Владимир Аренев
Охота на героя
Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
По вопросам коммерческого использования данного произведения обращайтесь к владельцу авторских прав по следующему адресу:
Internet: puziy@faust.kiev.ua
Тел. (044)-440-54-95
Примечание. Цикл «Летописи Ниса» изначально задуман как несколько романов, весьма относительно связанных между собой. Из-за большого объема первый роман (авт. название — «Герой порванных времен») был выпущен в двух книгах: «Отчаяние драконов» и «Охота на героя», объединенных издательством в дилогию «Черный искатель смерти». Соответственно, нумерация глав в «Охоте» была дана, начиная с первой. В этом файле сохранена сквозная нумерация глав и восстановлены курсивы, по техническим причинам «съеденные» во время верстки книжной версии.
ВП.
ОТ АВТОРА
Я предвижу многочисленные упреки, в первую очередь от профессиональных палеонтологов, в том, что я чересчур вольно обошелся с современными представлениями ученых о палеозойской эре. В частности, «протащил» туда цветковые растения, одомашненных млекопитающих (коров), а в довершение к этому добавил щедрой горстью существ и вовсе мифических: мантикор, кентавров и пр. Кроме того, некоторые животные (динихтис, меганевра, палеодиктиоптер и так далее) совсем не похожи на свои реальные прообразы. Например, та же меганевра — самая большая стрекоза — тем не менее имела в размахе крыльев всего один метр, так что летать на ней ни один взрослый человек не смог бы! Объяснюсь: по сути, я использовал только названия, а размеры и — отчасти — поведение животных трансформировал, не отступая при этом от общебиологических законов. То есть меганевра, какой бы большой она ни была, не кормит детенышей молоком, в личиночной стадии живет в воде и питается живыми существами. И так далее.
Одним из вольных допущений было и то, что в коконе гигантских подгорных пауков находится только одно яйцо. Надеюсь, что читатель извинит меня за это (равно как и за другие подобные вольности) и не станет требовать многостраничных описаний механизма экосистемы Ниса — то, что автору показалось необходимым непосредственно для сюжета и правдоподобия, он упомянул, остальное же — предлагается домыслить самому читателю.
Часть третья. ПЕСЧИНКА В ГЛАЗУ
И некоторым людям нужен герой,
И если я стану им — это моя вина!
Борис Гребенщиков
ПРОЛОГ. МЭРКОМ БУРИНСКИЙ
1
— У тебя сапоги мокрые. И куртка в грязи.
— Сперва нужно поздороваться, — ворчливо произнес я, поворачиваясь к гостю.
Парайезавр за моей спиной шумно вздохнул, переступил с лапы на лапу и принялся за ближайшую ветку — Гун вечно строит из себя голодного.
— Доброе утро. Но сапоги у тебя все равно мокрые, учитель. И куртка…
— А в Кругах всегда туманно, да и росы полным-полно. Чему ты удивляешься, Элаторх?
Позади что-то надсадно хрустнуло, и Гун удовлетворенно зачавкал. Небось молоденькое деревце сломал, обормотище.
— Сам не знаю. — Наследный принц пожал плечами. — Не привык видеть тебя где-либо еще, только в твоей башне.
Я сокрушенно покачал головой:
— Стереотипы! Ученый обязательно должен сидеть в высоченной башне из черного камня, быть рассеянным и добродушным, носить остроконечную шляпу с вышитыми на ней формулами и… что там еще, а? Ну, формулы я, положим, могу допустить: удобно — если какую-то забыл, снимаешь шляпу и смотришь. Но остальное!
Элаторх улыбнулся:
— Ты, безусловно, прав. Но все же видеть тебя в мокрых сапогах и грязной куртке…
— Далась тебе моя грязная куртка! В конце концов, сегодня я не на работе. У меня выходной день — я обычный эльф, — (наследный принц в этом месте дерзко хмыкнул), — который имеет полное право ходить в чем хочет, где хочет и когда хочет. Посему рекомендую: уймись и давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Например, о Кругах?.. — осторожно предложил он. — Или — о том, для чего ты позвал меня сюда.
«Что, в сущности, одно и то же», — мысленно закончил я.
Гун тоскливо рыгнул и попытался тихонько отойти подальше — для ящера его размеров и телосложения задача почти невыполнимая.
— Помоги-ка лучше справиться с этим красавцем, — велел я Элаторху. — А то повыломает всю рощу — где мне потом пачкать куртки и мочить сапоги?
Наследный принц с удовольствием согласился, и вдвоем мы вернули парайезавра на дорогу.
— Поедем или пройдемся пешком?
— Пешком, наверное, — пожал плечами Элаторх. — Я с удовольствием прогуляюсь, а ты…
— Молчи! — велел я ему со всей возможной строгостью. — Ни слова о сапогах.
2
— Нет ничего лучше с утра, чем чашечка горячего цаха! — благодушно заявил Элаторх.
