Авраменко Олег

Маргарита Наваррская

Олег АВРАМЕНКО

МАРГАРИТА НАВАРРСКАЯ

Инне Боженовой,

солнышку ясному.

1. ГАБРИЕЛЬ ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ, А СИМОН ПРОЯВЛЯЕТ

НЕОЖИДАННУЮ ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬ

- Безобразие! - недовольно проворчал Гастон Альбре, развалясь на диване в просторной и вместе с тем уютной гостиной роскошных апартаментов, отведенных Филиппу во дворце наваррского короля.

- Еще бы, - отозвался пьяненький Симон де Бигор. - Это очень даже невежливо.

Он сидел на подоконнике, болтая в воздухе ногами. Рядом с ним находился Габриель де Шеверни, готовый в любой момент подстраховать друга, если тому вдруг вздумается выпасть в открытое окно.

Последний из присутствующих, Филипп, стоял перед большим зеркалом и придирчиво изучал свое отражение.

- Что невежливо, это уж точно, - согласился он. - Госпожа Маргарита решила сразу показать нам свои коготки.

- Пора бы уж обломать их, - заметил Гастон. - возьмешься за это дело, Филипп?

Филипп задумчиво улыбнулся.

- Может быть и возьмусь.

Все четверо только что возвратились c торжественного обеда, данного королем Наварры по случаю прибытия гасконских гостей, и на который Маргарита явиться не соизволила, ссылаясь на отсутствие аппетита. Именно по этому поводу Гастон и Симон выражали свое неудовольствие. Филиппа же возмутила главным образом бесцеремонность принцессы: ведь ей ничего не стоило придумать более подходящий и менее вызывающий предлог - скажем плохое самочувствие.

"Своенравная сучка, - думал он. - И вздорная. Очень вздорная, раз с такой легкостью пренебрегла дворцовым этикетом и элементарными правилами хорошего тона, лишь бы досадить претенденту на ее руку. Поставить его на место, продемонстрировать свою независимость и полное безразличие к нему. "Оставь надежду всяко..." Впрочем, нет. Будь я ей совершенно безразличен, она бы не стала выкидывать такие штучки".

При зрелом размышлении Филипп пришел к выводу, что выходка Маргариты свидетельствует скорее о крайнем раздражении, обиде и даже уязвленной гордости. И причиной этому, вне всякого сомнения, был он. Вероятно, подумал Филипп, Маргарита все-таки решила остановить свой выбор на нем - и теперь досадует из-за этого, чувствует себя униженной, потерпевшей поражение. Тогда ее отсутствие на обеде, да еще под таким смехотворным предлогом, что бы там не говорил Альбре, очень хороший знак. Филипп добродушно улыбнулся своему отражению в зеркале и дал себе слово, что в самом скором времени он заставит Маргариту позабыть о досаде и унижении, которые она испытывает сейчас.

- Да перестань ты глазеть в это чертово зеркало! - раздраженно произнес Гастон. - Вот еще франт - все прихорашивается и прихорашивается! И так уже смазлив до неприличия. Ну прямо как девчонка.

Филипп перевел на кузена кроткий взгляд своих небесно-голубых глаз.

- И вовсе я не прихорашиваюсь.

- Ну так любуешься собой.

- И не любуюсь.

- А что же?

- Думаю.

- И о чем, если не секрет?

Какое-то мгновение Филипп колебался, затем ответил:

- А вдруг Маргарита окажется выше меня? Ведь не зря же меня прозвали Коротышкой, я действительно невысок ростом.

- Для мужчины, - флегматично уточнил Габриэль.

- Зато она, говорят, высокая для женщины.

- Вот беда-то будет! - ухмыльнулся Гастон. - Настоящая трагедия.

- Ну, насчет трагедии ты малость загнул, - сказал Филипп. - Однако...

- Однако в постели с высокими женщинами ты чувствуешь себя не очень уверенно, - закончил его мысль Гастон. - Уж эти мне комплексы! Право, не понимаю: какая, собственно, разница, кто выше? Лично меня это никогда не волновало.

Филипп смерил взглядом долговязую фигуру кузена и хмыкнул.

- Ясное дело! Вряд ли тебе доводилось заниматься любовью с двухметровыми красотками.

Альбре хохотнул.

- Твоя правда, - сдался он. - Об этом я как-то не подумал. По видимому, не суждено мне узнать, каково это - трахать бабу, что выше тебя.

Филипп брезгливо фыркнул. Несмотря на свой большой опыт по этой части (а может, и благодаря ему), он всячески избегал вульгарных выражений, когда речь шла о женщинах, и без особого восторга выслушивал их из чужих уст.

Симон, который все это время сидел на подоконнике, размахивая ногами и что-то мурлыча себе под нос, вдруг проявил живейший интерес к их разговору.

- А что? - спросил он у Филиппа. - Ты собираешься переспать с Маргаритой?

Филипп ничего не ответил и лишь лязгнул зубами, пораженный нелепостью вопроса.

Гастон в изумлении уставился на Симона.

- Подумать только... - сокрушенно пробормотал он. - Хотя я знаю тебя почитай с пеленок, порой у меня создается впечатление, что ты строишь из себя идиота. Нет-нет, я уверен, что это не так, но впечатление, однако, создается. Не стану говорить за других, но лично для меня нет ничего удивительного в том, что Амелина погуливает на стороне. Еще бы! C таким-то мужем...

