МЕРТВЫЕ МСТЯТ

РАССКАЗЫ АНГЛИЙСКИХ И АМЕРИКАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Мертвые мстят. Эта житейская мудрость воплощена в древних обычаях и народных пословицах. Недаром на Востоке даже при похоронах врага люди выражают свою скорбь. Уважение к умершим всегда было связано у людей с пониманием того факта, что мировоззрение живущих — это неразрывное единство их прошлого, настоящего и будущего. У японцев есть поговорка: «Опасно бить мертвое тело». И наша мудрость гласит: «Мертвые срама не имут».

Кому мстят мертвые? На этот вопрос вы получите вполне исчерпывающий ответ, прочтя этот сборник рассказов американских и английских авторов литературы, так называемого, саспенса. Уверен, все восемь рассказов захватят ваше внимание, заставят вас взглянуть в собственное «я», лучше понять дуализм человеческой натуры, в которой происходит извечная борьба добра и зла. Но в этом приключенческом жанре, каковым и является «саспенс», вы не найдете голой назидательности. В основе остросюжетной ситуации заложена философская концепция, согласно которой человеку дарована самая ценная из свобод — свобода внутреннего выбора социального поведения — к бесконечному самоусовершенствованию и внутренней гармонии или к деградации и самоуничтожению. И еще один, думаю, не менее важный вывод: в конечном счете, несмотря на все жестокости жизни и ее неприглядные порой стороны, в мире торжествует добро, справедливость, любовь и красота, и нет иного разумного пути для живущих, чем служение этим идеалам. В противном случае — мертвые мстят.

Джонатан Вуд

ЧЕРНАЯ ДЫРА

Снаружи дождь превратился в снег с дождем. Говард Хамблмейер стоял у окна в собственном доме довольный, что не отправился с женой, и вместе с тем не особенно счастливый, что остался один. За свои сорок два года он много разъезжал и пришел к выводу, что перемена мест меняет и самого человека — к лучшему или худшему. Возможно, эта мысль чуть усилила беспокойство, которое он испытывал.

Он не волновался по поводу того, что его жена находилась в пути, направляясь к Прейри Вилладж, где должно состояться крещение их внучки. Во-первых, жена хорошо водила машину, и, во-вторых, он предусмотрительно поставил на ее автомобиль шины с более глубоким протектором.

Его также не волновало то, что он будет отсутствовать на церемонии. Он терпеть не мог церемоний, и год назад его чуть ли не насильно заставили присутствовать на венчании дочери, но от свадебного обеда ему все-таки удалось уклониться.

Говард Хамблмейер особенно не любил печальные обряды и даже отказался присутствовать на похоронах матери два года назад. Он воздал ей молчаливые почести после, стоя у могилы, когда все разошлись. В присутствии людей он чувствовал себя очень стеснительно, и ему казалось смешным тратить время и деньги на занятие, уже бесполезное для человека, ради которого это занятие и замышлялось. Ему и в голову не приходило, что похороны устраиваются вовсе не для одних мертвых.

Дела у Хамблмейера шли хорошо: его положение в компании казалось прочным и даже перспективным. Стоимость дома была почти полностью выплачена. Он любил жену, и она его. У них выросли две умные здоровые дочери, а вот теперь появилась и внучка. И, тем не менее, чувство внутреннего беспокойства нарастало, незаметно добавляя седины его шевелюре и бакенбардам.

Поразмыслив, в чем собственно, дело, Говард так и не смог установить причину мучавшей его тревоги. Поэтому он решил назвать свое состояние черной дырой, провалом в собственной жизни, пустотной частью собственного «я», спрятанной глубоко и проявившейся однажды вскоре после смерти матери.

Был ли это страх перед смертью? Нет. Он встречался с этим демоном еще много лет назад. Он знал, что его состояние не от чувства одиночества, поскольку не отделял себя от семьи.

Беспокойство возникло как-будто из ничего. Но он заметил, что именно по этой причине, подобно тому, как дыра на крыше увеличивается с каждым дождем, беспокойство росло. И чем больше он думал об этом, тем острее становилось его тревожное состояние. Все происходило по законам черной дыры, увеличивающейся по мере поглощения ею вещества.

Но Говард проявлял терпение, решив выяснить, в чем дело и как поступить, чтобы избавиться от гнетущего беспокойства. Он доверял своей способности справляться с трудностями самому. Но прежде необходимо понять, что его гнетет.

Примерно в 200 километрах на юго-восток от того места, где Говард делил одиночество со своими мыслями, шериф Иеремия Блант, которого все звали Джеб, тоже столкнулся с проблемой, но несколько другого свойства.

— Не двигайся, Джеб. Иначе мне придется начать все сначала.

Джеб напряженно застыл с рентгеновской пластиной во рту, и его шейные мускулы вздулись.

— Вот так. Хорошо. — Док Хайнс уже двадцать лет лечил шерифу зубы. — Между прочим, Джеб, — ты самый беспокойный из всех моих пациентов.

— Извините, Док. Но я всегда в ужасе, когда мне лечат зубы.

