Стэнли Вейнбаум

Свихнувшаяся луна

От бешенства Грант Колтроп буквально лишился речи: выкрикнув все известные ему ругательства, он умолк, шипя и плюясь, словно рассерженный кот, и с остервенением топнул оземь обутой в тяжелый ботинок ногой.

Сила отдачи оказалась настолько велика, что тело разгневанного мужчины совершило великолепное сальто и приземлилось на ту самую кучу жухлой растительности, которая и вызвала ярость Колтропа. Только тогда он вспомнил, что на Ио не стоит злоупотреблять резкими движениями, поскольку гравитация на этом спутнике Юпитера была втрое меньше земной.

Грант поднялся, проклиная собственную забывчивость, и повернулся к тройке хихикавших большеголовиков, с интересом наблюдавших за его полетом.

— Вот что, голубчики! — свирепо сверкая глазами, проговорил он. — Вы не получите больше ни кусочка сластей, если вместо листьев февры снова притащите подобный сор. — На этот раз Грант осторожно поворошил носком ботинка пресловутую кучу. — А теперь ступайте прочь, недотепы! И не вздумайте вернуться без добычи!

Казалось, до его слушателей не сразу дошел смысл сказанного. Эти коренные обитатели Ио, прозванные людьми просто иоликами, хотя и имели звучное латинское наименование, больше других обитателей планеты напоминали своим видом землян, правда, тех, кто достиг высшей степени идиотизма. Эту их особенность подчеркивали и не умолкающее хихиканье, и не сходящее с луноподобных лиц выражение блаженства, и вялое покачивание тяжелых круглых голов на тонких непомерно длинных шеях.

В конце концов грозный смысл сказанного проник в сознание иоликов, и их привычный смех приобрел грустноватый оттенок. Наиболее чувствительный из компании в отчаянии так треснул головой о ствол каменного дерева, что лишился чувств. Его товарищи подхватили падавшее тело и бережно повели пострадавшего в заросли, время от времени поворачивая к человеку безмятежно улыбающиеся лица.

Стараясь успокоиться, Грант потер кулаками виски и медленно направился к приоткрытой двери своего убогого жилища, сложенного из стволов все тех же каменных деревьев — единственного строительного материала на Ио. Внезапно он увидел, как из дома выскользнул один из самых неприятных обитателей планеты, известный как «мышь разумная».

На взгляд Гранта, эти существа больше напоминали не поумневших мышей, а злобных карликов, в целях маскировки принявших обличье грызунов, — настолько невероятно коварными были все их поступки. Если остальные живые существа Ио — тоже весьма малосимпатичные — беспокоили землян в силу своих чисто физиологических особенностей, то эти мерзкие недомерки сознательно вредили людям, доставляя им массу неприятностей.

Вот и сейчас шустрый карлик покидал дом Гранта с добычей: он сжимал руками-лапками цилиндрический стержень термометра. Схватив камень, Колтроп запустил его в вора, но тот ловко увернулся и, оскалив зубы, погрозил человеку кулаком. Этот жест означал объявление войны, но Гранту сейчас было не до того: похоже, на него опять накатывала волна безумия.

Затворив за собой дверь и несколько привыкнув к темноте мрачноватого помещения, Грант с возмущением увидел, что его домашнее животное — крупный, с лоснящийся шкуркой эхокот по имени Оливер — только что продрало глаза.

— По дому разгуливают мыши, а ты впал в спячку, негодник! — возмутился Грант. — Я, вероятно, слишком сытно кормлю этого лодыря.

Эхокот выгнул спину и распушил хвост, скользнув по человеку спокойным взглядом загадочных глаз — это трехлапое существо ничуть не боялось наказания, ни на минуту не сомневаясь в своем безмерном обаянии. Опершись о пол хвостом и единственной задней лапой, он вцепился когтями передних в край стола и вкрадчиво проговорил:

— Куда это, к черту, делся туз? Ступайте прочь, негодники!

Подтверждая свое прозвище, эхокот повторил фразы, услышанные во время раскладывания пасьянса накануне и нынешней ссоры с поставщиками февры. Обычно болтовня кота развлекала Гранта, но сейчас он лишь автоматически отметил абсолютную точность воспроизведения собственных слов и снова потер лоб: с каждой минутой боль усиливалась.

Запив водой пару таблеток, он присел на край кровати, решив не покидать дом до окончания приступа, поскольку всегда существовала опасность не отличить реальность от видений, обычно сопровождавших усиление болезни. Не хватало еще влипнуть в беспамятстве в какую-нибудь историю!

Как и всегда перед началом приступа, Колтропа терзало раскаяние за свое решение отправиться на Ио, но теперь он твердо знал, что с первой же оказией вернется на Землю. Конечно, это вызовет осложнения с фирмой «Лекарственные препараты Нилана», с которой заключен контракт на добычу февры, и он опять останется без гроша в кармане. Однако пусть это, чем пожизненная психушка! Правда, говорят, что сумасшедшие не осознают своего положения, но лучше не проверять этого на личном опыте.

