Стэнли Вейнбаум
Марсианская Одиссея
Счастливая улыбка на лице Дика Джарвиса говорила о том, что он испытывает подлинное блаженство. Он полулежал в кресле, вытянув ноги и закинув руки за голову, наслаждаясь тем, что вновь оказался в салоне «Ареса», среди своих.
— Господи, как здесь легко дышится! — с чувством проговорил он, набрав полные легкие воздуха, а потом неодобрительно взглянул в иллюминатор, за которым виднелись бескрайние просторы Марса.
В ответ раздалось невнятное гудение: так остальные члены экипажа космического корабля выразили свое согласие. Джарвис оглядел сидящую напротив компанию — бортинженера Пурса, биолога Лероя и главу экспедиции Гаррисона. Сам Джарвис — химик по специальности — находился сейчас в центре внимания вовсе не из-за своих профессиональных знаний, а вследствие непредвиденных обстоятельств, сделавших его обладателем уникальной информации.
Их корабль — первым за всю историю космонавтики — совершил посадку на поверхность Марса. Это стало возможным после целого ряда событий. Прежде всего американец Дохени создал и испытал — ценой своей жизни — атомный двигатель, предназначенный для длительных путешествий в безвоздушном пространстве. Затем последовали удачные и неудачные полеты на Луну, пока отчаянный авантюрист Кардоса не высадился-таки на ближайший спутник Земли. Были и полеты на более удаленные планеты, завершившиеся, однако, неудачами, а трагическая гибель венерианской экспедиции под руководством де Ланей надолго прервала серию межпланетных исследований.
И вот теперь космический корабль «Арес» с международным экипажем на борту благополучно достиг Марса. Страшно вспомнить долгие месяцы изнурительных тренировок! Но тень де Ланей понуждала медиков придумывать все более и более изощренные испытания, чтобы избежать в дальнейшем фатального исхода. И они достигли своего: тренированные тела четверки с «Ареса» не теряли трудоспособности даже в разреженной атмосфере Марса.
Джарвис откинул волосы со лба и невольно поморщился: ушибы, порезы и обморожение все еще давали о себе знать нудной зудящей болью.
— Я думаю, ты уже вполне пришел в себя, чтобы удовлетворить наше естественное любопытство, — подчеркнуто недовольно проговорил Гаррисон. — В конце концов ты просто обязан отчитаться перед экипажем, где пропадал больше недели, а Пурса, разумеется, интересует, что случилось с техникой.
— Вот именно, — подхватил бортинженер. — Улетел, помнится, на челноке, а возвращаться, видите ли, решил пешком. Не иначе как загнал свое средство передвижения какому-нибудь аборигену, а тот подумал, что переплатил. Вот и засунули тебя, голубчика, в эту навозную кучу, чтоб неповадно было. Если бы не мы, так бы и сидел там на пару с каким-то безумным страусом.
— Вам хорошо зубоскалить, — возмутился Джарвис. — Посмотрел бы я, как поступили бы вы на моем месте.
Он прекрасно понимал, сколько волнений у экипажа вызвало его исчезновение и как им всем не терпится услышать, наконец, что же все-таки произошло. Усмехнувшись, Джарвис махнул рукой.
— Ладно уж, так и быть, расскажу все по порядку. Только учтите, в моем повествовании нет ни намека на охотничьи байки, — строго предупредил он свою аудиторию. — Так вот. Вы прекрасно помните, что в тот день на разведку отправились двое: Пурс полетел на север, а я — на юг. Мы оба должны были вести аэрофотосъемку местности с высоты не менее полутора тысяч футов, чтобы иметь большую площадь обзора и при этом не поднимать пыль с поверхности планеты. Я так и поступил.
— Жаль, что вместе с челноком пропала и пленка, — перебил рассказчика Гаррисон. — Придется снова делать облет южного сектора, а это довольно дорогое удовольствие.
Джарвис сунул руку в карман комбинезона и, вытащив небольшой пакет, протянул его Гаррисону.
— Это я и сам сообразил, — проговорил он. — Так что успокойся, командир: удалось кое-что спасти. Думаю, вышли приличные кадры, неразмазанные, потому что скорость движения не превышала рекомендуемую. Собственно, ничего интересного внизу не встречалось: все та же серая равнина, покрытая лишайниками и этими… Как ты их называешь, Жак?
— «Биолазами», — ответил Лерой. — Это уже не растение, но еще не животное — какой-то промежуточный вид, которому нет аналогов на Земле.
— Примерно через полтораста миль, — продолжил Джарвис, — серый цвет сменился ярко-желтым. Я знал, что по вычислениям, которые провел Карл, «Арес» опустился на Марс, попав точно в Киммерийское Море. Значит, подо мной расстилалась пустыня Ксантус. Еще через двести миль челнок миновал Море Крона — тоже нечто серое и неприглядное, а затем я оказался над пустыней Туле. Каждый час я посылал на корабль отчеты о координатах челнока. Вы меня хорошо слышали?
Командир кивнул и нетерпеливо проговорил:
— Нам известны все подробности полета — как если бы мы находились в твоем челноке. Но что же произошло потом, когда прервалась связь?
