Тень и источник
Повесть
Волнение не дало ему выспаться, он глубоко вздыхал в постели, укладывался на один бок, на другой. Сегодня его ожидало событие… Два дня назад она сказала: да, всё будет. Будет, как ты захочешь… Страшно подумать, как он напереживался, мечтая об этом. Пусть ты в летах, у тебя семья, но если душа и тело неутолимо требуют того, что ты счастливо испытывал и в первой и во второй молодости, и в тебе клокочут прежние силы?.. Он беспокойно поворочался - русский житель Берлина Вячеслав Никитич Слотов, лежащий в своей уютной спальне у приоткрытого окна. Оно выходило во внутренний двор, в нём росло несколько деревьев, чьи кроны приходились вровень с карнизом. Сколько времени уже голосят птицы? Ночь была такая куцая, зато утренние часы ползут изводяще медленно, видишь и видишь с закрытыми глазами Ульяну - молодую, пленительную, - но не можешь её коснуться…
Наконец-то - донеслось до его слуха - жена из своей комнаты прошла в ванную, включила воду. Сегодня суббота, у него выходной, но у жены, продавщицы, - трудовой день, хотя и укороченный. Лишь за ней закрылась дверь квартиры - бегом под душ. В кухне он будет совсем мало. Если бы не встреча с Ульяной, внимание было бы уделено похрустывающим на зубах тостам и горяченьким венским сосискам с кетчупом, но сейчас наспех съеден лишь кусок хлеба с салями. Выбрившись, тщательно подровняв бачки, мы шлифуем электробритвой обширную лысину: гладкая, она выглядит приличнее, нежели усеянная редкими волосками. Никуда не деться от тоски непрошеных представлений о себе прежнем: с выражением застывшего грустного вздоха выходим на залитую солнцем улицу, чётко помня густоволосого юношу, стройного, поджарого - такого и вообразить с брюшком?.. Навстречу идёт девушка - сравнить её с Ульяной, дать новый импульс воображению, и к чёрту самоедство!..
Десять минут езды автобусом до магазина Arminius, где такое многообразие сыров, надобен козий. Затем выберем вино из красных… вот это испанское. А с первой близкой подругой он пил «Волгас вино» по 1 руб. 30 коп. бутылка. Далёкий июнь, окончен девятый класс; родной край - район Латвии у границы с Белоруссией, места с нелатышским населением. Он родился и вырос в райцентре. Родители давали деньги только на мороженое и раз в неделю на кино, на бормотуху добыл, собирая пустые бутылки. Из магазина побежал по дремлющему в послеполуденном зное проулку в лес, к месту, где обещала поджидать подруга. И она поджидала, сидя на пне, подложив под себя прихваченное из дома одеяльце. Она носила американские джинсы, купленные с рук, и, встав, сняла их и бережно повесила на горизонтально вытянутую ветвь. Принялась резвиться, помчавшись от него меж сосен, кидаясь вправо, влево; он догонял, выбегали на просеку, открытую солнцу. Пойманная им сзади, прижатая, она остро взвизгнула: «О-оо, чувствую, хи-хи-хи!» Они глотнули вина из горлышка, поцеловались; он не имел опыта, а она имела, что и показала… Затем как ни в чём не бывало они загорали на прогалине, подруга сказала, что хочет, чтобы он стал моряком и привозил ей из загранплавания модные вещи. Он согласно улыбался, мечтая вырваться за границу насовсем. «Их стандарт жизни - не то, что наше…» - говорил отец, обрывая фразу тоскливой усмешкой.
Отец воевал с середины сорок второго до взятия рейхстага и потом служил в Германии, он неизменно оживлялся, вспоминая, как со своей частью вошёл на её землю. В каждом крестьянском дворе - скот, птица; это в сокрушаемой, столько лет воюющей стране!.. При доме - представь - не земляной погреб, а бетонированный бункер, на полках - соки; бутыли, бутыли, банки… представь: сок смородины, яблочный, клубничный, тыквенный, морковный, томатный. Мы брали и пили до захлёба… Нашу баланду просто выливали.
Вспоминал отец обычно наедине с ним, когда уставал и был чем-либо раздосадован на работе: он заведовал отделом писем в районной газете. «Двадцать лет живём после победы, и я не могу на подержанную машину, на старьё, накопить!» Отец регулярно спохватывался: «Ой, зря я откровенничаю! ой, проболтаешься! И меня подведёшь и себя погубишь». Однако жажда высказаться одолевала. Коммунист с давним стажем, он когда-то надеялся «на благосостояние для семьи». И его хотят убедить, он усмехался, что оно ему предоставлено! Две комнаты на четверых. Больше одного костюма в одно время не имел… Он слушал по транзисторному приёмнику зарубежные голоса и объявлял шёпотом: «У них то, что у нас невозможно. Немыслимый для нас уровень жизни. Открытое общество. Они без проблем переезжают из города в город, находят, где выгоднее приложить силы, богатеют. А попробуй мы перебраться в Ригу? Кто даст жильё, работу?!»
