Расул Гамзатов

Колесо жизни

1

Луч прощальный вспыхнул, опаляя Эвереста снежное плечо. В облака оделись Гималаи, Но струна не замерла еще. Острый пик за тучею маячит, И, хоть сумрак предвечерний хмур, Не иссякла песня. Это значит — Рано мне откладывать пандур. Мандала — таинственное слово. Я его в Непале услыхал, В окруженье гор седоголовых, В государстве неприступных скал. В этом слове отзвуки санскрита, Мудрость постижений вековых. Множество значений в нем сокрыто, Поразмыслим об одном из них. Мандала — дороги воплощенье, Повороты, пестрые столбы, Непрестанное коловращенье Времени, пространства и судьбы. Мандала — поток необоримый, На бегу в себя вобравший все. Мандала — движенья облик зримый, Неустанной жизни колесо

2

Миллионы рук его творили, Округляли, к скорости стремясь, Тщательно приращивали крылья, С будущим налаживали связь. Миллионы рук творили, силясь К совершенству полному прийти, Чтобы миллионы лет крутилось Колесо, привычное к пути. Мастера во все века старались, Чтоб ничто в дороге не стряслось, Все же втулки иногда ломались, То и дело барахлила ось. Нет уж тех умельцев и в помине, Оборот свершился, век прошел. А хлопот немало и поныне: Ось цела, случается прокол. Новые поднаторели руки, Новые рождаются умы, И, однако, новые прорухи Тоже появляются, увы. Колесо работает, изведав Гладкий грунт, ухабы, гололед, В жизни есть и радости и беды, Горький спад и горделивый взлет. Те, кто вместе с колесом несется, Испытали и добро и зло, Их лучами обласкало солнце, Их морозным ветром обожгло. Вперемежку в этой круговерти — Топкие болота, склоны гор, Жалкое бесславье, свет бессмертья, Громкий подвиг и глухой позор, Вперемежку тишина и взрывы, Век застоя, возрожденья век, Вирусы захвата и наживы Замедляют колеса разбег. Это значит — бедности с богатством, Правде с кривдой враждовать и впредь. Полосы бесчисленных препятствий Ходкий круг спешит преодолеть. Он, упрямец, все-таки вращаясь, На своем пути встречает вновь Радость и печаль, восторг и зависть, Страх и смелость, ярость и любовь…

3

Есть притча в Непале с далеких времен О тех, кто презрением общим клеймен, Но все ж благоденствует в мире людском И править желает земным колесом. Их трое ничтожных по сути своей, Но чем бесталанней они, тем страшней. Их трое. Хотят они упряжь держать. А двигаться… Двигаться могут и вспять. Три символа. Притчу начнем со свиньи. Являя все низкие свойства свои, Лежит она в луже, в помоях урчит. Коль что не по ней, без конца верещит. Тем временем в притчу вползает змея. Она, и коварство и злобу тая, Извилистой тропкой скользить норовит, Почти не слышна, но язык ядовит. И третья… На вид безобидна она, Но редкою глупостью наделена, Шумлив легкомысленной курицы нрав, Кудахчет она, петуха увидав. Спросили свинью, отчего нечиста, Измазана от пятачка до хвоста. И хрюкнула чушка, в тени развалясь: — Миф издавна грязен. Я выбрала грязь… Спросили змею, отчего она зла, Зачем по тропинке кривой приползла. На это в ответ прошипела змея: — Извилиста жизнь. Извиваюсь и я. А курица просто клевала зерно, Да ей и вопрос-то понять не дано. Заладила, глупая: — Я хоть куда! Куд-куд-куд-кудах! Куд-куда, куд-куда… Визжанье, шипенье, кудахтанье вдруг Слились, заглушая все звуки вокруг. Коварство и хамство и глупость опять Втроем поспешили себя оправдать: — Настал возвышения нашего час. Ведь люди порой превращаются в нас. А нелюдям легче до цели дойти, Крутнуть колесо, оказаться в чести. О, мандала!.. Вьется дорожная пыль. Печальная сказка. Жестокая быль.

4

Мандала… На вечной той орбите Устремленья не всегда равны. Трудолюба радуют открытья, Краснобая — званья и чины. Мастер, делом непрестанно занят, Не всегда горазд на словеса. Прохиндей хвастливо барабанит, Словно он создатель колеса. Рвется бездарь к ложному величью. У коварства — происки свои. Вновь слышны, как в стародавней притче, Визг свиньи, шипение змеи. Колесо, безудержно вращаясь, На своем пути встречает вновь Радость и печаль, восторг и зависть, Страх и смелость, ярость и любовь. …Ну а я-то сам к чему приучен? Делу равен мой аварский стих? Право, я не хуже и не лучше Многих современников моих. Сын своих родителей ушедших И родитель взрослых дочерей, О разлуках думаю и встречах, О недальней старости своей. Знаю, мне, как смертному любому, Предназначен свой житейский срок, И гляжу на этот мир с любовью, Содрогаюсь от его тревог. Все я помню — юных лет горенье, Дни недуга, исцеленья миг. Ощутил я высоту паренья, Пустоту бескрылых дней постиг. Был я и счастливым и несчастным, Но всегда стремился к одному — Стать к деяньям родины причастным, Нужным стать аулу своему. И к земным красотам приобщиться Я пытаюсь, по тропе идя, Стать песчинкой, снежною крупицей, Бликом солнца, капелькой дождя. А еще надеюсь не однажды Словом и поступком дать ответ Нелюдям, что вставить палки жаждут В колесо быстротекущих лет.

5

Крупицы быта, были и легенды, Картины прожитых годов и дней, Вы — специальные корреспонденты Необозримой памяти моей. Вновь занавес взвивается над сценой, Где весь я на свету и на виду, Где разговор прямой и откровенный Я с вами и с самим собой веду. Не ведая усталости и лени, Я тут и композитор и поэт. Вращается пластинка размышлений, Как мандала… Конца ей тоже нет. Я мать однажды попросил ответить, В чем жизни назначение и цель? И, просияв, она сказала: — Дети! Всего дороже в доме колыбель. Отец изрек, подумав: — Мирный пламень В домашнем очаге всего святей. Его, дерзнув поссориться с богами, Нам даровал бессмертный Прометей. А мельник, весь покрыт мучною пылью, Своею мыслью поделиться рад: — Стремление к земному изобилью, Наш хлеб насущный — выше нет наград. Абуталиба я спросил, поэта, И заиграл он тихо на зурне. Потом сказал: — Простая песня эта Всего нужней, всего милее мне. — В чем жизни суть, не скажешь ли, приятель? Не размышляя, весельчак сосед Привлек жену-красавицу в объятья. — Тебе, Расул, понятен мой ответ? Взметнулся тамада: — Какое благо, Беседуя с друзьями, пить вино! Да здравствует живительная влага, Которой насладиться нам дано! (Без ханжества и фальши подтвердим мы