Роджер Желязны, Джон Бетанкур

ПРАВЬ АМБЕРОМ

1

Меня со всех сторон окружала серая мгла. Серость цвета предрассветных сумерек. Часы, дни, годы, столетия серости. Безликая, всепоглощающая, всеокутывающая серость, высасывающая силы из тела и желание жить из сердца. Столько серости, что ее невозможно охватить целиком, как ни старайся. Я падал сквозь эту серость, думая о моем чокнутом братце Эйбере, бросившем меня. Потом я стал думать о моем чокнутом отце, Дворкине, который оставил меня прикрывать ему спину, пока он будет уничтожать вселенную.

Некоторое время мне хотелось убить их обоих. Это тянулось очень, очень долго. Потом мне хотелось как следует взгреть их. Это тянулось еще дольше.

В конце концов мне стало на все наплевать.

Но я все еще продолжал падать.

Прошли бессчетные эпохи. Разум мой блуждал; мне снились невеселые сны. Я постоянно слышал голос отца.

— Будь терпелив, — вроде как сказал он. — Конец придет, а за ним лежит начало.

— А мне-то что с того? — настороженно поинтересовался я.

— Ничего, — ответил он. — Ты был всего лишь инструментом, который использовали и выбросили за ненадобностью.

— Нет!

Я задергался, пытаясь схватить его, но руки мои лишь беспорядочно молотили по пустоте. На самом деле отца здесь не было. Он мне мерещился.

Сны, кошмары, галлюцинации, плоды воображения. Можете называть их как хотите. Все равно это одно и то же.

А я все несся через серость, через ее бесконечное море.

Прошла вечность. Как минимум дважды.

Конец наступил безо всякого ощущения движения. Действительно ли я падал? Эйбер это знал бы, сказал какой-то уголок моего сознания. Эйбер знал о магии все.

Нахмурившись, я попытался вспомнить нечто важное. Что-то насчет того, чтобы убить кого-то…

Но мысль от меня ускользнула. У меня болела голова. Мышцы стонали, а кости скрипели, как будто ими очень давно не пользовались.

Я пошатнулся и едва не упал. Внезапно ко мне вернулось чувство направления: я знал, где у меня верх, где низ, где право, где лево, где впереди, где сзади. Меня по-прежнему окружала плотная, непроницаемая серость, но что-то определенно изменилось. Что-то серьезное.

— Эйбер! — крикнул я.

Воздух словно бы поглотил мои слова.

— Эйбер! Где ты?

Ответа не было.

Кроме того, я знал, что брат не станет прилагать никаких усилий, чтобы спасти меня. Он, должно быть, ушел… куда? Вероятно, во Владения Хаоса. Тогда кто еще может мне помочь?

Перед моим мысленным взором замаячило лицо, а с губ готово было сорваться имя…

— Дворкин? — прошептал я. Это прозвучало правильно. — Отец?

Внезапно меня захлестнули вернувшиеся воспоминания. Наше бегство из Джунипера в странное место под названием Владения Хаоса. Некий тип по имени Лорд Зон, пытающийся перебить всю мою семью. Мой единокровный брат Эйбер, рисующий магические карты, также именуемые Козырями, которые можно было использовать для странствий между мирами… моя единокровная сестра Фреда, видящая будущее… и главное — наш отец, которого я все детство звал дядей. Оказалось, что Дворкин лгал, чтобы защитить меня. На самом деле он был моим отцом и повелевал магическими силами, которые я только-только начал осознавать. Но вскоре настанет день, когда я тоже смогу распоряжаться этой магией. Я знал это.

Дворкин создал собственную вселенную, огромное количество беспорядочно развивающихся миров-Теней, ослабив тем самым могущество колдунов, живущих во Владениях Хаоса. Потому кто-то из Хаоса — вероятно, Лорд Зон — послал адских тварей, чтобы истребить все наше семейство и уничтожить Тени вместе с магическим Узором, что отбрасывал их.

От одних лишь мыслей об этом у меня раскалывалась голова.

Бежав из Владений Хаоса, мы с Дворкином и Эйбером попали в тайное место, где в центре новой вселенной прятался созданный отцом Узор. К несчастью, Дворкин, рисуя его, не до конца все продумал, и Узор вышел с изъяном. Дабы исправить это, Дворкину нужно было уничтожить существующий Узор и начертать новый собственной кровью. Он справился, но рухнул без сознания в центре своего творения, а я провалился в пустоту.

Что у него получилось? Действительно ли теперь существует новый, правильный Узор? Я не знал. И как мне это выяснить?

Ладно, будем последовательны. Мне нужен план. Мысленно я составил список:

1. Выбраться из тумана.

2. Отыскать остальных родственников.

3. Помешать всем прочим убить нас.

Будь у меня время, я добавил бы четвертый пункт:

4. Излупить отца до потери пульса за то, что он засунул нас всех в эту задницу.

Воздух вокруг меня замерцал: ярче — темнее, ярче — темнее. Я вытянул руки и принялся, щурясь, всматриваться в серость, пытаясь разглядеть собственные пальцы. Безрезультатно. Может, мне померещилось?

Свет снова слегка замерцал. Я не мог сказать, не мерещится ли мне это, но что-то определенно ощущалось иначе.

