Беляев Александр

Голова профессора Доуэля (рассказ)

А.Р.Беляев

Голова профессора Доуэля

От редакции

Многим читателям "Всемирного следопыта", вероятно, известны успешные опыты современной медицины в области пересадки тканей. Сорванная случайным повреждением с лица человека кожа может быть заменена лоскутом живой кожи, вырезанной, напр., с ноги человека. Этот лоскут кожи быстро "приживается" на новом месте. Современные ученые пересаживают не только кожу. В последнее время производится, напр., пересадка человеку мужских половых желез (опыты Вокера и др.) от низших животных, высшего типа обезьян (лучшие результаты) и, наконец, пользуясь человеческой тканью (самые стойкие результаты).

Эти опыты натолкнули ученых на мысль: не могут ли ткани человеческого (и животных) тела жить отделёнными от тела, если их снабжать необходимым для жизни питанием. Можно ли оживить и продлить деятельность сердца, вырезанного из свежего трупа. Опыты над оживлением сердца имеют уже двадцатилетнюю давность и привели к благоприятным результатам. Целый ряд ученых работал над разрешением этой задачи: Гаскель и Эсвальд, Ашов и Тавара, в Америке - Керель и др. Ашову и Тавара удалось с достоверностью установить, что исходный пункт сердечной деятельности, "primum movens", как говорят врачи, заложен там, где кровь вливается в сердце, следовательно, в месте впадения полых вен в правое предсердие, где находится узел.

Оживление сердца производится следующим образом: сердце нагревают до температуры тела, затем берут так называемую Рингерлеховскую жидкость, состоящую из раствора солей; кали, натрия кальция и магния, с прибавлением глюкозы. Жидкость эта насыщается кислородом и вводится в сердечную аорту у самого основания в противоположном обычному направлении, чтобы питались сердечные сосуды, - и сердце вновь начинает "работать". Сердце, вырезанное из трупа, продолжает жить самостоятельной жизнью.

И не одно только сердце оживляют современные ученые. Умерший год тому назад русский ученый воен. медиц. академии, проф. Кравков, оживлял напр. отрезанное ухо кролика. Когда питание уха уменьшалось или прекращалось (в виде опыта), ухо как бы "увядало", сморщивалось, становилось безжизненным. Но довольно было его "сбрызнуть живой водой", - дать питание, и ухо распрямлялось, оживало и, если можно так выразиться, чувствовало себя вполне хорошо.

Особенно интересен опыт профессора Кравкова с оживлением отрезанного человеческого пальца. Палец не только сохранял все жизненные свойства (обычную мягкость живого тела, рост ногтя и пр.), но и реагировал (т.-е. отвечал на известное воздействие), как палец на руке живого человека, на различного рода раздражения. Так, прикосновение к этому оживленному пальцу раскаленного железа или едких кислот вызывало красноту, опухоль, словом - все явления ожога живого тела, которые медленно исчезали, "залечивались".

Итак, мы видим, что современная наука уже способна оживлять отдельные части человеческого тела и его органы. Даже такой сложный орган, как сердце, удалось оживлять на некоторое время.

Невольно напрашивается мысль: нельзя ли проделать самый интересный опыт оживления той части человеческого тела, где сосредоточивается его интеллектуальная деятельность, его сознание: голову. Успех этого опыта, если бы он удался, открыл бы перед нами удивительные перспективы. Вернуть к жизни голову умершего человека, вернуть после смерти сознание, - ведь это было бы уже подлинное "воскрешение из мертвых", что в век религиозного суеверия считалось прерогативой (исключительным правом) "божества". "Воскрешение головы" было бы таким же сильным ударом по этому религиозному суеверию, какой в свое время нанес Дарвин библейским сказкам о творении мира своим учением об изменчивости видов. Нанесен был бы удар и вере в бессмертие "души", которая по этому верованию, после смерти должна немедленно отправится на "тот свет".

Но можно ли разрешить эту задачу?

Целый ряд препятствий стоит на пути к ее достижению в настоящее время. Сегодня об этом можно лишь фантазировать. Но разве мы не живем в тот век, когда вчерашние "несбыточные фантазии" завтра становятся обычным явлением повседневности.

И разве здравствующему ныне профессору Кулябко не удалось уже оживить голову, - правда, пока всего лишь рыбы, но всё же оживить голову. Не так давно в печати промелькнуло известие о том, что во Франции уже делались опыты оживления и человеческой головы. Сообщение это нуждается в проверке, но идея, очевидно, уже "носится в воздухе".

Помещаемый ниже рассказ и посвящён этой теме: оживления человеческой головы. Пока это только "научная фантастика". Это - смелый прыжок в "завтра". Но эта фантастика стоит на линии научных открытий сегодняшнего дня. Она является лишь как бы логическим завершением того пути, куда ведут уже проделанные опыты в этой области.

Вместе с тем, рассказ изображает разлагающее влияние капитализма даже на ту "головку" буржуазной интеллигенции, которую принято называть "солью земли": на мир учёных. Зависть, интриги, борьба, а иногда и преступления - довольно обычные явления в среде ученых капиталистических стран. Иначе и быть не может там, где даже научные открытия, так называемая слава, могут, быть обращены в "валюту" и потому служат предметом нездоровой и даже преступной спекуляции.