Симон покраснел от смущения и часто захлопал ресницами.

- Ты меня обижаешь, Гастон. Ну, не догадался я, ладно, всякое бывает. Как-то не думал об этом раньше, вот и все.

- А что здесь думать, скажи на милость? Прежде всего, Филипп собирается жениться на Маргарите, и потом... Да что и говорить! Это же так безусловно, как те слюнки, что текут у тебя при мысли о вкусной еде. Разве не ясно, что коль скоро такой отъявленный бабник, как наш Филипп, заявился в гости к такой очаровательной шлюшке, как Маргарита, то без перепихона между ними уж никак не обойдется.

- А может, все-таки ОБОЙДЕМСЯ без "перепихона"? - вежливо осведомился Филипп.

- Что?.. А-а, понятно! Не очень, кстати, удачный каламбур. - Гастон усмехнулся и тряхнул головой. - Чертова твоя деликатность! Просто уму непостижимо, как в тебе только уживаются ханжа и распутник.

Филипп хотел было ответить, что распущенность распущенности рознь и что разборчивость в выражениях еще не ханжество, но как раз в это мгновение дверь передней отворилась и в гостиную заглянул принцев паж д'Обиак - светловолосый паренек тринадцати лет с вечно улыбающимся лицом и легкомысленным взглядом красивых бархатных глаз.

- Монсеньор...

- Ты неисправим, Марио! - раздраженно перебил его Филипп. - Пора уже научиться стучать в дверь.

- Ой, простите, монсеньор, - извиняющимся тоном произнес паж, тщетно пытаясь изобразить глубокое раскаяние, которое вряд ли испытывал на самом деле. - Совсем из головы вылетело.

- Это не удивительно, - прокомментировал Гастон. - У тебя, парень, только ветер в голове и гуляет.

- Совершенно верно, - согласился Филипп. - Я держу его у себя лишь потому, что он уникален в своей нерадивости... Так чего тебе, Марио?

- Здесь одна молодая дама, монсеньор. Говорит, что пришла к вам по поручению госпожи принцессы.

- Вот как! - оживился Филипп. - Что ж, пригласи ее. Не гоже заставлять даму ждать, тем более, если она - посланница принцессы.

Он устроился в широком кожаном кресле, скрестил ноги и напустил на себя величественный вид.

Марио шире распахнул дверь и отступил вглубь передней.

- Прошу вас, сударыня.

Спохватившись, Гастон второпях принял сидячее положение. Симон соскочил с подоконника, правда, не совсем удачно, и чтобы удержаться на ногах, вынужден был вцепиться Габриелю в плечо. Но тот, казалось, даже не почувствовал этого. Точно молния пригвоздила его к месту, едва лишь он увидел стройную черноволосую девушку в нарядном платье из темно-синего бархата, которая плавной поступью вошла в гостиную и склонилась перед Филиппом в почтительном реверансе. Пульс бешено застучал у него в висках, а на лбу выступила испарина. Раньше Габриель считал, что в таких случаях людей непременно бросает в жар - его же зазнобило. Он прислонился к стене, пытаясь выровнять дыхание, и во все глаза смотрел на Нее - девушку, что воплотила в себе все его самые сокровенные мечты; ту, которую он ждал с тех самых пор, когда впервые осознал себя мужчиной. Он был убежден, что всегда представлял Ее именно такой, до мельчайшей черточки такой, какой Она оказалась на самом деле, и подтвердить или же опровергнуть это теперь не представлялось возможным, ибо туманный, загадочный образ Идеальной Возлюбленной уже приобрел в его воображении черты реально существующей женщины.

Однако сама девушка не обратила на Габриеля ни малейшего внимания. Казалось, она вообще не заметила никого из присутствующих, за исключением Филиппа, и, краснея от смущения, глядела на него со стыдливым восхищением и благоговейным трепетом.

Филипп тоже не оставался равнодушным к юной красавице. Он даже сделал движение, как будто собирался встать с кресла, но потом все же передумал. С лица его напрочь исчезло высокомерное выражение, уступив место благодушному умилению, а в глазах зажглись похотливые огоньки. Он непроизвольно облизнул губы и спросил:

- Мой паж не ошибся? Вас прислала госпожа Маргарита - или сама богиня красоты Афродита?

Гастон Альбре коротко хохотнул. А девушка в смятении улыбнулась и застенчиво произнесла:

- Я пришла с поручением от госпожи принцессы, монсеньор.

Ее нежный и мелодичный, как серебряные колокольчики, голос сразил Габриеля наповал. И тогда он понял, что, несмотря ни на что, даже если на поверку она окажется испорченной и развращенной, даже если за этой ангельской внешностью кроется черная, порочная душа - он все равно будет любить ее и только ее. Впрочем, Габриель ничуть не сомневался, что она само совершенство.

- Ее высочество, - между тем продолжала девушка, - весьма сожалеет о случившемся...

- Это насчет обеда? - уточнил Филипп.

"Ага! - удовлетворенно подумал он. - Стало быть, она идет на попятную".

- Да, монсеньор. Сегодня госпожа была не в духе... плохо себя чувствовала... и так получилось. Поэтому она приносит вам свои извинения и выражает надежду, что не очень обидела вас, ваших друзей и родственников.