Пол Андерсон

Проблема страдания

Всем итри хорошо известно, что Открытие произвело переворот в умах, способных осознать его значение. Итри перестали понимать своих предков — их книги, песни и живопись. История отношений с землянами после их возвращения — сначала для изучения планеты, а затем для торговли, — история поисков и борьбы, постепенно приведших к созданию современной техники, весь ход жизни после Открытия запечатлены в документах. Гораздо меньше итри знают о том, как тем временем шли дела у землян, как из множества наций была сформирована их Федерация.

Объяснить термин «нация» чрезвычайно сложно. В нескольких словах его можно определить так: в пределах строго ограниченной территории обитает много людей, которые не сознают своей личности вне связи с данной землей и теми, кто на ней проживает. Это больше, чем инстинкт собственности или стадное чувство. Закон и взаимные обязанности всегда поддерживались, главным образом, не силой обычая или чувства собственного достоинства, а физическим давлением или угрозой применения такового со стороны учреждения, называемого «правительством». Некая могущественная группа постоянно бросала вызов всему обществу, сеяла смерть и опустошение, где бы ей ни заблагорассудилось, и объявляла это своим исключительным правом. Угодливость и покорность считали достоинствами, сопротивление — бесчестием, особенно когда одна нация воевала с другой, поскольку власть ограничивалась не справедливостью, порядочностью или благоразумием, а лишь силой.

Не составляет тайны, что кое-где на Авалоне сохранилось некое подобие правительств, но это просто дань традициям.

Чтобы положить конец всевластию нескольких индивидуумов, чьи раздоры и скверное управление грозили опустошить Землю, наконец была создана Федерация — своеобразная уния наций. Процесс ее рождения не был ни быстрым, ни легким, ни рациональным. Тем не менее союз наций стал реальностью и какое-то время оказывал благотворное влияние на развитие земной цивилизации. Под его защитой стали процветать столь необходимые свобода и материальное благополучие.

Тем временем полным ходом шло освоение околоземного сектора Галактики. Колонизировались пригодные для заселения людьми миры, не знавшие до той поры разумной жизни. И представители нашей расы с неторопливой мудростью, свойственной зрелости, решились вылететь из родного гнезда, на первых порах — с землянами.

Экспедиция, открывшая Итрий, случайно наткнулась и на Авалон. Хотя планета вполне годилась для заселения, она была слишком далека от Солнца, и потому на какое-то время о ней забыли. Наконец пришел и ее черед. Поскольку условия Авалона позволяли итри летать там так же, как и на родной планете, они сопровождали людей во время второй экспедиции. Тогда и произошел случай, о котором пойдет речь далее. Отчет о происшествии, составленный землянами, отыскался в архивах Флервилльского университета, на планете Эсеранс. Основой для него послужила личная переписка между двумя людьми, сохраненная наследниками одного из адресатов. Господь так давно призвал к себе тех, кого касается эта история, что ее публикация не затрагивает ничьей чести.

Ценность ее в том, что она выражает мнение о нас человека, его точку зрения на дух итри и, таким образом, дает некоторое представление о духе самого человека.

Возможно, этот рассказ поймет только христианин. Сам я мало сведущ в вопросах религии, хотя, будучи психологом-любителем, в каждое свое странствие в числе прочих беру кассету с записью Библии — это, по меньшей мере, дань великолепию ее языка. Вероятно, это обстоятельство и побудило Питера Берга рассказать мне о своем прошлом. Он отчаянно желал найти смысл в том, что с ним произошло, однако ни один священник из тех, к кому он обращался, не смог ответить на все его вопросы. Оставалось только надеяться на озарение или ждать, что кто-нибудь чуждый религии, вроде меня, сумеет разобраться в недоступном пониманию верующего.

А может, причиной его откровенности было обыкновенное одиночество? Мы тянули лямку на Люцифере. Это местечко вполне заслужило свое название. Оно никогда не могло бы стать землей обетованной для тех, чьи предки родились среди свежей зелени. Но отдельные его оазисы, возможно, подлежали заселению, потому стоило заняться найденными здесь залежами полезных ископаемых. Как раз это и было нашей задачей. Кроме того, самая безобидная на первый взгляд среда таит в себе тысячи опасностей (Земля в этом смысле не исключение). Иногда приходится сталкиваться с неразрешенными проблемами. В таком случае ничего не остается, как списать зону или всю планету со счета и отправиться на поиски другой.

По условиям контракта мы должны были провести на Люцифере три земных года. Гонорар был весьма щедрым, однако мы скоро поняли, что никакие деньги не вернут хотя бы один день из тех, что мы могли бы провести под более приветливым солнцем. Впрочем, все члены нашей команды старательно избегали разговоров на эту тему.

