Иннокентий Анненский

Складни

(1906–1915)

EGO

МОЙ СТИХ

Недоспелым поле сжато; И холодный сумрак тих… Не теперь… давно когда-то Был загадан этот стих… Не отгадан, только прожит, Даже, может быть, не раз, Хочет он, но уж не может Одолеть дремоту глаз. Я не знаю, кто он, чей он, Знаю только, что не мой, Ночью был он мне навеян, Солнцем будет взят домой. Пусть подразнит — мне не больно: Я не с ним, я в забытьи… Мук с меня и тех довольно, Что, наверно, все — мои… Видишь — он уж тает, канув Из серебряных лучей В зыби млечные туманов… Не тоскуй: он был — ничей. * * * Развившись, волос поредел. Когда я молод был, За стольких жить мой ум хотел, Что сам я жить забыл. Любить хотел я, не любя, Страдать — но в стороне, И сжег я, молодость, тебя В безрадостном огне. Так что ж под зиму, как листы, Дрожишь, о сердце, ты… Гляди, как черная груда Под саваном тверда. А он уж в небе ей готов, Сквозной и пуховой… На поле белом меж крестов Хоть там найду ли свой?..

EGO

Я — слабый сын больного поколенья И не пойду искать альпийских роз, Ни ропот волн, ям рокот ранних гроз Мне не дадут отрадного волненья. Но милы мне на розовом стекле Алмазные и плачущие горы, Букеты роз увядших на столе И пламени вечернего узоры. Когда же сном объята голова, Читаю грез я повесть небылую, Сгоревших книг забытые слава В туманном сне я трепетно целую. * * * Когда, влача с тобой банальный разговор Иль на прощание твою сжимая руку, Он бросит на тебя порою беглый взор, Ты в нем умеешь ли читать любовь и муку? Иль грустной повести неясные черты Не тронут никогда девической мечты?.. Иль, может быть, секрет тебе давно знаком. И ты за ним не раз следила уж тайком… И он смешил тебя, как старый, робкий заяц, Иль хуже… жалок был тургеневский малаец С его отрезанным для службы языком.

ICH GROLLE NICHT

Я все простил: простить достало сил, Ты больше не моя, ноя простил. Он для других, алмазный этот свет, В твоей душе ни точки светлой нет. Не возражай! Я был с тобой во сне; Там ночь росла в сердечной, глубине, И жадный змей все к сердцу припадал… Ты мучишься… я знаю… я видал… * * * Над высью горной Тишь. В листве, уж черной, Не ощутишь Ни дуновенья. В чаще затих полет… О, подожди!.. Мгновенье Тишь и тебя… возьмет.

БАЛЛАДА

Н. С. Гумилеву

День, был ранний и молочно-парный, Скоро в путь, поклажу прикрутили… На шоссе перед запряжкой парной Фонари, мигая, закоптили. Позади лишь вымершая дача… Желтая и скользкая… С балкона Холст повис, ненужный там… но спешно, Оборвав, сломали георгины. «Во блаженном…» И качнулись клячи! Маскарад печалей их измаял… Желтый пес у разоренной дачи Бил хвостом по ельнику и лаял… Но сейчас же, вытянувши лапы, На песке разлегся, как в постели… Только мы, как сняли в страхе шляпы Так надеть их больше и не смели. …Будь ты проклята, левкоем и фенолом Равнодушно дышащая Дама! Захочу — так сам тобой я буду… — «Захоти, попробуй!» — шепчет Дама.

ПОСЫЛКА

Вам я шлю стихи мои, когда-то Их вдали игравшие солдаты! Только ваши, без четверостиший, Пели трубы горестней и тише…

31 мая 1909

ДАЛЬНИЕ РУКИ

Зажим был так сладостно сужен, Что пурпур дремоты поблек, Я розовых, узких жемчужин Губами узнал холодок. О сестры, о нежные десять, Две ласково дружных семьи, Вас пологом ночи завесить Так рады желанья мои. Вы — гейши фонарных свечений, Пятьроа, обрученных стеблю, Но нет у Киприды священней Не сказанных вами люблю. Как мускус мучительный мумий, Как душный тайник тубероз, И я только стеблем раздумий К пугающей сказке прирос… Мои вы, о дальние руки, Ваш сладостно-сильный зажим Я выносил в холоде скуки, Я счастьем обвеял чужим. Но знаю… дремотно хмелея, Я брошу волшебную нить, И мне будут сниться, алмея, Слова, чтоб тебя оскорбить.

20–24 октября 1909

ДОБРОДЕТЕЛЬ

1

РАБОЧАЯ КОРЗИНКА

У раздумий беззвучны слова, Как искать их люблю в тишине я! Надо только, черна и мертва, Чтобы ночь позабылась полнее, Чтобы ночь позабылась скорей Между редких своих фонарей, За углом, Как покинутый дом… Позабылась по тихим столовым Над тобою, в лиловом… Чтоб со скатерти трепетный круг Не спускал своих желтых разлитий, И мерцанья замедленных рук Разводили там серые нити, И чтоб ты разнимала с тоской Эти нити одну за другой, Разнимала и после клубила, И сиреневой редью игла За мерцающей кистью ходила. А потом, равнодушно светла, С тихим скрипом соломенных петель, Бережливо простыни сколов, Там заснула и ты, Добродетель, Между путанно — нежных мотков…

1907

2

СТРУЯ РЕЗЕДЫ В ТЕМНОМ ВАГОНЕ

Dors, dors, mon enfant!

Не буди его в тусклую рань, Поцелуем дремоту согрей… Но сама — вся дрожащая — встань! Ты одна, ты царишь… Но скорей! Для тебя оживил я мечту, И минуты ее на счету . . . . Так беззвучна, черна и тепла Резедой напоенная мгла… В голубых фонарях, Меж листов на ветвях Без числа Восковые сиянья плывут, И в саду, Как в бреду, Хризантемы цветут… . . . . Все, что можешь ты там, все ты смеешь теперь, Ни мольбам, ни упрекам не верь! . . . . . Пока свечи плывут И левкои живут, Пока дышит во сне резеда Здесь ни мук, ни греха, ни стыда… Ты боишься в крови Своих холеных ног, И за белый венок В беспорядке косы? О, молчи! Не зови! Как минуты-часы Не таимой и нежной красы. . . На ветвях,