Бушков Александр
Дети тумана
Александр БУШКОВ
ДЕТИ ТУМАНА
Вы побеждали - и любили
Любовь и сабли острие...
М. Цветаева
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Слева было море и акварельный, молочно-сизый туман, справа назойливо сменяли друг друга однообразные холмы и долины. Изредка серым зеркалом промелькивало озеро, по-местному - лох. Туман размывал, прятал линию горизонта. Савину казалась неуместной эта прямая, как луч лазера, насквозь современная дорога. То и дело под колесами мелькали синие, красные, желтые зигзаги, ромбы, волнообразные линии - старая уловка, призванная уберечь водителя от "гипноза дороги". Словно сам туман выстреливал их навстречу машине пригоршня за пригоршней, и запас, видимо, был неисчерпаем.
- И все же вы не ответили на мой вопрос, - мягко напомнил патер.
- Отвечу, - сказал Савин. - "Вы нападали на разум. У священников это не принято".
- Это цитата, судя по вашему тону?
- Да, Честертон. Правда.., правда, цитата не вполне подходит к случаю. Вы давно уже не нападаете на разум. Вы просто-напросто определяете ему границы и рубежи. Когда мы преодолеваем рубежи, вы ставите новые. И снова. И снова. Вам не кажется, что, эта ситуация весьма напоминает знаменитую апорию Зенона - ту, об Ахиллесе и черепахе?
- Возможно, - согласился патер. - Но в таком случае получается, что это вы гонитесь за нами, а не наоборот. Если пользоваться вашей терминологией, мы определяем рубежи, вы - стремитесь достичь их и снести, и в тот момент, когда вам кажется, что впереди не осталось ни одного препятствия, мы воздвигаем новый барьер...
- Вселенная бесконечна, - сказал Савин. - Однако это еще не означает, что бесконечна и шеренга ваших барьеров. Вы не боитесь, что однажды люди снесут ваш очередной барьер и не обнаружат нового? То есть - бога?
- Демагог ответил бы вам - господь по неисповедимым своим помыслам может надежно укрыться от людей.
- И получится, что отсутствие бога как раз и доказывает его существование?
- Вот именно, - улыбнулся патер. - Что поделать, демагоги встречаются и среди нас, но, поверьте, я к ним не принадлежу. И пусть вам не покажется демагогией мой вопрос: а вы, вы не боитесь в один прекрасный день обнаружить Нечто? То, что скрепя сердце вам придется признать богом, - разумеется, я не имею в виду сакраментального старца, восседающего на облачке, этот излюбленный вашими карикатуристами образ...
- Нет, - сказал Савин. - Лично я не боюсь. Уверен, что и другие тоже.
- К сожалению, мы вынуждены оперировать чисто умозрительными категориями. - Патер задумчиво улыбнулся. - Впрочем... У меня два шанса против одного вашего. Я могу стать и пригоршней праха, но могу и обрести загробное бытие. Вам суждено только первое - ведь второе вы решительно отрицаете.
- Отрицаем, - сказал Савин. - Очень даже решительно. И тем не менее последнее слово не за вами. Насколько я понимаю, отвечать за свои грехи на страшном суде придется и верующим, и атеистам?
- Безусловно.
- Отсюда следует: если бог сушествует, то даже не верящим в него гарантированы те же два шанса, что и вам. Не так ли?
- Из вас получился бы хороший схоласт.
- А если серьезно? - спросил Савин.
- Серьезно? Вы не верите в загробное бытие. Вы всего лишь пытались найти способ изящно отразить мой выпад. И отразили, согласен. Но может случиться и так, что этот ваш "ответный удар" станет первой трещинкой в мировоззрении атеиста, первым шагом-по дороге, которая приведет к Вере. Такие случаи бывали и в наше время - несгибаемые, казалось бы, атеисты становились верующими...
- Их слишком мало, - сказал Савин.
- И первых христиан можно было когда-то пересчитать по пальцам... Остановите здесь, пожалуйста.
Они уже въехали в Монгеруэлл. Савин плавно подвел машину к тротуару - он не любил тормозить резко, в стиле детективов с телеэкрана. Солидный, чуточку опереточный полисмен бдительно отметил взглядом иностранный номер машины и прошествовал дальше.
- Хотите знать, в чем еще одно наше преимущество? - спросил вдруг патер.
- Хочу, - кивнул Савин. Он не торопился - ему оставалось миль пятьдесят, а время едва перевалило за полдень.
- Вы такие целеустремленные. - В голосе патера явственно промелькнула ирония. - Вы несетесь на мощных машинах по великолепным автострадам, ни на секунду не забывая о высотных зданиях, сети Глобовидения и штурмующих Юпитер космических кораблях. Попробуйте остановиться и оглянуться, побродить среди холмов, которые ничуть не изменились за последнюю тысячу лет, у моря, вдали от грохота цивилизации и мельтешения ее огней. Попробуйте пожить медленнее, чтобы мир за окном машины не сливался в пеструю полосу. И кто знает, может, обнаружите...
- Что именно?
- Иногда это дает странные результаты. Я не зря упоминал о случаях, когда воинствующие атеисты становились верующими. Буквально два дня назад здесь, в Монгеруэл-ле, ко мне обратился один темпоральный физик, напрочь разуверившийся в своем деле и, по-моему, склоняющийся к богу... Всего вам наилучшего.