— А произошло то, что забарахлил хваленый мотор Карла. Я уже находился в воздухе восемь часов, а, как известно, день на Марсе в это время года продолжается всего шестнадцать. Так что я решил поворачивать «к дому». В это время двигатель-то и заглох.
— Невероятно! — воскликнул Пурс.
Джарвис пожал плечами.
— К сожалению, это так. Ты почему-то не научил челнок планированию, вот он и рухнул, как топор, посреди Туле. Счастье, что гравитация на Марсе втрое меньше земной, а то пришлось бы вам отскребывать от грунта превратившегося в блин Дика Джарвиса, — усмехнулся он. — А так все закончилось ушибами и царапинами. Больше всего досталось лбу и носу.
— Но после посадки надо было промыть двигатель, и попытаться завести его, — взволнованно проговорил бортинженер.
— Для этого сначала его следовало бы отыскать в той куче металлолома, в которую превратился летательный аппарат, — снисходительно заметил Джарвис. — Короче, оставалось либо ждать кого-нибудь из вас, либо топать самому. Я прекрасно помнил, что отправление на Землю назначено ровно через три недели, а расстояние до вас ни мало ни много восемьсот миль, и все же решил рискнуть. Знаете ли, приятнее сознавать, что ты сам что-то делаешь для своего спасения.
— Неужели ты думал, что мы не сможем тебя отыскать? — возмутился командир.
— Нет, конечно. Я просто решил идти вам навстречу, вот и все, — ответил Дик.
Вспоминая свои ощущения перед этим беспрецедентным походом, он помолчал немного, вздохнул, а затем снова вернулся к рассказу, хотя на этот раз слушатели не торопили его.
— Я постарался как можно лучше подготовиться к длинной дороге, но, поверьте, копаться в хаосе покореженного железа — не самое приятное дело. Тем не менее мне удалось отыскать спальный мешок, небольшой контейнер с неприкосновенным запасом и, самое главное, отцепить канистру с водой. К счастью, ее хоть и покорежило, но не разорвало. Использовав в качестве лямок пристежные ремни, я навьючил все это на себя и двинулся к северу. Самым приятным во всех этих сборах оказалось то, что я, устроившись в кресле пилота при взлете, поленился укрепить личное оружие в держателях на пульте управления: и пистолет, и бластер так и остались висеть на поясе. Отсюда вывод: да здравствует лень!
— Вот-вот! Тогда уж точно все примется глохнуть и рассыпаться, — ворчливо проговорил Гаррисон, взглянув на Пурса — тот только досадливо крякнул.
Джарвис тем временем продолжал:
— Простые расчеты показали, что если я хочу вернуться на Землю, мне надо делать по 40 миль в день. С поклажей да по сыпучему грунту — задачка не из легких, но я всегда верил во взаимовыручку. — Джарвис картинно прижал руку к сердцу и поклонился собеседникам, затем вернулся к повествованию: — Час спустя я оказался на берегу канала, который приметил во время съемок с воздуха. Его дно покрывал ярко-зеленый ковер. Я подумал, что это растения, которые так великолепно выглядят потому, что в канале более влажно, чем в пустыне. Ничего подобного: там тоже одна пыль, а «растения» — стоило мне только наступить на одно — тут же разбежались. Спасибо, хоть молчком, а то перепугали бы меня до смерти.
— Ты хоть рассмотрел их? — прервал рассказчика Лерой.
— Ну конечно, — кивнул Дик. — Это какая-то многоножка, плоская, как стебелек травы, но весьма шустрая: я специально менял темп ходьбы, но эти создания всегда успевали расступиться, прежде чем сапог касался грунта.
— Как жаль, что я не увидел их, — вздохнул Жак.
— Я тоже сожалею, что не под тобой развалилось детище Карла, — рассмеялся Джарвис. — Так вот. Весь канал, насколько я мог видеть, был набит этой бегающей травой, хотя я так и не понял, что заставляло ее там скапливаться. Потом я вылез наружу и снова поплелся по пескам Туле, пока — уже перед закатом — не оказался на берегу Моря Крона. Я спустился вниз и решил устроиться на ночлег под бережком: как-то спокойнее находиться в укрытии, чем на ровной, как стол, местности. Я съел кусочек шоколада, выпил глоток воды и залез в спальный мешок. Но стоило мне задремать, как раздался невероятный гвалт.
Дик остановился, чтобы немного передохнуть, и догадливый Пурс тут лее протянул ему стакан сока. Кивком поблагодарив его, Джарвис отпил освежающего напитка и продолжил описание своей одиссеи:
— Шум стоял, как на птичьем базаре, когда на гнезда с птенцами пикируют полчища чаек. Я вылез из мешка и осторожно пошел в сторону истошных воплей. Именно тогда я впервые увидел Твила.
— А это еще что за персонаж? — сформулировал всеобщее изумление Гаррисон.
— Вы тут поминали безумного страуса. Так это он и был, — ответил Джарвис, только подогрев своими словами интерес слушателей. — Я назвал его Твилом, потому что человеку не произнести подлинное имя этого существа.
— Только страусов на Марсе и не хватало, — чуть не схватился за голову биолог Лерой.
