Горький Максим
Фальшивая монета
А.М.Горький
Фальшивая монета
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Я к о в л е в - часовых дел мастер, одноглазый.
П о л и н а - жена его.
Н а т а ш а - дочь от первой жены.
К л а в д и я - племянница.
Д у н я - соседка, подруга Клавдии.
Б о б о в а - торговка старыми вещами.
Е ф и м о в - муж Клавдии, агент по распространению швейных машин.
К е м с к о й - судебный следователь.
Г л и н к и н - его письмоводитель.
С т о г о в.
Л у з г и н.
И в а н о в - полицейский.
Большая комната - приёмная барского дома: её увеличили за счёт другой комнаты, выломав стену. В левом углу, где был вход с улицы, устроено небольшое помещение для магазина часов. Правее - лестница в два марша, она ведёт в антресоли, где живут Кемской и Наташа. Под лестницей - дверь в помещение Яковлевых, направо, в углу - дверь к Ефимовым, ближе к рампе дверь в кухню. В левой, скошенной вглубь стене - окно во двор. Рядом с окном - старый буфет. У правой стены - диван, но на него садятся осторожно. Всё - старое, ветхое. Эта комната служит гостиной, столовой.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Утро. Ночью близко был пожар. В комнате беспорядок, мебель сдвинута с мест, всюду узлы с платьем и бельём, в окне сломана рама, стёкла выбиты, на подоконнике - горшок с цветком. Только что кончили пить чай. Среди комнаты, на большом овальном столе, погасший самовар, неубранная посуда. Дверь из комнаты в часовой магазин открыта, там возится, прибирая товар, Я к о в л е в, человек лет 60-ти, кривой, с лицом евнуха, в жилете, в туфлях. В комнате - П о л и н а разбирает платье, бельё; ей лет под 30, одета в тёмное, красива, двигается легко и бесшумно, кажется - строгой, даже суровой, смотрит исподлобья, но когда откроет глаза - видно, что она испугана, подавлена чем-то. Н а т а ш а, сидя у стола, читает газету и грызёт сухари. По лестнице с антресолей сходит К л а в д и я.
К л а в д и я. Наташа, ты бы помогла!
Н а т а ш а. Подожди, сейчас. И когда они успели написать столько!
К л а в д и я. О пожаре?
Н а т а ш а. Да. Удивляюсь.
К л а в д и я. После удивишься. Лучше помоги-ка. (Полине.) Это - куда?
П о л и н а. Это - к Наташе, пожалуйста.
Н а т а ш а (через газету). Ну, чего вы торопитесь? Всю ночь не спали, устали...
К л а в д и я (уходя вверх). Ты что же, за всех собралась отдохнуть?
Н а т а ш а (осматривая комнату). "Как хорошо, что это бывает не каждый день, - подумала курица, когда повар начал резать ей горло".
Я к о в л е в (из двери магазина). Полина, ты не видала, где часы из витрины, мраморные?
П о л и н а. У вас в руках видела.
Н а т а ш а (читает). "Всё яростнее разливалась огненная река, превращая труды рук людских в прах". Люблю, когда еров много...
Я к о в л е в (входя). Красноречие несчастию не подобает, тут нужно бы рыдая говорить, а они, пустобрёхи... Полина, а где ящик с гвоздями?
П о л и н а. Не знаю.
Я к о в л е в. Мало ты знаешь...
Н а т а ш а. Ну, где теперь найти этот ящик!
Я к о в л е в (вынул часы, смотрит). Тут сейчас человек должен придти... (Замялся, сморщил лицо.)
Н а т а ш а. Человек? Возможно ли это, отец? К нам придёт человек?
Я к о в л е в. А, ну тебя! Всё шуточки... (Идёт в магазин.) Смотри актрисой будешь...
Н а т а ш а. "Аббат исчез, оставив маркизу в недоумении". (Взяв кусок хлеба, блюдце и ложку, развязывает банку с вареньем, ест. Полина, стоя на коленях, смотрит пред собою, шевеля губами.)
К л а в д и я (с верха). Наташа, ты опять насыплешь крошек в банку, а отец...
Н а т а ш а. Проберёт мачеху. Так и надо. Многоуважаемая мать моя - вы соизволите рассердиться когда-нибудь?
П о л и н а (очнувшись). Мне пора обед готовить.
Н а т а ш а. Обед - это тривиально. Обеда не будет, а будет чай с различными вкусными добавлениями, об этом позабочусь я.
П о л и н а. А если отец...
Н а т а ш а. "Здесь приказываю только я, - величественно произнесла маркиза".
П о л и н а (уходя с охапкой одежды). Ну, как хочешь.
К л а в д и я. Она как будто всё больше дичеет, а ты с ней...
Н а т а ш а. Ах, оставь! Ещё и ты будешь меня моралью набивать!
К л а в д и я. Чего ты взвилась?
Н а т а ш а. Надоело! Ходит какая-то бутылка постного масла... от неё - тоска. Чертей не удивишь кротостью. Молодая женщина, недурна, а не умеет себя поставить...
К л а в д и я. Как это - поставить?
Н а т а ш а. Так. Тоже и ты, труженица, вышла замуж за привидение какое-то...
К л а в д и я (усмехаясь). Если мне нравится...
Н а т а ш а. Ну, миленькая, вижу я, кто тебе нравится!
(Полина входит торопливо, потерявшаяся, широко раскрыв глаза, за нею, в дверях, Стогов, мужчина лет за сорок, острижен ёжиком, виски седые, бритый, без усов, одет солидно. Говорит, держится спокойно, уверенно, с оттенком пренебрежения.)
К л а в д и я. Что вы, Поля?
