Картер Браун
Страсти гневных амазонок
1
На воротах красивого старого дома в Пало-Альто было написано: «Владения амазонок». Вывеска сразу бросалась в глаза, очевидно, это соответствовало намерениям хозяйки дома. О ней я тоже кое-что уже знал. Ланетта Холмс, как мне сказали, являлась наследницей скромного состояния и бесстрашной основательницей союза «Гневных амазонок» – весьма энергичного общества, борющегося за равноправие женщин.
Над высокой каменной оградой, окружающей владения, проходила колючая проволока. Рядом с массивными железными воротами была табличка поскромнее: «Прошу звонить», а недалеко от нее я обнаружил медную проволоку звонка. Решительно дернув за нее, я почему-то вообразил себя маклером, намеревающимся продать холодильник фирме «Дженерал электрик».
– Кто там? – неожиданно раздался сухой женский голос, усиленный репродуктором.
– Это студентка-заочница, – ответил я искусственным сопрано. – Зарабатываю на хлеб продажей газет и журналов. Не хотите ли подписаться на «Плейбой»?
Словно в подтверждение моих опасений, что амазонки – чересчур строгие дамы, в репродукторе пропали даже хрипы – меня не желали слушать. Сначала, собираясь в этот дом, я хотел вообще сказать Ланетте Холмс, чтобы она обратилась к женщине-адвокату. Но потом подумал, что, отказавшись от дела, начну себя корить за проявленную слабость. Да и где она найдет женщину-адвоката с такой квалификацией, как у меня? Ко всему прочему очень хотелось узнать, зачем понадобилась «Гневным амазонкам» юридическая помощь.
Я дернул медную проволочку еще раз.
– Это все еще вы? – спросил тот же голос.
– Совершенно верно, – ответил я басом.
– О! Какие в вас перемены!
– Я просто пошутил, и никаких газет не продаю…
– А что вы продаете?
– Ничего, я – адвокат, и…
– Вас зовут Рэндол Робертс?
– Да. Если хотите удостовериться, я предъявлю документ – мне известно, что далеко не всякий мужчина может войти за эти ворота.
– Мне кажется, – холодно заметил репродуктор, – вы слишком молоды, чтобы быть адвокатом. Однако рискну.
– Благодарю за доверие, – буркнул я, ожидая, что вслед за этим ворота откроются, но не тут-то было.
В репродукторе послышалось предупреждение:
– Хозяйка дома давно ждет вас, но боюсь, Либби придется не по душе ваш юмор.
– Тогда, может быть, ей понравятся другие мои мужские достоинства? – я усмехнулся.
– Их вам вообще лучше оставить за воротами! – отрезала невидимая собеседница. – Когда будете возвращаться – подберете!
После этих слов раздался металлический лязг и передо мной открылся путь в таинственные владения. Я вошел, за спиной снова щелкнул замок и звук показался мне зловещим в этой полной, невообразимой тишине, господствовавшей за стеной – даже птицы не пели там! Я оказался в довольно запущенном, но очень обширном поместье и это производило впечатление. Да и кто теперь обращает внимание на то, хорошо ли выбриты газоны, когда растет тенденция и на мужчин-то не обращать внимания.
Белый дом с колоннами и порталом был украшен гипсовыми ангелочками, порхающими между окон. У крыльца стоял автомобиль, и в его кузове я обнаружил Венеру без головы, почему-то подумав, что это – оскверненный труп, превратившийся в камень.
Под ногами скрипел гравий. Я обогнул грузовик, и, поднимаясь по ступеням, заметил за домом деревья, чьи набухшие почки напомнили о приближающемся лете.
На пороге меня уже поджидала маленькая златовласая женщина.
– Мистер Робертс? – спросила она без улыбки.
– Вы спутали меня с кем-то. Я – продавец газет.
– Мне тоже не нравятся ваши шутки, мистер Робертс. Вы что, действительно лучший адвокат в Сан-Франциско?
– Кто вам это сказал? – спросил я, не выказав удивления.
– Гм, наверное какой-нибудь противник нашего движения, – она скептически осмотрела меня. – Впрочем, мы уже привыкли к злобным выходкам некоторых мужчин, постоянно находясь под обстрелом этих господ!
– Я всегда полагал, что пьедестал господства следует занимать женщинам, – сказал я с галантной улыбкой.
– Конечно! – взгляд зеленых глаз метнулся к грузовичку. – Чтобы взирать на нас всегда, как на объект наслаждения! Как на бесправного идола, с которым можно делать все, что угодно, задобрив его подарками! Но кому понравится долго быть вашим идолом? Лично я предпочитаю оставаться живым человеком, способным свободно дышать, чувствовать…
– Ну-ка, вздохните еще разок, и поглубже, если можно, – попросил я, глядя на ее грудь.
Под тонким пуловером не было лифчика, но чудесные формы упругой груди доказывали, что не нуждаются в нем. Ткань не препятствовала сиянию ее кожи, и я с наслаждением предался созерцанию, которому не мешал даже значок: рука с обнаженным клинком.
– Что с вами? – презрительно спросила она. – Вы начитались «Плейбоя» или похотливы от рождения?
– Ничего подобного. Просто я мужчина, – ответил я скромно.
– Ну, это еще можно простить! – усмехнулась златовласка.
