Сандра Браун

Французский шелк

ПРОЛОГ

Голубая сойка впорхнула во дворик и примостилась на каменной стопе херувима. Не снизойдя до того, чтобы плескаться с воробьями в фонтане, сойка лишь глотнула воды и улетела. Казалось, безмятежность, царящая в этом оазисе, окруженном толстыми кирпичными стенами, увитыми цветущей виноградной лозой, навеяла тоску на залетную гостью. Трудолюбивые шмели звонко гудели, роясь в нежных цветках винограда. На восковых листьях филодендронов и кустах камелий в ярком солнечном свете поблескивали капельки дождя.

— И тогда Рапунзель распустила свои роскошные золотистые волосы, и, ухватившись за них, принц взобрался по отвесной каменной стене башни.

Клэр, внимательно слушавшая мать, недоверчиво взглянула на нее:

— Но это ведь больно, мама?

— Нет, в сказках не больно, милая.

— Как бы я хотела иметь длинные золотистые волосы. — Девочка с грустью вздохнула.

Мэри Кэтрин Лоран погладила непослушные рыжевато-каштановые кудри пятилетней дочурки:

— Твои волосы так хороши, что их не опишешь словами. Спокойствие внутреннего дворика было внезапно нарушено шумным появлением тетушки Лорель.

— Мэри Кэтрин, они опять здесь! И на этот раз у них с собой разрешение забрать Клэр.

Мэри Кэтрин безучастно уставилась на тетю Лорель.

— Кто это?

Клэр знала кто. Даже если мать не помнила, то Клэр не могла забыть того мужчину в темном костюме, от которого пахло ментоловыми пастилками и жирным кремом для волос. Он уже дважды приходил в их дом, наполняя гостиную тетушки Лорель отвратительными запахами. С ним вместе всегда приходила женщина с большой кожаной сумкой. Они беседовали с тетей Лорель и Мэри Кэтрин именно о ней, Клэр, но так, будто она была глухой или вообще отсутствовала.

Клэр не понимала значения всех слов, которые они произносили, но улавливала смысл их бесед. Визиты этих людей всегда приводили тетю Лорель в отчаяние, а мама тяжко страдала. В последний раз она три дня не вставала с постели, беспрерывно рыдая. Это был один из наиболее тяжелых приступов, и тетя Лорель переживала еще сильнее, чем всегда.

Клэр притаилась за железным стулом, на котором сидела мать. Она старалась казаться маленькой, незаметной; в испуге прижимала она к горлу сжатый кулачок, и сердечко неровно билось в груди.

— О, дорогая! О, дорогая, — все повторяла тетушка. Дрожащий подбородок выдавал ее сильное волнение. В пухлых руках она комкала носовой платок. — Не знаю, что и делать. Мэри Кэтрин, что же делать? Они говорят, что могут забрать ее.

Первым вошел мужчина и хищным взглядом окинул дворик. Он казался таким же самодовольным, как и та сойка, что залетала сюда недавно. Наконец его взгляд остановился на Мэри Кэтрин, сидевшей в глубине двора.

— Доброе утро, мисс Лоран.

Выглядывая из-за своего укрытия, Клэр обратила внимание, что мужчина улыбается. Ей не понравилась его улыбка. Она была неискренней и походила скорее на ухмылку на тех масках, что надевали в последний день карнавала, в День Всех Святых.

Слова тетушки Лорель ужаснули девочку. Забрать се? Куда? Она никуда не пойдет. Если вдруг се заберут, кто будет присматривать за мамой? Кто будет похлопывать ее по плечу и тихонечко напевать, когда ей становится грустно? Кто будет разыскивать ее, когда она во время очередного приступа ускользнет из дома?

— У вас нет иного выбора, — говорила, обращаясь к Мэри Кэтрин, тусклая женщина в уродливом сером платье.

Ее голос звучал хрипло, а тяжелая кожаная сумка оттягивала руку. — Это неподходящее место для вашего ребенка. Вы ведь хотите для дочери только хорошего, не так ли?

Тонкая рука Мэри Кэтрин потянулась к груди, и пальцы нащупали нитку жемчуга, лежавшую поверх кружевного воротничка.

— Я не понимаю. Все это так… странно. Мужчина и женщина переглянулись.

— Не волнуйтесь, мисс Лоран. О вашей малышке позаботятся. — Мужчина кивнул своей спутнице. Женщина обошла стул и схватила Клэр за руку.

— Нет! — Клэр вырвалась из потных горячих рук женщины и отбежала в сторону. — Я не хочу идти с вами. Я хочу остаться с мамой.

— Пойдем, Клэр, — делано улыбаясь, заворковала женщина. — Мы отведем тебя в дом, где много других ребятишек, ты сможешь играть с ними. Тебе там понравится. Обещаю тебе.

Клэр не верила этой женщине. У нее был острый нос и глазки точь-в-точь как у тех крыс, что рылись в мусорных кучах в аллеях квартала.

— Я не пойду, — объявила Клэр с упрямством пятилетнего ребенка. — Я никуда не пойду без мамы.

— Боюсь, что придется.

Женщина вновь схватила Клэр. На этот раз она держала ее крепко, хотя Клэр и пыталась освободиться.

— Нет! Нет!

Клэр извивалась, брыкалась, размахивала руками, упиралась каблучками своих черных туфелек во что только можно, лишь бы вырваться, но все было тщетно.

Тетя Лорель принялась укорять мужчину за то, что ребенка отлучают от матери.

