Анненский Иннокентий
Складни
Иноккентий Анненский
Складни (1906-1915)
EGO
МОЙ СТИХ
Недоспелым поле сжато; И холодный сумрак тих... Не теперь... давно когда-то Был загадан этот стих...
Не отгадан, только прожит, Даже, может быть, не раз, Хочет он, но уж не может Одолеть дремоту глаз.
Я не знаю, кто он, чей он, Знаю только, что не мой, Ночью был он мне навеян, Солнцем будет взят домой.
Пусть подразнит - мне не больно: Я не с ним, я в забытьи... Мук с меня и тех довольно, Что, наверно, все - мои...
Видишь - он уж тает, канув Из серебряных лучей В зыби млечные туманов... Не тоскуй: он был - ничей.
x x x
Развившись, волос поредел. Когда я молод был, За стольких жить мой ум хотел, Что сам я жить забыл.
Любить хотел я, не любя, Страдать - но в стороне, И сжег я, молодость, тебя В безрадостном огне.
Так что ж под зиму, как листы, Дрожишь, о сердце, ты... Гляди, как черная груда Под саваном тверда.
А он уж в небе ей готов, Сквозной и пуховой... На поле белом меж крестов Хоть там найду ли свой?..
EGO
Я - слабый сын больного поколенья И не пойду искать альпийских роз, Ни ропот волн, ям рокот ранних гроз Мне не дадут отрадного волненья.
Но милы мне на розовом стекле Алмазные и плачущие горы, Букеты роз увядших на столе И пламени вечернего узоры.
Когда же сном объята голова, Читаю грез я повесть небылую, Сгоревших книг забытые слава В туманном сне я трепетно целую.
x x x
Когда, влача с тобой банальный разговор Иль на прощание твою сжимая руку, Он бросит на тебя порою беглый взор, Ты в нем умеешь ли читать любовь и муку?
Иль грустной повести неясные черты Не тронут никогда девической мечты?.. Иль, может быть, секрет тебе давно знаком. И ты за ним не раз следила уж тайком...
И он смешил тебя, как старый, робкий заяц, Иль хуже... жалок был тургеневский малаец С его отрезанным для службы языком.
ICH GROLLE NICHT
Я все простил: простить достало сил, Ты больше не моя, ноя простил. Он для других, алмазный этот свет, В твоей душе ни точки светлой нет.
Не возражай! Я был с тобой во сне; Там ночь росла в сердечной, глубине, И жадный змей все к сердцу припадал... Ты мучишься... я знаю... я видал...
x x x
Над высью горной Тишь. В листве, уж черной, Не ощутишь Ни дуновенья. В чаще затих полет... О, подожди!.. Мгновенье Тишь и тебя... возьмет.
БАЛЛАДА
Н.С. Гумилеву
День, был ранний и молочно-парный, Скоро в путь, поклажу прикрутили... На шоссе перед запряжкой парной Фонари, мигая, закоптили. Позади лишь вымершая дача... Желтая и скользкая... С балкона Холст повис, ненужный там... но спешно, Оборвав, сломали георгины.
"Во блаженном..." И качнулись клячи! Маскарад печалей их измаял... Желтый пес у разоренной дачи Бил хвостом по ельнику и лаял..
Но сейчас же, вытянувши лапы, На песке разлегся, как в постели... Только мы, как сняли в страхе шляпы Так надеть их больше и не смели.
...Будь ты проклята, левкоем и фенолом Равнодушно дышащая Дама! Захочу - так сам тобой я буду... - "Захоти, попробуй!" - шепчет Дама.
ПОСЫЛКА
Вам я шлю стихи мои, когда-то Их вдали игравшие солдаты! Только ваши, без четверостиший, Пели трубы горестней и тише...
31 мая 1909
ДАЛЬНИЕ РУКИ
Зажим был так сладостно сужен, Что пурпур дремоты поблек, Я розовых, узких жемчужин Губами узнал холодок.