Я подавил вспышку радостного возбуждения. Незачем лелеять надежды. Я слишком часто разочаровывался. И все же какая-то частичка моей души хотела знать: может, это и вправду наконец-то приближается рассвет? Или произошло нечто иное?

Но что бы это ни было — все лучше этой серой мглы.

Я медленно приблизил руки к лицу. Появились неясные тени. Я пошевелил пальцами. Тени зашевелились. Серый туман и вправду начал редеть. Я снова мог видеть, хотя и паршивенько. Что может быть бесполезнее слепого фехтовальщика?

Я присел на корточки и принялся ждать, едва сдерживая нетерпение. Серая мгла медленно сочилась прочь. Прошло немало времени, прежде чем я смог отчетливо разглядеть свои руки. Еще мгновение — и я уже видел свои сапоги. Еще миг — и видимость расширилась до десяти футов во все стороны, потом до двадцати, потом до пятидесяти…

Поднявшись, я огляделся по сторонам, но не увидел ничего, кроме камней, песка и неба. Ни деревьев, ни кустов, ни единой травинки — ничто не нарушало запустения. Здесь даже лишайники и те не росли.

Серый туман продолжал быстро отступать во всех направлениях. Его откатывающаяся волна обнажила холмы, долины и далекие горы — все такое же безжизненное, как и земля вокруг меня. Я никогда еще не видал настолько сухого и бесплодного места.

Посох, который был при мне, когда я упал, валялся в нескольких футах от меня, почти засыпанный камнями. Я его подобрал и тяжело оперся на него, чувствуя себя старым и уставшим. Для полноты картины мне не хватало лишь длинной седой бороды.

Последние остатки серого тумана развеялись, но окружающий мир от этого не стал более многообещающим. Даже на отдаленных горах я не видел совершенно никакой зелени — и ни одного живого существа. Не слышал ни чириканья птиц, ни жужжания насекомых — ничегошеньки. Даже ветер не поднимал пыль с земли.

Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким. Где я вообще нахожусь? Куда меня закинуло?

Небо у меня над головой сделалось синим — я сроду не видал такой чистой и глубокой небесной лазури, — без единого облачка. Я изумленно глазел на его безбрежный купол.

Наконец, заставив себя опустить взгляд, я вздохнул и решил, что пора приниматься за дело. Первостепенная моя задача — спасти себя. Надо выбраться из этой Тени — если это вообще Тень. Даже если бы на то не было других причин, я уже начал ощущать первые муки голода.

Я быстро произвел инвентаризацию. Меч, нож, сапоги, колода Карт — все на законных местах. От меня самого тоже ничего не убыло. Я даже не наставил себе синяков. Голова работала не хуже, чем обычно.

Если Карты все еще работают, я могу с их помощью вызвать любого из моих братьев и сестер и выбраться отсюда. Или можно пустить в ход какую-нибудь из Карт с изображением конкретного места и просто перенестись туда. Проблема заключалась лишь в том, что я не знал, насколько там сейчас безопасно. Слишком уж много народу пыталось убить меня, чтобы наугад отправляться неведомо куда. По крайней мере, прежде, чем я не предприму необходимые меры предосторожности — например, обзаведусь собственной армией.

Я достал из поясной сумки Карты и стал их перебирать, пока не наткнулся на портрет Эйбера. Эйбер мне нравился больше всех моих братьев и сестер; он, похоже, был единственным, у кого имелось чувство юмора, и он вправду был единственным, кто на самом деле принял меня и не заставлял сомневаться в моей принадлежности к семье. Я заколебался. Может, связаться с ним и попросить о помощи?

Нет… не с Эйбером. Во всяком случае, не сейчас. Он мне нравился, но я не до конца доверял ему. У него были свои проблемы и свои цели. Он предал нас Утору, королю Хаоса, хоть и сделал это под давлением. Я мог простить Эйбера за это… но доверие мое ему предстояло заслужить заново.

Положив эту Карту в низ колоды, чтобы ее в случае чего легко было найти, я продолжил перебирать холодноватые глянцевые картинки. Мой покойный брат Локе… от него уже никакой помощи не получишь. Мой брат Коннер… моя сестра Блейзе…

Потом я добрался до отцовской Карты. На ней был изображен карлик в нелепом наряде шута, с колокольчиками на носках остроносых фиолетовых башмаков и с дурацкой ухмылкой на лице. Эйбер нарочно нарисовал отца в таком виде. Он никогда не упускал случая исподтишка посмеяться над тем, кто относился к нему свысока, а наш отец этим отличался.

Взяв Карту, я сосредоточился и представил отца. Но мысленный образ отказывался оживать. Как я ни сосредотачивался на нем, я не ощущал ни проблеска сознания. Что с Дворкином? Мертв? Без сознания? Просто игнорирует меня? Все казалось равно вероятным, а выяснить истинное положение дел у меня сейчас не было возможности.

Кроме того, вполне могло оказаться, что Карты больше не работают. В конце концов, отец ведь уничтожил Узор, из которого они черпали силу. Нет, лучше я буду пока считать, что они работают. Очень может быть, что отец просто не хочет или не может ответить. Надо попробовать другую Карту.