=====

I. Первая встреча.

- Прошу садиться...

Мисс Адамс опустилась в глубокое кожаное кресло. Пока профессор Керн вскрывал и читал письмо, она бегло осмотрела кабинет.

Какая мрачная комната! Но заниматься здесь хорошо: ничто не отвлекает внимания. Лампа с глухим абажуром освещает только письменный стол, заваленный книгами, рукописями, корректурными оттисками. Глаз едва различает солидную мебель черного дуба. Темные обои, темные драпри. В полумраке поблескивает только золото тисненых переплетов в тяжелых шкапах. Старинные стенные часы медлительно и важно режут ленту времени длинным маятником.

Переведя взгляд на Керна, мисс Адамс улыбнулась мысли: кто-то очень удачно подобрал его под стиль кабинета.

Будто вырубленная из черного дуба, его тяжеловесная, суровая солидная фигура казалась часть меблировки. Большие очки в черепаховой оправе напоминали два циферблата часов. Как маятники, двигались его зрачки серо-стального цвета, переходя со стороны на сторону письма. Прямоугольный нос, прямой разрез рта и квадратный, выдающийся вперед, подбородок придавали лицу вид стилизованной декоративной маски, вылепленной скульптором кубистом.

Камин украшать такой маской, а не письменный стол, - подумала мисс Адамс.

- Коллега Смит говорил уже о вас. Да, мне нужна помощница. Вы медичка? Отлично. Семь долларов в день. Расчет еженедельный. Работа несложная. Но я ставлю одно непременное условие...

Побарабанив сухими пальцами по столу, профессор Керн задал неожиданный вопрос.

- Вы умеете молчать?.. Все женщины болтливы! Вы женщина - это плохо. Вы красивы - это еще хуже.

- Но какое отношение?..

- Самое близкое! Самое близкое. Красивая женщина - женщина вдвойне. Значит, вдвойне обладает и женскими недостатками. Если их еще нет у вас, может быть муж, друг, жених. И тогда - все тайны к черту!

- Но...

- Никаких "но"! Вы должны быть немы, как рыба. Вы должны молчать обо всем, что услышите здесь. Принимаете это условие?.. Должен предупредить: неисполнение этого условия повлечет за собой крайне неприятные для вас последствия. Крайне неприятные!

Мисс Адамс была смущена и заинтересована.

- Я согласна, если во всем этом нет ...

- Преступления, хотите вы сказать? Можете быть совершенно спокойны. И вам не грозит никакая ответственность... Ваши нервы в порядке?

- Я здорова...

Профессор Керн кивнул головой. Его сухой, острый палец впился в кнопку электрического звонка.

Дверь бесшумно открылась.

В полумраке комнаты, как на проявляемой фотографической пластинке мисс Адамс увидала только белки глаз, затем постепенно проявились блики лоснящегося лица негра. Черные волосы и костюм сливались с темными драпри двери.

- Джон, покажите мисс лабораторию.

Негр кивнул головой, предлагая следовать за собой, и открыл вторую дверь.

Мисс Адамс вошла в совершенно темную комнату.

Щелкнул выключатель, и яркий свет от матовых полушарий на потолке залил комнату. Мисс Адамс невольно прикрыла глаза... После полумрака кабинета, белизна стен слепила глаза. Сверкали стекла шкапов с блестящими хирургическими инструментами. Холодным светом горели сталь и алюминий различных аппаратов. Темными, желтыми бликами ложился свет на медных полированных частях. Трубы, колбы, машины. Стекло и металл.

Посреди комнаты стоял большой прозекторский стол. На столе лежал труп человека без головы. Грудная клетка была вскрыта. Рядом со столом стоял стеклянный ящик, и в нем пульсировало человеческое сердце. От сердца шли трубки к баллонам.

Мисс Адамс повернула голову в сторону и вдруг увидела нечто, заставившее ее вздрогнуть, как от электрического удара.

На нее смотрела человеческая голова, - одна голова, без туловища.

Она была прикреплена к квадратной стеклянной доске. Доску поддерживали четыре высокие, блестящие, металлические ножки. Из отреза шеи, от аорт, через отверстия в стекле, шли две трубки к баллонам. Третья, более толстая трубка выходила из горла и сообщалась с большим цилиндром. Цилиндр и баллоны были снабжены кранами, манометрами, термометрами и какими-то неизвестными приборами.

Голова внимательно и скорбно смотрела на мисс Адамс, мигая веками. Не могло быть сомнения: голова жила, отделенная от тела, жила самостоятельной и сознательной жизнью.

Несмотря на потрясающее впечатление, мисс Адамс не могла не заметить, что эта голова была удивительно похожа на недавно умершего известного ученого, хирурга, профессора Доуэля, прославившегося своими опытами оживления органов, вырезанных из свежего трупа. Мисс Адамс не раз была на его блестящих публичных лекциях, и ей хорошо запомнился этот высокий лоб, характерный профиль, волнистые, посеребренные сединой русые волосы головы и бороды, голубые глаза... Да, это была голова профессора Доуэля! Только губы и нос его стали тоньше, суше, виски и щеки втянулись, глаза глубже запали в орбиты, и белая кожа приобрела желто темный оттенок мумий... Но в глазах светилась живая человеческая мысль...