ЗВЕЗДЫ В ЛАДОНЯХ

Олег АВРАМЕНКО

ПОСВЯЩАЕТСЯ НАТАЛОЧКЕ – ПРИНЦЕССЕ ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Автор благодарит за помощь и консультации Владислава КОБЫЧЕВА, чьи глубокие познания в области астрономии и астрофизики оказались поистине бесценными; а также Владимира ПУЗИЯ, который разработал биологическую классификацию всех упоминаемых в этой книге внеземных рас.

Пролог.

ПОТЕРЯННОЕ НЕБО

С раннего детства я любил смотреть в ночное небо, густо усеянное множеством ярких звезд. Их было свыше восьмидесяти тысяч, видимых невооруженным глазом, и около миллиона – заметных даже в слабенький телескоп. Они сплетались в затейливые узоры и превращали небосвод моей родной планеты в сверкающий ажурный купол, к которому так хотелось дотянуться рукой и зачерпнуть оттуда горсть мерцающих огоньков…

Звезды казались мне такими близкими, такими доступными. Они завораживали меня, гипнотизировали, влекли к себе с необычайной силой. Глядя на них, я забывал обо всем земном и мыслями устремлялся вверх, к бескрайним космическим просторам Я не понимал, как люди могут жить под таким потрясающим небом и не думать о звездах, сияющих в вышине.

Но приходилось.

Приходилось жить, не думая об этом, ибо думать было мучительно больно. Думать – значило страдать, терзать себя напрасными надеждами и тешиться несбыточными мечтами. Думать – это ворошить трагическое прошлое, переживать за унылое настоящее и с тоской смотреть в безрадостное будущее. Гораздо легче было жить бездумно. Просто жить – и не смотреть в небо. Не видеть звезд, которыми мы когда-то владели и которыми так бездарно распорядились. А в конечном итоге мы их потеряли. Потеряли навсегда, безвозвратно.

Звезды снова стали чужими, далекими, недосягаемыми. Они отвергли нас, и мы смирились с их приговором. Не сразу, не безропотно – но смирились. И вернулись к земным делам, стараясь не поднимать взгляд к небу.

Некогда могущественная человеческая цивилизация оказалась расколотой и рассеянной по Галактике. Среди ста миллиардов звезд, как песчинки в океане, затерялись несколько десятков миров, оставленных в распоряжение людей. Миров, превращенных в огромные космические резервации для умирающего человечества.

К числу таких резерваций принадлежала и планета Махаварша. С санскрита ее название переводилось как «Великая Страна», однако на самом деле она была просто большой тюрьмой. А я был одним из ее узников…

ЧАСТЬ первая.

РАШЕЛЬ

1

Земля неумолимо приближалась. Внизу проплыли продолговатые корпуса гидропонного комплекса, сверкнула на солнце извилистая лента реки и потянулись полосы свежей пашни. А впереди по курсу, у самой кромки горизонта, уже виднелись строения аэропорта.

Не дожидаясь предупреждения диспетчера, я выпустил шасси. С технической точки зрения это было совершенно бессмысленно, однако правила есть правила – их надо выполнять. Чиновникам из Управления по безопасности полетов не втолкуешь, что груженный под завязку суборбитальный лайнер весом в двадцать тысяч тонн способен лишь стоять на своих колесах. Ну и еще – медленно передвигаться по летному полю. Но уж никак не садиться со скоростью пятьсот километров в час. В том невероятном случае, если одновременно откажут антигравы лайнера и взлетно-посадочной полосы, ни одно шасси не спасет от катастрофы. Слишком уж велика вертикальная составляющая импульса – скорости, умноженной на массу.

– Центр Управления – восемьсот тридцать второму, – послышался из динамика насыщенный женский альт. – Последняя проверка перед касанием. Доложите о состоянии бортовых систем.

– Все бортовые системы функционируют нормально, – отрапортовал я. – Расчетное время до касания – пятьдесят секунд. Подтвердите окончательную готовность полосы.

– Готовность подтверждаю. Мягкой посадки, восемьсот тридцать второй.

– Спасибо, Центр. Приземляюсь.

Достигнув границы летного поля, лайнер с ощутимым толчком вошел в область отрицательной гравитации и стремительно заскользил над ровным бетонным покрытием посадочной полосы.

– Есть касание! – произнес я. – Начинаем торможение.

Заработали на полную мощность бортовые антигравы, отклонив суммарный вектор силы тяжести в противоположную от направления движения сторону. Теперь лайнер как бы взбирался в гору, быстро сбрасывая скорость, а его кинетическая энергия, преобразованная в потенциальную, поглощалась полем искусственного тяготения.

– Скорость четыреста километров в час, – сообщила диспетчер. – Триста… двести… сто пятьдесят… сто… семьдесят… пятьдесят… Последний километр пробега.

Я начал сбавлять мощность антигравов, замедляя торможение, а метров через пятьсот и вовсе отключил их. Инерции хватило ровно настолько, чтобы с черепашьей скоростью доползти до конца полосы и выехать на стоянку.

Дальше от меня уже ничего не зависело. Наземная служба аэропорта перехватила контроль над лайнером и направила его к свободному грузовому терминалу.

