Пол Андерсон

Воинственный белый король

1

Звезда, которую люди назвали Мимир, в четыре раза блеском превосходила Солнце, но на расстоянии в пять астрономических единиц она казалась крошечной точкой бело-голубого огня, слишком яркого для незащищенного глаза. Пылающий диск окружали светящийся газ, пыль, метеориты, туманности, и плотные скопления, которые не наблюдались нигде во Вселенной, и все это мерцало в лучах отраженного света. Во всяком другом месте мрак сгущался у далеких звезд, лишь Млечный Путь лежал на небесах звездной пеной.

Примерно в четырех миллионах километров перед сторожевым кораблем маячил Рэджин. Он был вдвое крупнее Луны, видимой с Земли. Освещенная сторона планеты-гиганта отражала ослепительный блеск светила мощной толщей своей атмосферы.

Теневая сторона, где свет зари смешивался с лучами, отраженными двадцатью спутниками гиганта, отливала пепельно-серым. Один из спутников — Вэйланд — закрывал почти все поле зрения.

Сторожевик покинул орбиту. Панорама обнаженных вершин, ледников, сухих равнин, кратеров — старых, полуразрушенных и новых, огромных — была едва смягчена куцым слоем атмосферы.

Подпоручик Флота Земной Империи Доминик Флэндри ловко управлялся с командным пультом. Корабль — типа «Коме» — был старый и скудно оснащенный.

Ошибка компьютера заставила подпоручика раньше, чем он намеревался, перейти на ручное управление. Впрочем, это его не удручало. До сих пор, во время свободного полета вокруг планеты, он присматривал за инструментами и контролировал напор антиграва — не самая интересная работа для двадцатилетнего энергичного пилота. Ручное управление представлялось ему танцем в паре с небольшим кораблем, танцем, ритм которого задавали космические силы. Он даже насвистывал вальс сквозь зубы.

Слабые вибрации моторов, ровное дыхание кондиционеров, насыщавших воздух синтетическими ароматами, давление искусственной гравитации подсказывали сознанию, что все системы маленькой посудины работают нормально. Он слышал биение крови в ушах.

Сидевшая в соседнем кресле Джана воскликнула:

— Вы не установили центр. И очень отклонились.

Он смерил ее оценивающим взглядом: ну и наряд! У бедняги ни грамма вкуса. И все же он залюбовался ее лицом. Если б он мог ей доверять!

— С нами произошло нечто очень необычное. Но я не тороплюсь сдаваться. Попробую втереться в доверие нежностью. — Он улыбнулся. — Хотя я предпочел бы флиртовать с вами.

— Вы когда-нибудь бываете серьезным?

— Ну, не злитесь!

Флэндри перевел глаза на приборную доску и экран.

— Вы застали меня врасплох. Это правда. То, что вы одеты в броню, не делает вас менее привлекательной. Но пора познакомиться с планетой. Сядем в этот кратер. Вы его видите? Почва, должно быть, твердая, но виброзондаж не помешает. Ха, метеорит! Это же какие штуки он вытворяет! Как бы не задел нас. Подождем — пусть пройдет мимо. Не может быть, чтобы мини-мир не подчинился священным законам пограничной территории. Итак, леди, я оставлю вас на время, а сам посмотрю, что там снаружи. Никогда еще я так не жалел, что эта посудина не имеет защитного поля.

Со свойственной ему проницательностью Флэндри угадал, что по телу девушки пробежала дрожь. Это было ее первое путешествие, первая разлука с миром городов и машин.

Необъятность космоса, одиночество без границ выковывали в ней ледяное мужество, более закаленное, чем это казалось возможным.

Кроме того, болтаясь на орбите, они прониклись смутной тревогой: группы роботов, занятых каким-то трудом или ожидающих приказа в спокойном течении веков, сплетение странных линий на площади около ста квадратных километров перед старыми зданиями, движение непонятных объектов, какие увидишь лишь в кошмаре. В другое время Флэндри сделал бы лишних полвитка, чтобы потребовать подкрепление, но не теперь. Кроме того, он не рискнул бы признаться девушке, что и ему знакомо чувство страха.

Он испытывал к ней трепетное сострадание. Хотя с тем же успехом мог ожидать нежности и любви от ледяной вершины.

Но Джана была прекрасна. Изящное нежное тело, точеные черты лица, большие голубые глаза, волосы цвета меда в его глазах затмевали все недостатки.

Он шел навстречу ее желаниям, даже готовил еду, поскольку ему это лучше удавалось. Она, казалось, примирилась с его юмором, притерпелась к существованию, ограниченному пространством корабля.

Вот уже три недели, как она расточала ему свои таланты. Его интеллект был, пожалуй, тоньше, зато она владела искусством вести занимательную беседу. Привкус вражды в их отношениях не помешал легкомысленному Флэндри влюбиться в нее. К тому же их связывал контракт. Как бы то ни было, Джана заполонила мысли астронавта: единственное, что достоверно во Вселенной. И он мечтал утешить ее.

Сторожевик входил в атмосферу. Оглушительный рев проникал сквозь скорлупу корабля, становившегося на дыбы.

— Вперед, Жанин! Тише, моя девочка, — сказал Флэндри.