Блеск зеленых глаз, сопроводивший реплику, подсказал, что «простить» – не совсем то слово, которое она хотела употребить, но я не настаивал на разъяснениях. Передо мной стояла представительница общества, которое борется против диктатуры мужчин, и все же я был уверен, что в другом месте и в другой час мне удастся убедить ее в своем искреннем восхищении.
Округлые бедра незнакомки обтягивала синяя юбка – узкая и модная, уж никак не рассчитанная на утаивание женских прелестей – скорее наоборот. На ногах были красные туфли, которые хорошо гармонировали с огненно-рыжими волосами. Короче говоря, я беседовал с прекрасной и вполне нормальной женщиной, но она почему-то разыгрывала роль мужененавистницы.
– Меня зовут Линда Лазареф, – неожиданно представилась она. – Я журналистка и пишу для амазонок, возможно вы читали мои статьи?
– Да, возможно, – я кивнул. – Не вы ли провозгласили, что пока женщина позволяет властвовать над собой, мужчина является потенциальным Гитлером?
– Я с этим согласна. Но мысль, собственно, принадлежит Либби…
– Либби? А это кто?
– Мы зовем так Ланетту Холмс.
Едва она договорила, из дома донесся резкий вопрос:
– Линда! Что там с этим проклятым адвокатом, где он?
Честно говоря, я рассчитывал, что меня встретят всеобщим ликованием и фанфарами. Зеленоглазая бросила на меня насмешливый взгляд, словно провоцируя на какую-нибудь бестактность, но сказать я ничего не успел.
– Мы идем! – крикнула мисс Лазареф, открывая дверь.
– Нельзя ли побыстрее? – раздалось требовательно. – Я немедленно хочу обсудить дело и избавиться от этой свиньи!
Я не имел ни малейшего представления, о какой свинье идет речь, но зато прекрасно понял, как относится к этим животным хозяйка дома.
Вслед за Линдой Лазареф я прошел в просторный холл, устланный большим ковром. В стороне я заметил вешалку, и она показалась мне реликвией тех далеких времен, когда в доме еще принимали мужчин. Сейчас здесь не осталось никакого следа их пребывания, а Ланетта Холмс, похоже, считает, что мужчин вообще нет на свете.
Никого в холле не обнаружив, я вопросительно уставился на свою сопровождающую.
– Первая дверь направо, – сказала она тихо и почтительно. – Можете смело входить. – Линда улыбнулась как римский центурион, приглашающий на арену христианина.
Внешность Ланетты Холмс, или Либби, как называли ее сподвижницы, поразила меня. Я ожидал увидеть за этим именем нечто отталкивающее, а предстал перед красивой, статной женщиной, немного полноватой и тем не менее, стройной. Короткие волосы мисс Холмс вились нежными прядками, но из-под длинных ресниц на меня сурово смотрели голубые, холодные глаза.
– Я намерена сразу поговорить о деле, мистер Робертс, – заявила она непререкаемым тоном. – Знакомые наговорили о вашей конторе кучу лестного, поэтому я и решила обратиться к вам. Надо расправиться с одним типом за злостные сплетни, клевету и…
– Прежде, чем мы распнем его, хотелось бы знать конкретнее, что он натворил? – осторожно вставил я.
Стоя перед массивным письменным столом красного дерева, Либби напряженно всматривалась в меня. А я, тем временем, продолжал разглядывать ее.
Узкие брюки обтягивали крепкие и полные ноги в изящных сапожках. Ее груди под оранжевым пуловером были округлы и мягки, как все в ней. Держалась мисс Холмс очень самоуверенно, из глаз струилась такая внутренняя сила, что я мгновенно понял, почему она назвала организацию – союзом «Гневных амазонок». Не знаю, каковы другие женщины, проживающие под крышей этого дома, но хозяйка была действительно – гневной и гордой амазонкой во плоти. Хорошо, хоть левую грудь не ампутировала, подражая древним воительницам, с чем я и вознамерился уже ее поздравить, но вовремя прикусил язык.
– Этот тип! – заговорила она резко. – Он угрожал! Всей организации и мне лично! Он организовал поход против нас…
– А это злобное существо в облике мужчины имеет какое-нибудь имя?
Либби пронзила меня взглядом, словно уничтожая саму возможность иронии в этом деле. Я немедленно придал лицу невинное выражение.
– Чарльз Морган, – сухо скачала она. – Этот тип преследует одну женщину нашей организации. Преследует из самых примитивных, животных намерений! Вы с ней, кстати, знакомы.
– Линда Лазареф?
– Да. Когда-то они были… близки… Но, разумеется, Морган не замечал в Линде человека, не считался с ее взглядами, ему нужно было только ее тело! В конце концов она пришла в наше общество и добровольно, заметьте, вполне добровольно осталась с нами, а это животное просто взбесилось с тех пор!
– Вы хотите сказать, Чарльз Морган разозлился на свою подругу? – осторожно вставил я.
– В первую очередь он разозлился и весь свой гнев обратил на меня, но, поняв, что меня его нападки мало волнуют, буквально начал поход против всей организации. Поливает нас грязью, постоянно выставляет на посмешище. Но Линда все равно к нему не вернется, у нее своя голова на плечах!