– Отличная посадка, восемьсот тридцать второй, – сказала напоследок диспетчер. – Работать с вами одно удовольствие.

– Взаимно, Центр, – ответил я и протянул руку к контрольной панели. – Восемьсот тридцать второй связь закончил.

– Центр Управления связь закончил. Счастливо отдохнуть, Стефан.

– До встречи, Мадри.

Выключив переговорное устройство, я откинулся на спинку пилотского кресла и стал разминать затекшие мышцы шеи. Мой напарник, Ахмад Раман, достал сигарету, торопливо раскурил ее и сделал глубокую затяжку. На его смуглом лице было написано наслаждение. Во время полета он воздерживался от курения, зато после посадки дымил как паровоз, с лихвой компенсируя полтора-два часа вынужденного «никотинового голодания».

– Знаешь, Стас, – задумчиво произнес он, – я тебе не завидую. А порой мне тебя даже искренне жаль. Я удивленно взглянул на него:

– С какой стати?

Ахмад заметно смутился. Видимо, эти слова вырвались у него непроизвольно.

– Ты замечательный пилот, дружище, – неохотно ответил он. – Лучший из всех, кого я знаю. Может быть, лучший на всей планете. Другие ребята, с которыми я летал, были просто хорошими, знающими свое дело пилотами, профессионалами. Ты же – пилот от Бога. Ты не работаешь в небе – ты им дышишь, ты им живешь. Оно для тебя роднее и ближе земли.

Ахмад умолк и засмотрелся на тонкую, подрагивающую струйку сигаретного дыма. Ему явно не хотелось продолжать этот разговор.

Тем временем лайнер уже доставили на место и теперь состыковывали с терминалом. Пора было собираться на выход.

– Ну и? – спросил я, вставая со своего места, – К чему ты ведешь?

– Да к тому, что в нашем небе тебе слишком тесно. Ты похож на птицу, запертую в просторном вольере. Там вроде бы и летать можно, но все равно – это неволя. Я же вижу, как жадно ты смотришь на звезды, когда мы летим над стратосферой. Твои глаза прямо полыхают огнем. Иногда я боюсь… боюсь, что ты совершишь глупость.

Я молча надел летный китель, старательно избегая встречаться взглядом с напарником. Его слова стали для меня неприятным сюрпризом. Очень неприятным и очень тревожным. Если эти рассуждения достигнут ушей начальства, если оно только заподозрит, какие мысли бродят в моей голове, пока лайнер несется над планетой по баллистической траектории, то мои дни на суборбитальных маршрутах будут сочтены. Меня немедленно переведут от греха подальше на какую-нибудь тихоходную посудину, не поднимающуюся выше тридцати километров над уровнем моря, и я больше никогда не увижу звезд во всем их многоцветном великолепии, больше никогда не почувствую себя хоть чуть-чуть, хоть самую малость – но все же в космическом полете…

Наверное, мои чувства были написаны у меня на лице, потому что Ахмад добавил:

– Не переживай, Стас, я никому об этом не говорил. И не собираюсь говорить.

– Спасибо, – сказал я, застегивая сверкающие пуговицы кителя. – Ты тоже можешь успокоиться: я не стану совершать глупостей. Ведь ты это хотел услышать?

– В частности, это. Но прежде всего я хочу быть уверенным, что ты осознаёшь свои проблемы. Я утвердительно кивнул:

– Осознаю, Ахмад. Прекрасно осознаю. – С этими словами я надвинул на лоб форменную фуражку. – Ну ладно, пойдем. Рейс окончен.

2

Аэропорт города Нью-Калькутты был крупнейшим на Махаварше. Когда-то он назывался космопортом, однако лет девяносто назад его тихо, без лишнего шума переименовали. Такая же судьба постигла и все остальные космопорты планеты, с которых уже более столетия не стартовал ни один космический корабль. Астровокзалы превратились в аэровокзалы, таможни и карантинные сектора были ликвидированы за ненадобностью, огромные ангары для межзвездных судов постепенно демонтировали, и в напоминание об ушедших временах человеческого владычества над Космосом остались только длинные взлетно-посадочные полосы с мощными антигравами, рассчитанными на нагрузку до пятисот килотонн. Большинство этих полос давно были выведены из эксплуатации, а те немногие, что еще продолжали функционировать, использовались едва ли на пять процентов своей рабочей мощности, обслуживая полеты трансконтинентальных сверхтяжеловозов вроде моего лайнера.

Неспешным шагом я пересек запруженный людьми центральный вестибюль аэровокзала и спустился по пандусу на второй подземный уровень, где располагались магазины, видеоигровые салоны, парикмахерские, бары, кафе и рестораны.

Пассажиров здесь было еще больше, чем наверху. В ожидании своих рейсов они тратили время и деньги на разные, зачастую бесполезные покупки, новые прически, еду, выпивку и развлечения. Я любил окунаться в атмосферу этого небольшого, но шумного городка, где всегда царило немного нервозное оживление. Порой у меня возникала иллюзия, что я перенесся на сотню лет назад и нахожусь среди людей, которым предстоит не короткое путешествие всего на несколько тысяч километров, а длительный межзвездный перелет…