Я внимательно разглядывал этого эльфа, в который раз удивляясь: как только в одном существе могут смешаться столь различные черты характера. С одной стороны — изысканность, утонченность будущего правителя, с другой — бесшабашность и веселость души, свойственная скорее бродягам-менестрелям. Элаторх одинаково легко чувствовал себя и на торжественном приеме государственного значения, и в лесу у костра. Странная, чудная многоликость, нам с его отцом непонятная. Впрочем, мы ведь Нерожденные, нам сложно постичь природу собственных детей.
— Ну что, поговорим о делах? — прервав свои размышления, обратился я к наследному принцу.
— Прости, учитель, но сегодня я, пожалуй, излишне нетерпелив. К сожалению, не могу у тебя долго задерживаться.
— Куда-то торопишься?
Он замялся и, чтобы скрыть это, отхлебнул еще цаха. А я позвонил в колокольчик и велел явившемуся на зов Авилну принести нам еще напитка.
— Значит, торопишься.
— Еще ничего точно не известно, но…
— Ладно, давай я расскажу тебе кое-что (вернее, напомню кое о чем, что ты и так знаешь), а ты тем временем поразмыслишь — и над услышанным, и вообще…
Элаторх согласно кивнул, и я начал свое повествование:
— Начнем с вещей, известных каждому. Наш мир сотворен Создателем, который после этого еще очень долго находился в нем, обучая нас, как здесь жить. Потом он удалился к себе — туда, откуда пришел, — но пообещал непременно вернуться. Случилось это около семисот шестидесяти лет тому назад. Покамест ничего нового для тебя, верно?
— Верно, учитель. Я, признаться, плохо помню, что происходило семьсот шестьдесят лет тому назад, но лицо Создателя до сих пор иногда снится мне. Я был тогда сопливым мальчишкой, но, наверное, это самое удивительное из всего, что мне довелось пережить с тех пор. И все-таки мне кажется, ты хотел поговорить о другом.
— О другом… — прошептал я и невольно покосился на карту звездного неба, которая висела слева от нас, меж двумя южными окнами кабинета. — А помнишь ли ты, Элаторх, о том, что случилось примерно четыреста лет тому назад?
Он проследил за моим взглядом и кивнул:
— Ты имеешь в виду те годы, когда начал изменяться узор созвездий? Да, я помню. До сих пор никто не в состоянии внятно объяснить, что же, собственно, произошло. Интересно, кто первым выдумал тогда байку о Темном боге, якобы вознамерившемся захватить власть над Нисом?
— «Узор созвездий», — повторил я. — Тебе ведь известно, что расположение звезд — нечто большее, нежели просто красивый рисунок?
— Разумеется, известно, учитель. И в те дни по этому поводу много было всяческих диспутов. Но суть-то одна: да, узоры изменились и, значит, изменились предназначения. Только и всего! И вот мы живем уже четыреста лет — и разве плохо живем?
Я мог бы рассказать о сообщениях из Валлего, Паррэка и тысячи других городов, мог бы рассказать о странных существах, все чаще встречающихся по всему миру; мог бы поведать о нашей приватной беседе с Дирл-Олл-Арком или, в конце концов, напомнить о Топи. Но не стал этого делать.
— Скажи, Элаторх, ты уже раз десять, пока мы разговариваем, смотрел на мои солнечные часы. Неужели так торопишься?..
Он судорожно отхлебнул цах, поднялся и начал мерять комнату шагами. Позвякивала, насмехаясь над смятением наследного принца, пара пробирок, которые я забыл унести в лабораторию.
— Знаешь, учитель, сегодня необычный день! — признался он наконец, замерев у западного окна. — Кажется, Селиель… кажется, у нас будет ребенок! — Элаторх нервно потер запястье и снова зашагал. — Точно еще ничего не известно, сегодня мы должны ехать к врачу во Фресс, к Рукгелю — ты с ним, кажется, знаком. Это неофициально, ничего точно еще не известно, но… Понимаешь?!
Я понимал. У эльфов, как и у прочих долгоживущих, дети рождаются крайне редко. Что и говорить… славно, славно!
— Молодец! — Я прихлопнул ладонью по столу и поднялся. — Ну что ж, езжай, езжай и передавай мой привет Рукгелю. И — мои наилучшие пожелания и тебе и Селиели.
Он рванулся к двери уже на пороге замер:
— Учитель… а зачем ты меня вызывал?
— Потом, Элаторх, потом. Это… потерпит.
Он вдруг шагнул ко мне, порывисто обнял — и застучал каблуками по лестнице. А я позвонил в колокольчик и велел Авилну убрать со стола недопитый цах; незаконченный же разговор унес с собой, чтобы снова и снова все обдумать — в который уже раз…
Пускай теперь остался ты один, и пусть твой враг кричит сейчас: «Победа!» — ты все идешь по выстывшему следу и все стремишься будущность спасти.