О сестры, о нежные десять, Две ласково дружных семьи, Вас пологом ночи завесить Так рады желанья мои.
Вы - гейши фонарных свечений, Пятьроа, обрученных стеблю, Но нет у Киприды священней Не сказанных вами люблю.
Как мускус мучительный мумий, Как душный тайник тубероз, И я только стеблем раздумий К пугающей сказке прирос...
Мои вы, о дальние руки, Ваш сладостно-сильный зажим Я выносил в холоде скуки, Я счастьем обвеял чужим.
Но знаю... дремотно хмелея, Я брошу волшебную нить, И мне будут сниться, алмея, Слова, чтоб тебя оскорбить.
20-24 октября 1909
ДОБРОДЕТЕЛЬ
1
РАБОЧАЯ КОРЗИНКА
У раздумий беззвучны слова, Как искать их люблю в тишине я! Надо только, черна и мертва, Чтобы ночь позабылась полнее, Чтобы ночь позабылась скорей Между редких своих фонарей, За углом, Как покинутый дом... Позабылась по тихим столовым Над тобою, в лиловом... Чтоб со скатерти трепетный круг Не спускал своих желтых разлитий, И мерцанья замедленных рук Разводили там серые нити, И чтоб ты разнимала с тоской Эти нити одну за другой, Разнимала и после клубила, И сиреневой редью игла За мерцающей кистью ходила. А потом, равнодушно светла, С тихим скрипом соломенных петель, Бережливо простыни сколов, Там заснула и ты, Добродетель, Между путанно - нежных мотков...
1907
2
СТРУЯ РЕЗЕДЫ В ТЕМНОМ ВАГОНЕ
Dors, dors, mon enfant!
Не буди его в тусклую рань, Поцелуем дремоту согрей... Но сама - вся дрожащая - встань! Ты одна, ты царишь... Но скорей! Для тебя оживил я мечту, И минуты ее на счету . . . . . . . . . . . . . . . Так беззвучна, черна и тепла Резедой напоенная мгла... В голубых фонарях, Меж листов на ветвях Без числа Восковые сиянья плывут, И в саду, Как в бреду, Хризантемы цветут... . . . . . . . . . . . . . . Все, что можешь ты там, все ты смеешь теперь, Ни мольбам, ни упрекам не верь! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пока свечи плывут И левкои живут, Пока дышит во сне резеда Здесь ни мук, ни греха, ни стыда... Ты боишься в крови Своих холеных ног, И за белый венок В беспорядке косы? О, молчи! Не зови! Как минуты-часы Не таимой и нежной красы. . . . . . . . . На ветвях,
В фонарях догорела мечта Голубых хризантем... . . . . . . . . . . . . . . . Ты очнешься - свежа и чиста, И совсем... о, совсем! Без смятенья в лице, В обручальном кольце . . . . . . . . . . . . . . Стрелка будет показывать семь...
11 декабря 1908
ДОЖДИК
Вот сизый чехол и распорот, Не все ж ему праздно висеть, И с лязгом асфальтовый город Хлестнула холодная сеть...
Хлестнула и стала мотаться... Сама серебристо - светла, Как масло в руке святотатца, Глазеты вокруг залила.
И в миг, что с лазурью любилось, Стыдливых молчаний полно, Все темною пеной забилось И нагло стучится в окно.
В песочной зароется яме, По трубам бежит и бурлит, То жалкими брызнет слезами, То радугой парной горит. . . . . . . . . . . . . . . . . О нет! Без твоих превращений, В одно что-нибудь застывай! Не хочешь ли дремой осенней Окутать кокетливо май?
Иль сделаться Мною, быть может, Одним из упрямых калек, И всех уверять, что не дожит И первый Овидиев век:
Из сердца за Иматру лет Ничто, мол, у нас не уходит И в мокром асфальте поэт Захочет, так счастье находит.
