничто в мире не могло остановить этот чудовищный процесс!

Первыми начали растрескиваться, разваливаться, разрываться, распадаться на куски планеты поменьше - Луна, Меркурий, спутники Юпитера и Сатурна, превращаясь в фонтаны разлетающихся вовсе стороны осколков.

Картина разрушения повторилась даже в деталях, разве что разрыв планет, астероидов и более мелких небесных тел не сопровождался столь масштабными фонтанами огня, как распад звезд. Световых извержений и вспышек было меньше, и после них космосом завладела глубокая всеобъемлющая темнота. И тишина.

Но не надолго.

Вслед за разрушением достаточно больших твердых материальных образований наступила очередь другого уровня: сила, растягивающая пространство, добралась до молекул и атомов.

Космос буквально вскипел!

Тьму смыло море огня! Засверкали и заискрились бесчисленные пылевые и газовые облака - все, что осталось от звезд и планет! Потоки и паутинки света, исторгнутые атомами при сбрасывании "шубы" электронов, соединились в удивительно красивую мозаичную объемную вуаль. И погасли! По необъятным просторам расширяющегося Мироздания мчались теперь плазменно-ионные сгустки, ядра атомов, ионы и электроны, теряя остатки энергии.

Но и этот период "атомного Апокалипсиса" длился недолго. Буквально через несколько мгновений начали распадаться ядра атомов, а вслед за ними сами элементарные частицы: протоны, нейтроны, мезоны, электроны. Новое вселенское пламя охватило пространство, превращая космос в одну колоссальную плавильную печь...

Последними разорвались "кирпичики" мироздания, кварки и квадруполи, образующие основу основ - вакуум, великую "пустоту" Вселенной. В вечно кипящем "суперхаосе" Большой Вселенной образовался не выразимый никакими словами, необъяснимый, не поддающийся никаким оценкам, измерениям и чувствам провал! Абсолютная пустота!..

Маттер вышел из операционного поля инка, нарисовавшего ему в логарифмическом масштабе времени панораму гибели Вселенной от Большого Разрыва, некоторое время сидел неподвижно, глядя перед собой ничего не видящими глазами. Потом потер темя ладонью, взял со стола чашку с остывшим чаем и залпом выпил. Пробормотал глубокомысленно:

- Впечатляет, однако... Может быть, Дан прав? Мы зря сопротивляемся, спасая человечество? Спасать-то надо кое-что посерьезнее...

В сердце внезапно вошло беспокойство.

Герхард встрепенулся, быстро переключил сферы внимания, просканировал здание института ментальным "локатором".

Интуиция встревожилась не зря. В здании ИВКа появилась область негативных эмоций и устремлений, от которой потянулись незримые "щупальца" подозрительного внимания к той территории Института, где в данный момент работал Маттер. А поскольку ученый давно жил по законам "оккупационного режима" - в связи с преследованием интрасенсов, то готов был к любой неожиданности. В данном случае "нештатные колебания" ментальных полей означали появление чужих и, судя по всему, опасных людей. Которые, вероятнее всего, работали на Службу.

- Пора, - вслух проговорил Маттер, с сожалением окидывая взглядом свой уютный рабочий модуль. - Недолго музыка играла...

Над столом бесшумно развернулся бутон виома, на хозяина кабинета глянул своими прозрачно- голубыми глазками начальник безопасности Сопротивления Карл Золотько:

Немедленно уходите, Герхард! За вами пошла обойма охотников! На пару минут мы их задержим, но не хотелось бы устраивать серьезную перестрелку.

- Трудновато менять образ жизни.

- Я вас понимаю. Но у каждого мужчины нашего с вами возраста наступает период, когда чистые носки проще купить.

Маттер вздернул лохматые брови.

- Это вы о чем?!

- Я родил это изречение, когда от меня ушла жена. Применительно к нашей ситуации оно переводится так: позаботьтесь о главном, в данном случае - о собственной шкуре, остальное доверьте обслуживающему персоналу. Метро Института заблокировано, поэтому поднимайтесь на сорок третий уровень, на балконе холла вас будет ждать экипаж.

- Конечный пункт высадки?

- Первая база, естественно.

- То есть остров Завьялова. Что ж, можно работать и там.

- До встречи.

Виом погас.

Маттер встал, прошелся по тесному помещению, доставая из ниш и рассовывая по карманам личные вещи и безделушки, подаренные друзьями, сделал прощальный жест:

- Бай, Зигфрид.

- Прощайте, - вежливо ответил инк модуля.

Через несколько минут ксенопсихолог сел в чутырехместный флайт с эмблемой УАСС на борту, и аппарат унес его в небо над Рязанью, пронизанное сверкающими "снежинками" транспортной метели.

***

Джума Хан слушал командора Погранслужбы с преувеличенным вниманием.

Аюба Джонсон, сменивший на этом посту Калину Лютого, был медлителен, философски обстоятелен, любил порассуждать на тему влияния вверенной ему структуры на безопасность цивилизации и не терпел возражений. В сущности он был неплохим руководителем, в меру жестким и решительным, но доктрину властей по отношению к интрасенсам поддерживал неукоснительно и старался выживать их из рядов пограничников всеми доступными методами. Даже если интрасенсы приносили пользу большую, нежели рядовые сотрудники.

- Он прекрасный аналитик, - не выдержал Хан; речь шла о Винсенте де Гас-Артаньяне, молодом пограничнике, работающем в отделе эфанализа Погранслужбы; Винсент работал еще и на Сопротивление, но об этом командор не догадывался.

- Он слишком самолюбив, нетерпелив и самонадеян, - упрямо поджал губы Аюба Джонсон; широкий - на пол-лица - нос (Аюба был южноафриканским негром) придавал ему странное выражение: казалось, что командор всегда улыбается. К тому же его способности не намного выше, чем у нормалов. А поскольку он раздражает людей, что не способствует поддержанию спокойной рабочей обстановки в коллективе, мы приняли решение уволить этого... мушкетера.

Хан усмехнулся.

Среди своих Винсента действительно называли мушкетером и д'Артаньяном, хотя никакого отношения к знаменитому французу, герою произведений Дюма, он не имел.

- Жаль. - Джума встал, мельком посмотрел на прозрачную стену-окно; беседа происходила в кабинете командора, венчающем одну из башен здания УАСС. - На мой взгляд парень приносит нашей службе немалую пользу. Но дело ваше, вы отвечаете за структуру, вам и решать.

- Да, мне, - набычился Люба Джонсон. - И мне не нравится, что вы продолжаете защищать ненормалов... я имею в виду этих людей, интрасенсов. Они всем только мешают.