Он поклонился, захлопнул дверцу и неторопливо зашагал прочь - маленькая сухощавая фигурка в черной сутане, очень уместная среди старинных домов Монгеруэлла. Интересный попище, подумал Савин, трогая машину. Но о каком это Т-физике он говорил? Неужели? Вот это везение, если так, вот это удача...
За пределами Монгеруэлла он прибавил скорость. Жемчужно-серый, прямо-таки в тон погоде, "гарольд", словно кабан сквозь камыши, мчался сквозь редкие струи дождя по исчерченной разноцветными зигзагами черной автостраде. Ровное урчание мотора и сто раз испытанный, но всегда пьянящий охотничий азарт приятно щекотали нервы. Снова все нужно было начинать с нуля, впереди была Неизвестность, которой, хотела она того или нет, предстояло стать Информацией, на полчаса или час способной приковать к экранам сотни миллионов людей.
Савин остановил машину. Вылез, прошел метров двадцать и встал над обрывом. Бессмысленно метались чайки, далеко внизу волны разбивались о граненые скалы, ветер трепал плащ и волосы.
Он долго стоял так, потом вернулся к машине, сел за руль и закурил, не закрывая дверцы. Рассеянно щелкнул клавишей. Вспыхнул маленький цветной стереоэкранчик, автоматически включилась "панорама". Пять секунд - щелчок переход на другой канал; пять секунд - щелчок - переход.
Услышав свою фамилию, Савин встрепенулся и тронул кнопку. Молодой диктор вещал с хорошо отрепетированной торжественностью:
- Итак, Золотой Кон в Шотландии! Вчера в Эдинбург прилетел Константин Савин, входящий в десятку лучших и всемирно известных репортеров Глобовидения, удостоенных высшей награды Международной организации журналистов - Золотого Пера. Машину Савина видели затем в Глазго и Баллахулише. Что ищет в Шотландии один из королей объектива? Пока неизвестно. Как удалось установить нашим репортерам, Савин не в отпуске, следовательно, он в поиске. Что на этот раз? Вспомним фильмы Савина последних трех лет. Их темы - поиски динозавров в сельве Амазонии и золота инков в Андах, репортаж о работе экспедиции "Селена-4", искавшей на Луне следы пришельцев, работа о тайнах архивов Ватикана. "По следам полковника Фосетта", "Вновь о Железной Маске", "Ценности РСХА", "Двойники и История". Что на этот раз? Неужели Шотландия даст Золотому Кону материал для нового фильма, не уступающего предыдущим? Что это за сенсация, которую проморгали мы? Посмотрим, будем ждать...
Он загадочно улыбнулся зрителям и исчез с экрана. На смену ему появились титры "Двойников и Истории". Савин ударил себя по колену: "Ах, черти!", выключил стереовизор. Сердиться было бы смешно и глупо - гоняясь за тайнами и сенсациями, будь готов к тому, что однажды тебя затянет в собственный механизм. В другое время и в другом месте это не имело бы для Савина ровным счетом никакого значения, но сейчас... А что, собственно, сейчас? Ты не детектив, сказал он себе, и твое нынешнее дело ничего общего с криминалом не имеет. И все же...
Савин разгладил на колене подготовленную отделом информации Глобовидения справку, перечитал еще раз. Полторы тысячи жителей, два отельчика, пять кабачков, три десятка рыболовных суденышек, давно заброшенный и не представляющий никакого интереса ни для туристов, ни для историков замок какого-то полубарона-полуразбойника XV века. Промышленных предприятий нет, сельским хозяйством не занимаются, каких-либо контор, равно как и любых других учреждений, нет...
Через пятнадцать минут Савин въезжал в городок - тихий, безмятежный и чистый. Дома и уличные фонари здесь были неподдельно старинными, как и вывески, решетки крошечных газонов, почтовые ящики. Даже кошка, неторопливо переходившая улицу, чем-то неуловимо отличалась от своих товарок из Глазго или Баллахулиша. Савин пугнул ее гудком - она и ухом не повела.
Отель назывался "Вереск". Три этажа в шесть окон по фасаду, вывеска, торчавшая перпендикулярно, стене на затейливом литом кронштейне - старинная орфография и вполне приемлемо нарисованный куст цветущего вереска. Любителей древностей здание непременно умилило бы. Савин не причислял себя к таковым. Старинные дома ему просто нравились. Не больше.
- Но некому готовить вересковый мед... - пробормотал он задумчиво, взял с заднего сиденья чемодан и вошел в отель.
Портье (он же наверняка владелец и все остальное) сидел за старомодной конторкой и читал выходившую в Глазго газету. Он был стар, но немощным не выглядел. Ему же просто нечем заняться, подумал Савин, никакого другого дела у него нет, вот и торчит здесь, отель наверняка приносит дохода на самую малость больше, чем автомат, торгующий в Гренландии льдом...
Старичок молча отложил газету и раскрыл солидный гроссбух.
- Константин Савин, - скучным голосом сказал Савин. - Журналист. В отпуске.
- Ну конечно, работы вам здесь не найдется...
Старик сказал то, что и должен был сказать, но Савин, предусмотрительно глядевший в сторону, на высокие старинные часы, ощутил быстрый взгляд уколовший, изучающий, настороженный. "Так, - сказал себе Савин. - Запомним".