— Но чтобы снять боль, надо что-то предпринять. Через минуту мы узнаем, в чем заключается это что-то.

Хайнс, сделав снимок, пошел его проявлять.

Джеб остался сидеть в большом обитом винилом зубоврачебном кресле, разглядывая набор сверкающих медицинских инструментов из нержавеющей стали. Ему нравилось держать в руках другие инструменты — молотки, отвертки, например, — а не эти, похожие на орудия пытки щипцы и крючья.

Его склонный к воображению ум тут же воссоздал картину врача, вцепившегося хирургическими щипцами в его коренной зуб и раскалывающего его как орех. Джеб уже привстал с кресла, чтобы ринуться к двери, когда док Хейнс снова вошел в кабинет.

— Не двигайся. Откинься на спинку кресла. В зубе небольшая кариезная каверна. Не займет и пяти минут, чтобы поставить пломбу.

И в этот момент помощник шерифа с грохотом ворвался в комнату, словно он был верхом на лошади.

— Шериф! Торопитесь. Обнаружено тело недалеко от Фалькона.

Безуспешно стараясь выглядеть искренним, Джеб сказал:

— Очень жаль, доктор, но мой долг меня зовет.

— Ден, ты не сказал мне, что покойнику на вид лет сто.

Ден Уивер — высокого роста, худой, с адамовым яблоком, дергавшимся, будто оно существовало независимо от него, с глубоким басовитым голосом, звучавшим словно из мегафона, — посмотрел в разрытую могилу и на то, что в ней лежало. Моросил холодный дождь, казавшийся от холода сильнее, чем на самом деле.

— Вероятнее всего, этим костям от двадцати пяти до тридцати лет, насколько я могу судить, — сказал доктор Слейтер, числившийся судебно-медицинским экспертом графства. — Труп не бальзамировали. Это точно.

Они стояли в лесочке за фермой, принадлежавшей некому Дугласу, приблизительно в двадцати километрах от поселка Фалькон. Их окружали большие ясени, но Джеб, стоявший у могилы против ветра, чувствовал запах сосен, зеленевших вдали и окаймлявших небольшое пастбище.

— В покойнике есть что-нибудь для меня интересное? — язык Джеба, поучаствовав в произнесении этой фразы, принялся обследовать каверну в больном зубе.

— Думаю, что да. Мужчина среднего возраста. Много следов крови на полуистлевшей одежде. Кости не повреждены. По-видимому, он умер от огнестрельной или ножевой раны в живот. И если бы собака, что разрыла могилу, поосторожнее обращалась с костями, я, наверное, смог бы сообщить что-нибудь еще.

— Да и похоронен он не на кладбище. Репортеру Виллису будет о чем написать в местной газете, — Джеб наклонился и протянул руку к черепу. Он дотронулся пальцами до лба и ощутил прохладную твердь кости. — Ну, что ж, я не знаю, кто ты и как сюда попал, но я непременно попытаюсь это выяснить.

Вернувшись в Гасконейд, Джеб сел на середину своего письменного стола и стал наблюдать, как Ден роется в папках с материалами на людей, исчезнувших в пятидесятых годах.

— Здесь упоминаются лишь двое, которые по описанию нам подходят, — сказал Ден. — Но нельзя исключить, что в могиле лежит труп человека, который никогда не разыскивался.

Помощник шерифа протянул Джебу первую папку.

— Материалы на Джеймса Пайпса, об исчезновении его заявила жена в 1955 году.

— Убежал с Мэри Синстон и осел в Сан Луисе. Затем получил развод от. своей прежней жены. Однако на Мэри не женился… — Джеб покачал отрицательно головой. — Этот нам не подходит. Что в другой папке?

— Здесь о неком Франклине Хамблмейере. Никогда не слышал о таком. Разыскивался трижды по заявлениям жены: первоначально в 1944 и 1946 годах, в последний раз в 1957.

Джеб слегка присвистнул.

— Я думал, что мне многое известно. А вот об этом я не знал!

— Что ты имеешь в виду? — спросил Ден.

— Я ведь учился в школе вместе в Говардом Хамблмейером. Он был довольно умным, но стеснительным. Вместе с матерью они переехали в Канзас Сити после окончания им школы. Он ничего не рассказывал о своей семье, и, естественно, я не знал, что его отец пропал.

— И что же?

— Та ферма, у которой обнаружена тайная могила. На ней то они и жили.

Говард уже почти закончил свой ланч, когда зазвонил телефон. Он подумал, что должно быть, звонит жена и приготовился сказать ей, что у него все в порядке, поинтересоваться самочувствием Сюзанны и ребенка. Но в трубке он услышал:

— Говард? Это ты? Говорит Джеб Блант из Гасконейда. Ты мет помнишь? Мы вместе учились в школе.

Говард его тут же вспомнил. Джеб верховодил в их классе, и Говард имел честь в какой-то степени находиться под его началом. Он представил Джеба подростком — таким, каким его помнил — рослым, сильным, приветливым. Джеб пользовался авторитетом в школе и со всеми поддерживал дружеские отношения.