Если бы по прибытии на Ио он сумел отыскать работу в Нордвиле или Зюйдвиле, таких проблем не возникло бы: эти города, расположенные на полюсах планеты, не таили в себе опасности для психики. Но, к несчастью, самой выгодной — с точки зрения оплаты — работой оказалась добыча февры, которая растет только в экваториальной зоне, где сам воздух заражен флюидами безумия. Но понял он это, лишь какое-то время прожив тут.

С точки зрения человека, всех обитателей этого поганого местечка никак нельзя было назвать нормальными: взять хотя бы идиотов-иоликов, или говорящих котов, бессмысленно повторявших единожды услышанные слова, или патологически злобных мышевидных карликов. Даже пусть они — для себя — вполне нормальны, но безумие жило в них, и теперь в армию чокнутых готовился вступить и Грант. Именно поэтому вопрос о скорейшем возвращении на Землю следовало решать незамедлительно.

Грант ни на минуту не забывал о прошлом. Еще два года назад он, наследник огромного состояния, вел рассеянный образ жизни типичного представителя так называемой золотой молодежи. Богатый и свободный, он думал вовсе не о том, как заработать на жизнь, а скорее — на что ее потратить. В поисках острых ощущений он стал заядлым охотником, и репортажи о его невероятных подвигах и удивительных трофеях с Титана или Венеры не сходили с первых полос светской хроники.

Все закончилось, когда Колтропу едва перевалило за двадцать пять. Разразившийся экономический кризис лишил его не только привычных удовольствий, но и куска хлеба. Не имея за душой никакой пригодной для заработка профессии, он решил продать свой инопланетный опыт, который с радостью и востребовала фирма Нилана: ей нужны были агенты на Ио.

Судьба охотника ни разу не заносила его в эту часть Солнечной системы, поскольку на мелких спутниках Юпитера не водилась завидная дичь. Именно незнание местных условий и привело его сюда, в сумасшедший хоровод планет, которые постоянно изменяли магнитную, да и гравитационную обстановку маленького сателлита гигантского космического тела. Вероятно, это добавляло остроту в тот коктейль воздействий, что вызывали периодические приступы безумия. Скорее всего, нервы человека, привычного к восходам и закатам Солнца, травмировало то обстоятельство, что подчас вместе с Солнцем на небе красовался Юпитер, а то — только Юпитер, или — временами — другой спутник Юпитера, Европа. Мало того: бывали в сорокадвухдневном орбитальном цикле планетки и мрачные звездные дни без светил, что тоже не добавляло оптимизма.

Неподвижно замерев в ожидании действия лекарства, Грант подумал, что непредвиденный приступ болезни спровоцировало появление в небесах двух светил сразу, раскаленного Солнца и пышущего жаром Юпитера. Именно в такой день, когда от двойного облучения безмерно усиливаются испарения джунглей возле Поганых гор, на человека и накатывает безумие.

Голову по-прежнему сжимали обручи боли, и Грант проглотил еще одну таблетку, мимоходом заметив, что склянка почти опустела. Прежде подобный факт серьезно обеспокоил бы его, но теперь, окончательно решив с первым же грузовым челноком отправиться в Зюйдвил, он равнодушно поставил пузырек на стол.

Неслышно подкравшийся Оливер дотронулся лапой до его колена и, когда Грант посмотрел на него, произнес:

— И зачем только мне понадобилась веселая вечеринка?

Грант даже несколько опешил.

— Ну, знаешь! По-моему, вечеринки — это не мой профиль! Неужели я такое говорил?

Сделав пару кругов по комнате, эхокот снова уставился на хозяина и сказал:

— Немедленно перестань реветь! Отец обязательно отыщет меня.

— Это что-то из области фантастики, — покачал головой Грант, поскольку его отец умер несколько лет назад. Его удивление безмерно возросло, когда кот, вспрыгнув на стол, вдруг громко зарыдал, выговаривая сквозь всхлипы:

— Ах, если бы ты мог мне помочь!.. Ты ласковая зверушка, но что с того проку?.. Только болтаешь, как попугай!.. Ну где же отец?.. Ох, голова раскалывается!..

Эхокот прекрасно передавал не только слова, но и все интонации, и Грант уловил в его речи подлинное отчаяние. Наверняка он повторял слова другого человека, находящегося где-то поблизости, поскольку Оливер предпочитал не уходить далеко от дома. Но кто бы это мог быть?

На мгновение Грант забыл даже о боли в висках.

— Вот уж точно — попугай! — Он стукнул кулаком по столу, от чего кот подпрыгнул и нервно захихикал, словно обиженный иолик. — Нет того, чтобы сказать, чьи слова повторяешь. Говорить научился, а мозгов — кот наплакал!

Оливер молча спрыгнул на пол и гордо прошествовал к двери.

— Немедленно вернись! — закричал Грант. Но кот, поцарапав дверь, отворил ее и вывалился наружу, бросив на прощание:

— Вы не получите больше ни кусочка сластей.

Грант вскочил с постели и едва не упал от немыслимого колотья в висках. Постояв немного, он ринулся следом за котом в слабой надежде, что тот приведет его к нуждавшемуся в помощи человеку. Остатки здравого смысла подсказывали ему, что все происшедшее могло оказаться бредом: Оливер говорил совсем не то, а возможно, и вовсе молчал. Но тем не менее Грант старался не упустить из виду распушенный хвост — реальный