Мать Вячеслава работала кассиром в районной сберкассе, старшая сестра вышла замуж и жила в селе, подрастала младшая. Вячеслава отличали способности, его привлекла профессия отца. Он хорошо подготовился и поступил в Риге в университет на отделение журналистики. Как было бы недурно, получив диплом, оказаться за границей и устроиться на одну из тех радиостанций, которые слушает отец… конечно же, той стороне нужны специалисты из противоположного лагеря; может найтись место в антисоветском журнале, в газете, о которых, обвиняя их в лживости, упоминают преподаватели.
Карьера во Франкфурте-на-Майне, в Париже или Нью-Йорке виделась по-особенному манящей из студенческого общежития, из комнаты на четыре койки. Мысленно примеряясь к образу молодого диссидента, он старался не забывать об осторожности, но всё же (ах, это «но всё же»!..) с уст иной раз срывалось то, чему лучше бы не срываться. Жизнь пошла не так, решительно не так. На Запад он попал - но намного позднее, нежели собирался, и без надежды на карьеру. На эти «но», однако, есть свои «но», и в конце концов жизнь приятна. Плохо ли при такой безработице иметь работу? Мы служим в миграционном ведомстве, точнее, в одном из его филиалов, что занимается адаптацией переезжающих в Германию семей. Два сына, живущих отдельно, не нуждаются в материальной помощи, как прежде, хотя и просят её. Оба ездят на фольксвагенах, а он предпочитает обходиться велосипедом и общественным транспортом. Проводит в кафе свой часик. Честолюбивые замыслы?.. Его рассказы публикуются в эмигрантских журналах. Владимир (Вольфганг) Тик, писатель Зарубежья, признанный и в России, два раза похвалил его в русскоязычной газете Германии. А этого удостоился не каждый член Ассоциации русских литераторов, которой городские власти выделили этаж симпатичного здания на Шёнхаузер Аллее, в бывшем Восточном Берлине. Скоро там будет представлена Ульяна как новый автор, она прочтёт своё творение, предстоит защищать её от критиков.
* * *
Он поднялся из метро поблизости от замка королевы Софии Шарлотты. Район с немалой долей зажиточного люда. Русский ресторан Samowar - Ульяна называла его, объясняя, как пройти к её дому. Пока же лучше свернуть к замку, прогуляться по парку - нетерпение заставило приехать слишком рано. Солнце припекает и горячит. Широкая аллея с искристым фонтаном под голубым небом, цветы на клумбах, цветы в вазонах с землёй; публика ещё не скопилась: тихо, красиво, ласково. Весьма подходяще для прогулки перед часом любви… Над идиллическим прудом с утками, с парой лебедей - скульптуры нагих толстеньких мальчиков, один держит здоровенную рыбину: ну прямо намёк на ресторан Zander («Судак»), где вы с Ульяной отдали должное угрю в портвейне с пюре из картофеля и олив… Ульяна знакома тебе года три, но лишь в последнее время знакомство получило развитие.
Она руководит обществом «Беседа» в Русском доме, как обиходно именуют бывший Советский дом науки и культуры - один из былых центров дружбы СССР и ГДР. Общество «Беседа» устраивает встречи с людьми искусства, в том числе с писателями - и не только с приезжающими из России, но иногда и с теми, кто осел в Зарубежье. Вячеслав Никитич Слотов покамест не оказался виновником подобного события, но как заинтересованный гость присутствовал на встречах непременно. Ульяна уделяла ему дежурную улыбку, проходя мимо с занятым видом, - организатор в хлопотах. Сразу же оценив её фигуру, походку, он скучнел оттого, что не подворачивалось повода попробовать за нею поухаживать.
Как не крепчать пессимизму, если за годы в Германии любить кого-то, кроме жены, удавалось много реже, чем надо бы? Немки пренебрегают вашими знаками внимания, не нравится ваш акцент. Есть, правда, готовые на сближение, но вы не в той нужде, чтобы обладать женщиной, закрыв глаза. Прибегнуть к платной услуге? Наверно, нашлась бы по карману прелестница из экс-СССР, но, будьте уверены: над нею опека, и стоит ли радость риска - попасть под контроль мафии? Остаётся, схватывая взглядом сексапильные фигурки, кланяться случаю за «так себе» - и маяться при виде Ульяны, которая лет на двадцать моложе и столь чувственно привлекательна. Попробуй подступись к ней, будучи человеком непрославленным и, по здешним меркам, малоимущим…
Навряд ли она знает твоё имя, и как не обратиться в слух, когда однажды она останавливается: «Мне понравился ваш рассказ, Вячеслав…» - пауза, чуточка смущения. «Никитич, если угодно». Её улыбка - не дежурная, а живая, тёплая - стала лукавой. «Вячеслав, сможете подождать меня после мероприятия?» - она тут же ушла - человек на работе. В зале рассаживалась публика, вот-вот должны были появиться приехавшие из Москвы поэты.
Ульяна отозвалась о рассказе, который за месяц до того напечатал русский журнал в Германии: Рига семидесятых, юная пара, оба студенты, он тайно слушает радио «Свобода», достаёт произведения самиздата. Возмущение режимом, скрываемое на людях, находит место в любовных записках подруге, юношеские эмоции: «Я ненавижу советский фашизм! В Чехословакии танки давили демонстрантов…» У парня есть неудачливый соперник, он похищает у девушки письма: «Я отнесу их, куда надо…» Её любимого выкинут из университета, и что ещё ждёт его? ссылка, психушка?.. Она идёт на сделку…