П о л и н а (бормочет). Вот, - Наташа... я не знаю...
Н а т а ш а (прищурясь). Что такое?
П о л и н а. Вот этот господин... я сейчас спрошу... (Идёт в магазин, спотыкаясь, как слепая.)
С т о г о в (вежливо). С кем я могу говорить относительно найма квартиры?
Н а т а ш а. Какой квартиры? Мы - не сдаём...
С т о г о в. Мне сказали, что у часовщика Яковлева сдаётся флигель.
Н а т а ш а. Не слыхала, хотя прихожусь часовщику дочерью...
С т о г о в (кланяясь). Очень приятно узнать. Однако...
Н а т а ш а. Вы - погорелец?
С т о г о в. Нельзя ли видеть самого господина Яковлева?
Н а т а ш а. Можно. Он - существо видимое. Вы - приезжий?
(Полина стоит у двери в магазин, наклоня голову, как бы не смея войти туда.)
К л а в д и я. Пройдите в магазин - он там...
С т о г о в. Благодарю вас.
(Полина, уступив ему дорогу, отошла в сторону, встала, опираясь плечом о стену.)
Н а т а ш а. Вежлив. Похож на американского героя.
К л а в д и я. Как ты можешь так говорить с незнакомым?
Н а т а ш а. Ты, мачеха, чего испугалась, а?
П о л и н а (согнувшись над узлом). Я? Почему? Голова кружится...
Н а т а ш а. Нет, всё-таки?
П о л и н а (словно припоминая). Я развешиваю во дворе платье - вдруг он идёт... Я не испугалась...
Н а т а ш а. Ох, мачеха, ты скоро сама себя бояться станешь... Ну, ладно: "Оставим это для потомства, - сказала графиня, выбросив за окно изношенную туфлю". Впрочем - такой графини не было. Мачеха, иди, ставь самовар!
К л а в д и я (задумчиво, глядя на Полину). Не рано ли?
Н а т а ш а. Не смущай меня возражениями! Я буду мыть посуду и вообще - трудиться.
Я к о в л е в (из магазина). Наташа, не видала ключ от флигеля?
Н а т а ш а. Нет.
(Стогов в двери магазина. Клавдия и Наташа не видят его.)
К л а в д и я (мечтательно). Знаешь, Ната, я всё думаю о фальшивомонетчиках...
Н а т а ш а. Да? И что же?
К л а в д и я. Вот бы познакомиться с человеком, который делает золотые....
Н а т а ш а. Прекрасная мечта!
К л а в д и я. Или хоть с таким, который сбывает их...
Н а т а ш а. Превосходная идея!..
К л а в д и я (вздохнув, с досадой). Ты всё насмехаешься. Удивительно, до чего ты несерьёзна! И как это можно: всегда, надо всем шутить?
Н а т а ш а (серьёзно). А видите ли: один грешник, просидев в аду тысячу девятьсот тринадцать лет, сказал соседу: "Здесь вовсе не так жарко, как мне говорили".
К л а в д и я. Терпеть не могу твои шуточки...
(Из магазина выходят Яковлев и Стогов.)
Я к о в л е в. Полина - ключ от флигеля! Где Полина?
(Полина из кухни быстро бежит по лестнице в антресоли. Наташа бесцеремонно разглядывает Стогова. Он тоже спокойно разглядывает всех. Клавдия всё время входит и уходит, унося вещи.)
Я к о в л е в. Очень интересно объяснили вы намерения ваши. И верное, должно быть, дело - теперь многие изобретают...
С т о г о в. Мы весьма отстали в технике против иностранцев.
Я к о в л е в. Зато в доброте души - мы впереди всех народов.
С т о г о в (усмехаясь едва заметно). Говорят, что так...
Д у н я (вбегает, - это девица лет 25-ти, жеманится, приглядываясь к Стогову, картавит). П'едставьте, всё ещё летят иск'ы. Я вынесла на те'асу батистовое платье, и вд'уг оно заго'елось, - вот какая ды'а. Я п'ибежала сказать вам...
Я к о в л е в (внушительно). Искры летят оттого, что люди роются на пожарище.
Д у н я (удивилась). Да?
Я к о в л е в. А вы думали - отчего?
Д у н я. П'едставьте, я вовсе не думала об этом!
Н а т а ш а (уронила на пол блюдце). Ах, несчастная!
Я к о в л е в. Хозяйка, эх...
П о л и н а (с верха). Нет ключа.
Я к о в л е в. Как же это?..
К л а в д и я. Идёмте, я отопру без ключа!
Я к о в л е в (Стогову). Пожалуйте. Хаос у нас. (Ведёт его к двери в кухню. Навстречу - Ефимов, в руках его по тяжёлой связке книг, он держит их, как вёдра с водою.)
Д у н я. Ах, какой ужас был ночью, какое раззорение!
Н а т а ш а. Забыла, Дуня, нужно сказать - 'аззоение...
Д у н я. Ах, оставь! Что тебе? Ты любишь осмеивать всех, а мне нравится картавить.
Е ф и м о в (опустил книги на пол, отирает пот с лица). Для Натальи Ивановны стеснять людей - первое удовольствие.
Н а т а ш а. "Философия составляла любимый предмет Агафьи".
Д у н я. Это что ещё за Агафья?
Н а т а ш а. Старушка одна у Льва Толстого, в "Анне Карениной".
Е ф и м о в. Ваш Толстой мыло считал произведением искусства.
Н а т а ш а. Агафьюшка, это не Толстой, а Левин.
Е ф и м о в. Всё равно. У серьёзного писателя и герои не говорят глупостей.
Д у н я. Наташа, - кто этот господин?