29 июня 1909 Царское Село
ДВА ПАРУСА ЛОДКИ ОДНОЙ
Нависнет ли пламенный зной Иль, пенясь, расходятся волны, Два паруса лодки одной, Одним и дыханьем мы полны.
Нам буря желанья слила, Мы свиты безумными снами, Но молча судьба между нами Черту навсегда провела.
И в ночи беззвездного юга, Когда так привольно - темно, Сгорая, коснуться друг друга Одним парусам не дано...
1904
ДВЕ ЛЮБВИ
С. В. ф.-Штейн
Есть любовь, похожая на дым: Если тесно ей - она дурманит, Дай ей волю - и ее не станет... Быть как дым, - но вечно молодым.
Есть любовь, похожая на тень: Днем у ног лежит - тебе внимает, Ночью так неслышно обнимает... Быть как тень, но вместе ночь и день
ЕЩЕ ЛИЛИИ
Когда под черными крылами Склонюсь усталой головой И молча смерть погасит пламя В моей лампаде золотой...
Коль, улыбаясь жизни новой И из земного жития Душа, порвавшая оковы, Уносит атом бытия,
Я не возьму воспоминаний, Утех любви пережитых, Ни глаз жены, ни сказок няни, Ни снов поэзии златых,
Цветов мечты моей мятежной Забыв минутную красу, Одной лилеи белоснежной Я в лучший мир перенесу И аромат и абрис нежный
x x x
- Сила господняя с нами Снами измучен я, снами...
Хуже томительной боли, Хуже, чем белые ночи, Кожу они искололи, Кости мои измололи, Выжгли без пламени очи... - Что же ты видишь, скажи мне, Ночью холодною зимней? Может быть, сердце врачуя, Муки твои облегчу я, Телу найду врачеванье. - Сила господняя с нами, Снами измучен я, снами... Ночью их сердце почуя, Шепчет порой и названье, Да повторять не хочу я...
x x x (Вариант)
Сила господняя с нами, Снами измучен я, снами... Снами, где тени не вьются, Звуки не плачут, и слезы, Даже и слезы не льются, Снами, где нет даже грезы... Снами, которым названья Даже подобья не знаю, Снами, где я расставанье С жизнью порой начинаю.
ИЗ ОКНА
За картой карта пали биты И сочтены ее часы, Но, шелком палевым прикрыты, Еще зовут ее красы...
И этот призрак пышноризый Под солнцем вечно молодым Глядит на горы глины сизой, Похожей на застывший дым...
ИЗ ВЕРЛЕНА
Мне под маскою рыцарь с коня не грозил, Молча старое сердце мне Черный пронзил,
И пробрызнула кровь моя алым фонтаном, И в лучах по цветам разошлася туманом.
Веки сжала мне тень, губы ужас разжал, И по сердцу последний испуг пробежал.
Черный всадник на след свой немедля вернулся, Слез с коня и до трупа рукою коснулся.
Он, железный свой перст в мою рану вложив, Жестким голосом так мне сказал "Будешь жив"
И под пальцем перчатки целителя твердым Пробуждается сердце и чистым и гордым.
Дивным жаром объяло меня бытие, И забилось, как в юности, сердце мое.
Я дрожал от восторга и чада сомнений, Как бывает с людьми перед чудом видений.
А уж рыцарь поодаль стоял верховой; Уезжая, он сделал мне знак головой,
И досель его голос в ушах остается: "Ну, смотри. Исцелить только раз удается".
К МОЕМУ ПОРТРЕТУ
Игра природы в нем видна, Язык трибуна с сердцем лани. Воображенье без желаний И сновидения без сна.
К ПОРТРЕТУ А.А. БЛОКА
Под беломраморным обличьем андрогина Он стал бы радостью, но чьих-то давних грез. Стихи его горят - на солнце георгина, Горят, но холодом невыстраданных слез.