— Почему вы так называете свой корабль? — осведомилась его спутница.

Она, видимо, старалась не думать о приближающихся к ним клыках скал.

— Вообще-то ее зовут Жианобини-Зиннер. Совсем не смешное название, — ответил он. — Как правило, корабли обозначают номерами. Я же не спрашиваю, как вас называли в детстве. А вдруг родителям пришла блажь окрестить вас Эрминтрюд Бигглетуайт?

Затем он добавил:

— Успокойтесь, пожалуйста. Операция не простая. Атмосфера тончайшая. Это означает, что скорость ветра на высоте большая.

Двигатели ревели. Внутренние силы противоускорения не компенсировали полностью резких поворотов.

Палуба дрожала. Руки Флэндри двигались все быстрее, ноги приросли к педалям. В другое время он клял бы последними словами компьютер, неспособный как следует оснастить сторожевик. Но он сталкивался с подобными трудностями чаще, чем мог вспомнить, и привык не слишком огорчаться из-за неудач. Он не заметил появления летательных аппаратов, пока не услышал криков Джаны.

От серой тучи отделились тусклые металлические объекты, сверкающие в лучах Мимир и золотистого полумесяца Рэджина. Широкие крылья, плоский корпус, гротескные клювы и когти.

Они пошли в атаку, хотя и не могли причинить кораблю серьезного ущерба. Обшивка дрожала и скрежетала под ударами, но она могла выдержать и более серьезный приступ. Однако нападающие расшатывали ее. Шныряя вокруг, они закрывали обзор, мешали радарам, зондирующим пучкам. За исключением тех небольших промежутков, когда металлические птицы отступали, Флэндри пилотировал вслепую. Ветер отвешивал пощечины его кораблю.

Флэндри нажал на пуск носовых ракетных установок. Загадочные механизмы взрывались, вокруг мелькали обломки, клубился дым. Одна за другой птицы падали вниз. Но уцелевших было предостаточно, и реагировали они быстро.

— Надо выбираться отсюда.

Послышался вой двигателя: Флэндри врубил полную мощность.

Толчок сжал его внутренности. Металл жаловался. Изображение стремительно кружилось на экранах. Что это? Пропало изображение, зонды скрылись. Черт, он спустился ниже, чем думал! Резкое ускорение привело к тому, что корабль задел вершину пика.

Не было времени бояться. Он слился со своим сторожевиком.

Двух толчков не хватило, чтобы вырваться, но вдруг этого будет довольно, чтобы избежать катастрофы? Он гнал мысли о стае враждебных механизмов, борясь с неуравновешенностью пьяного движения. Если бы он опускался прямо, корма правого борта держала бы атакующих на расстоянии.

Сейчас, сейчас… Появится изображение на экранах, и он увидит, что к чему. Только удержать старую посудину в вертикальном положении — иначе смерть.

Гул убывал, уступая место свисту ветра, бормотанию машины и барабанному стуку клювов. Настала минута относительного спокойствия; он вспомнил о Джане и посмотрел на нее.

Веки девушки были опущены, пальцы сплетены, губы без перерыва повторяли древние слова: «Матерь божья, помилуй нас!»

Подумать только: он воображал, что знает ее!..

2

Их встреча была предрешена, когда Флэндри заключил сделку с Леоном Аммоном как-то поздним вечером на планете Урюмклав, на задворках Империи.

Едва закатилось рыжее солнце, астронавт покинул базу Флота и спустился с холма. Никто не обратил на него внимания. В свое время командир базы, желая оградить подчиненных от тлетворного влияния Старого Города, запретил отлучки. Он создал центр отдыха на самой базе. Здесь можно было заняться спортом, искусством, ремеслами, скоротать время, флиртуя с девушками, прошедшими медицинское освидетельствование. Но хозяева злачных мест знали, как применить свои деньги и влияние. Командира сместили, отослав в глухомань, еще более зловещую и безнадежную. Его лукавый преемник предоставил астролетчикам самим печься о своем досуге и нравственности. Поговаривали, что это принесло ему приличный доход.

Флэндри шел танцующей походкой. Кометы на погонах вызывающе сверкали. Берет был залихватски сдвинут — несколько более, чем позволял сухой устав. Он с шиком носил щегольской китель, шитый золотом, и белоснежные брюки, которые красивыми складками ложились на умопомрачительные ботинки. На бело-золотое великолепие был накинут плащ с фосфоресцирующими арабесками, живописно развевающийся на ледяном ветру. Всю дорогу Флэндри напевал старую шотландскую балладу.

Маска беспечного жуира, довольного собой и жизнью, скрывала тревогу, предвкушение смертельно опасного приключения.

За высокими стенами базы тянулись парки и лужайки, окружавшие виллы богачей. Флэндри думал, что кривая развития человеческой породы замерла. Было время, когда эта обширная и процветающая колония Империи притягивала не только негоциантов, но и аристократов. Старый город был средоточием цивилизации и торговли… в провинциальном масштабе, конечно. От Земли отделяло два световых года, но кипение жизни и самобытность чего-нибудь да стоят. Так что доминион не упускал случая потягаться с метрополией.