Прошло уже около половины назначенного срока, когда Питеру Бергу и мне было поручено глубокое исследование уникального экологического цикла средних широт северного полушария. Из недели в неделю, из месяца в месяц мы торчали на выбранном участке вдали от остальных членов команды (якобы для того, чтобы нам никто не мешал). Время от времени нас навещал флайер, который привозил провизию, и это была единственная ниточка, связывающая нас с людьми; электронная радиоаппаратура — это ведь совсем не то, особенно когда чертова звезда постоянно нарушает связь.

В таких условиях можно узнать своего напарника лучше, чем самого себя. Мы с Питом вполне ладили. Это был крупный веснушчатый парень с шевелюрой песочного цвета, во всех отношениях надежный, в меру добрый, вежливый и не лишенный чувства собственного достоинства, — во всяком случае, ему не надо было специально демонстрировать эти свои качества, чтобы их заметили окружающие. Правда, он, мягко говоря, не мог похвалиться особым чувством юмора — иначе я не пожелал бы лучшего компаньона. Ему было что рассказать о своих скитаниях, однако он с неподдельным интересом мог слушать мои воспоминания и хвастливые комментарии к ним. Помимо всего прочего он был весьма начитан, неплохо готовил, когда подходила его очередь, и играл в шахматы примерно на том же уровне, что и я.

Мне было известно, что Пит родился не на Земле и даже никогда там не бывал. Он появился на свет на Энее, удаленном от Земли на двести, а от Люцифера на триста пятьдесят световых лет. Таким образом, вырос он в глухомани, хотя образование получил в новом небольшом университете в Нова-Рома. По сути дела, и этот городишко — всего лишь отдаленная колониальная столица. Вот чем объяснялась крайняя преданность Пита Богу, который явился во плоти и умер из любви к людям. Не подумайте, что я насмехаюсь. Когда Пит молился по утрам и вечерам в нашей обитатели под куполом, доверчиво, как ребенок, я никогда не поддразнивал его, а он, в свою очередь, не упрекал меня в безбожии. Но естественно, со временем мы все чаще и чаще стали заговаривать на эту тему. И он рассказал о том, что давно преследовало его.

Подходил к концу один из долгих, долгих дней на Люцифере; мы страшно измотались и еле держались на ногах от усталости — потные, грязные и угрюмые. Мы едва не погибли, но обнаружили богатое урановое месторождение, ключ ко всем окружавшим нас тайнам. Когда буйство дня начало затухать, переходя в обычную дымку сумерек, мы вернулись на базу. Вымывшись и что-то наспех проглотив, мы рухнули на койки и уснули мертвым сном под колыбельную ветра, гнавшего тучи песка: начиналась буря. Десять или двенадцать часов спустя мы проснулись и сквозь прозрачные панели увидели звезды, подобные ледяным кристаллам в разреженном воздухе. Пламя занимающейся зари заставляло искриться заиндевевшую почву и искореженные силуэты, которые мы называли «деревьями».

— Пока не рассветет, нам делать нечего, — сказал я, — к тому же надо как-то отметить наше открытие.

Итак, мы приготовили довольно-таки богатый стол и сели завтракать (или ужинать?). Было выпито немало вина, а потом еще и порядочно бренди, пока мы сидели бок о бок в шезлонгах, созерцали парад созвездий, которые не видели ни на Земле, ни на Энее, и беседовали. Наконец разговор зашел о Боге.

— …Быть может, ты в этом разберешься, — сказал Пит. По его лицу, освещенному сумеречным светом, было заметно, что эта фраза стоила ему немалых усилий. Он, не мигая, смотрел прямо перед собой, то сцепляя, то расцепляя пальцы рук.

— М-м, вряд ли, — ответил я, тщательно подбирая слова. — Честно говоря, — ты только не обижайся! — теологические загадки мне всегда казались глуповатыми.

Он пристально взглянул мне в лицо своими голубыми глазами и мягко спросил:

— Ты считаешь, что если не настаивать на истинности веры, то и парадоксов никаких не будет?

— Да. Я уважаю твою веру, Пит, но мне она чужда. И если б даже я принял в качестве гипотезы, что основу Вселенной, — я обвел рукой высокое, внушающее страх небо, — составляет… э… некое духовное начало или что-либо подобное, то разве смогли бы мы понять, что создало все это, не выходя за рамки узкой догмы?

— Согласен. Как могут ограниченные умы постичь безграничное? Тем не менее мы можем видеть его частицы — те, что открыты для нас. — Он перевел дыхание. — Задолго до первых космических полетов Церковь сделала вывод, что Иисус приходил только на Землю, к людям. Если другие разумные расы нуждаются в спасении, — а таковых, разумеется, немало! — значит, Господь, должно быть, сам принял для этого необходимые меры. Однако это не означает, что существование христианства не оправдано или что другие верования не ошибочны.

— Такие, как, скажем, политеизм, где бы он ни проявлялся?

— Мне так кажется. Кроме того, религии развиваются. Примитивные верования рассматривают Бога (или богов) как силу, более сложные — как справедливость, а те, что достигли наивысшего развития, — как любовь…