— Да, Мэри Кэтрин страдает меланхолией, но с кем этого не бывает? Приступы, правда, у нее проходят тяжело, но она прекрасная мать. Клэр обожает ее. Уверяю вас, болезнь Мэри Кэтрин совершенно безобидна.

Не обращая внимания на мольбы тети Лорель, женщина тащила Клэр к кухне. Девочка оглянулась на мать, которая все так же сидела на стуле.

— Мама! — закричала Клэр. — Мама, не разрешай им уводить меня!

— Прекрати кричать! — Женщина так тряхнула Клэр, что та нечаянно прикусила язык и вскрикнула еще громче, теперь уже отболи.

Крики дочери вывели Мэри Кэтрин из оцепенения, она вдруг осознала, что Клэр в опасности. Она вскочила со стула, отшвырнув его с такой силой, что, ударившись о стену, он выбил из нее пару кирпичей. Мать подбежала к двери, но в этот момент рука мужчины опустилась на ее плечо.

— На этот раз вам не удастся помешать нам, мисс Лоран. У нас есть разрешение забрать вашу дочь.

— Но сначала я убью вас. — Мэри Кэтрин схватила со столика вазу с розами и опустила ее на голову мужчины.

Тяжелый хрусталь раскололся, оставив глубокую рану на виске мужчины. Темный костюм его оказался залитым водой. Розы рассыпались по земле.

Мужчина взвыл от боли и гнева.

— Да уж, совершенно безобидна! — выкрикнул он в лицо тете Лорель. Та бросилась вперед, пытаясь сдержать Мэри Кэтрин.

Клэр продолжала бороться с женщиной, которая тащила ее через дом. Мужчина ковылял за ними, прижимая к кровоточащему виску носовой платок. Ругался он последними словами.

Клэр неотрывно смотрела на мать. Лицо Мэри Кэтрин, которую тетя Лорель держала в цепких объятиях, было искажено мукой. Руки тянулись к дочери, словно в мольбе.

— Клэр, Клэр. Моя девочка.

— Мама! Мама! Мама!

…Клэр резко откинула одеяло на Своей широкой кровати. Грудь словно сдавили обручем, дышалось тяжело. Во рту пересохло, а горло саднило от надрывных криков во сне. Ночная рубашка взмокла и прилипла к влажному телу.

Она подтянула колени к груди, уткнувшись в них лбом, и не поднимала головы, пока не рассеялся ночной кошмар.

Клэр встала с постели, спустилась в гостиную и подошла к комнате матери. Мэри Кэтрин мирно спала. Вздохнув с облегчением, Клэр глотнула воды из-под крана в ванной и вернулась в свою спальню. Переодевшись в свежую ночную рубашку, расправила смятую постель. Она знала, что заснет теперь не скоро.

В последнее время ее часто мучили дурные сны, возвращая вновь и вновь к самым тяжелым воспоминаниям несчастливого детства. Клэр знала, откуда пришли эти кошмары. Для нее это не было загадкой.

Она думала, что эти душевные муки остались в прошлом и никогда уже не вернутся. Но их воскресил пришелец. Его появление было угрозой всем, кого так любила Клэр. Он нес с собой погибель.

И если она не вмешается, не изменит ход событий, этот человек разрушит будущее, которое она себе начертала.

Глава 1

Его преподобие Джексон Уайлд был убит тремя выстрелами — в голову, сердце и половые органы. Последнее обстоятельство натолкнуло Кассиди на мысль, что здесь можно искать разгадку убийства.

— Проклятье! — произнесла доктор Элвира Дюпюи, медицинский эксперт.

Мягко сказано, подумал Кассиди. По его предположениям, стреляли из револьвера тридцать восьмого калибра, причем с близкого расстояния. Убийца словно хотел разнести в пух и прах свою жертву. Матрас насквозь пропитался кровью, но тело, изрешеченное пулями, не было обезображено. Все равно — зрелище не из приятных, хотя Кассиди повидал и более отвратительные.

Особую пикантность в случившееся вносила личность убитого. Утром, пробираясь на машине сквозь уличные пробки, Кассиди услышал по радио ошеломляющую новость о совершенном преступлении. Он немедленно развернулся, нарушив правила движения, и помчался к месту происшествия, хотя и не имел на то официального указания. Полицейские, оцепившие отель «Фэрмон», узнали его и, естественно, предположили, что Кассиди представляет нью-орлеанскую окружную прокуратуру. Ни у кого не вызвало удивления и его появление в гостиничном номере «Сан-Луи» на седьмом этаже, где сейчас толпились следователи.

Кассиди подошел к медицинскому эксперту.

— Что скажешь, Элви?

Доктор Элвира Дюпюи была полной, крепкой женщиной с волосами пепельного цвета. Ее личная жизнь всегда была объектом сплетен, но никто из сплетников не мог похвастаться собственным опытом сексуальных отношений с Элви. Нравилась она лишь немногим, зато вызывала презрение у большинства. Впрочем, оспаривать ее профессиональные качества не брался никто.

На судебном процессе Кассиди хотел бы иметь именно такого свидетеля обвинения. На четкие и чистосердечные показания Элви можно было рассчитывать. Когда она клялась на Библии, в ее искренности можно было не сомневаться. Элви всегда производила впечатление на присяжных.

В ответ на заданный Кассиди вопрос Элви глубокомысленно поправила очки на своем квадратном лице и произнесла: