Ольга Громыко

Ведьмины байки

Цикл «Ведьмины байки»

ПИВОВОЙ

Над полуденным лугом тягуче разливался приторный аромат белого клевера. Небо, затянутое неторопливо плывущими облаками, изредка проблескивало солнечным лучом, бегущим наперегонки с тенью. Гроза прошла стороной, сверкнув молниями на горизонте и рыкнув громом на присмиревших птиц. О ее несостоявшемся визите напоминал лишь неестественно сильный и терпкий запах обманутых в ожиданиях луговых цветов, истомленных многодневным зноем.

Растянувшись во весь рост на теплой земле, заслонив лицо рукой и закрыв глаза, я нежилась посреди клеверного озерца локтях в сорока от проезжего тракта. По ту сторону дороги клевер слился в единый ковер с редким вкраплением метелок тысячелистника – идеальный привал для усталой путницы, но там паслись чьи-то коровы, позвякивая бубенцами на шеях. Я ничего не имела против соседства пары-тройки коров, но не знала, как отнесется к моим рыжим волосам могучий черный бык, возглавлявший маленькое стадо.

Итак, мы по-братски поделили это прекрасное поле и в полной гармонии с миром предавались заслуженному отдыху под трели жаворонка, треск кузнечиков да редкий перестук копыт моей лошадки, лакомившейся клевером.

Тракт безмолвствовал. Оно и понятно: начало лета – время неторговое, труженик полей и пашен трудолюбиво полет и пашет, а то и просто лежит в теньке, потягивая квасок из берестяного жбана и сетуя: «Когда же наконец закончится эта треклятая жара!», а купец отлично понимает, что до сбора урожая с селянина и медяка не получишь, кроме как в долг.

Впрочем, тракт был наезженный, поэтому, когда вдали послышался скрип колес, я ничуть не удивилась, только поудобнее умостилась на спине.

Скрип приблизился, поравнялся со мной, немного удалился и прервался громким «тпру!» и возмущенным фырканьем лошади.

Я поморщилась, когда поняла, что обутые в лапти ноги перемещают владельца по направлению ко мне.

Подойдя локтей на семь, селянин в нерешительности остановился, переминаясь с ноги на ногу и теребя кнут.

«Чтоб ты провалился!» – с досадой подумала я, ноне стала подкреплять мысль соответствующим заклинанием.

Селянин деликатно закашлялся.

– Ну? – мрачно и неприязненно спросила я, не дожидаясь, пока кашель перейдет в последнюю стадию бронхита.

– Госпожа вед… э-э-э… волшебница!

– Ну?

Селянин сообразил, что я не собираюсь открывать глаза без веской причины, каковой он, безусловно, не является.

– Дело есть, – без околичностей брякнул он.

– Ну и занимайся им, – невежливо буркнула я в ответ. – Чего тебе, мужик, надобно? Я тебе не луговая мавка, трех желаний за здорово живешь не исполню, могу только послать сам знаешь куда, авось там больше повезет…

Селянин, как ни странно, не обиделся, а как-то подозрительно оживился.

– А ежели оделю по справедливости? – с надеждой вопросил он, подступая поближе.

– Эх-хаха-х… – презрительно вздохнула-зевнула я, ибо денежный селянин летом – все равно что комар зимой. – Прошлогодней картошкой и квашеной капустой не беру. Кабачки тоже не предлагайте. Не уважаю натуральный обмен.

– Почему картошкой? – как-то даже обиделся селянин. – Деньгами!

Моя память хранила тысячи заклинаний, но самым эффективным из них было, есть и будет слово «деньги». Оно воскрешает мертвых, исцеляет живых и является сильнейшим противоядием категорическому «нет». Я убрала руку со лба, приоткрыла и скосила на селянина левый глаз. Против ожидания одет мужичок был хорошо, даже щегольски – новая красная рубаха в зеленые горохи, зеленые узорчатые шаровары без единой заплаты, белоснежные обмотки и совсем новые крепкие лапти. И это в рабочий-то день! На купца вроде не похож, для сборщика налогов слишком физиономия добродушная. Н-да, загадка.

Я села и, обхватив руками колени, выжидающе уставилась на мужика:

– Три вопроса: какая работа и какие деньги?

– А третий вопрос? – робко заикнулся селянин.

– С чего ты взял, что я ведьма? – Слово «волшебница» не нравилось мне самой.

– Дык… это… – Мужичок потупил глаза. – Вид у вас, госпожа, уж больно чародейский – волос рыжий, амулеты всяческие, коняка эвон какая противная, пакость несусветная, храни меня боги…

Смолка подняла голову и прожгла селянина немигающим взглядом желтых змеиных глаз с вертикальными зрачками.

– А пуще того, – осмелел мужик, – видел племяш мой, Гринька, как ваше чародейское высочество заклятиями страшенными тучу грозовую вместе с молоньями на запад повернуло.

– Так ты что, претензии предъявлять собрался? – нахмурилась я.

– Да нет, – торопливо поправился мужик. – Нам-то что… мы на земле не сидим, нам до дождя дела никакого нетути, пущай себе идет стороной, так оно даже спокойнее – не ровен час, шальная молонья в заводик шибанет.

Селянин, которому в разгар летнего зноя помешал бы дождик? Это что-то новенькое.

– Вам – это кому? – спросила я.

– Ну, варокчанам, – несколько удивленно пояснил селянин, как будто я спросила нечто известное даже пятилетнему ребенку. – Село наше Варокча зовется, слыхали, может?

– А, так это вы то самое пиво варите? – сообразила я. Тогда ясно, откуда у него деньги. – Ну и что?

– Как – что? – оторопел селянин.

– Что тебе от меня надо? – терпеливо напомнила я. – И какая мне с этого будет выгода?

– А… это… – Селянин поскреб макушку. – Дело есть…

– Какое?!

– Ну дело… Леший его знает какое…

– Вот проконсультируетесь с ним – тогда и обращайтесь. – Вырванная из объятий сладкой дремоты, я раздражалась по любому пустяку.

– Дык где ж нам без вас разобраться! – взмолился селянин. – Ну госпожа ведьма, поехали со мной! Что вам, сложно? Тут недалече! Вон она, деревенька, за тем леском виднеется!

– Вот еще, – презрительно фыркнула я. – Пока не объясните, в чем дело, с места не стронусь.

– Да чего там объяснять, глядеть надобно! – убежденно заявил мужик.

– Ну хоть примерно скажите, а? – Мне уже самой стало любопытно. – Сосед по ночам на луну воет? На кладбище неспокойно? Заболел кто? Пропал? Или просто на девицу-красавицу неприступную глаз положил? Тут уж, извини, как положил, так и снимать будешь. Приворотным зельем не торгую. Отворотным – тоже. Могу предложить средство для выведения прыщей.

– Шкодник в цеху завелся, – буркнул мужик. – А что, кто – леший его знает. Потому и глядеть надыть, а не рассусоливать за глаза.

Я уже проснулась, пришла в свое нормальное благодушное состояние и пропустила мимо ушей грубоватое замечание собеседника.

– Вот с этого и надо было начинать. Ладно, поехали. Гляну на вашего шкодника.

Бородатое лицо селянина расплылось в щербатой улыбке, он торопливо сунул кнутовище под мышку и подал мне руку, помогая подняться с земли.

Приторный, кисловатый запах пивного сусла висел над деревней, как дыхание зеленого змия, чье изображение украшало вывеску над пивной. Невдалеке весело дымил трубой заводик.

Селянин, которого, как выяснилось по дороге, звали Бровыкой, притормозил у входа и суетливо обежал телегу, чтобы помочь мне перелезть через обрешетку.

Оставив телегу и Смолку на попечение заспанного мальчишки-конюшего, мы вошли в пивную, по причине раннего времени не обремененную народом. Бровыка тут же приметил какого-то знакомого и с радостным воплем полез с ним обниматься, после чего представил мне его как Колота, своего сводного брата и компаньона.

Колот оказался куда более расторопным и смышленым парнем. Посверкивая хитрыми черными глазами из-под шапки буйных кудрей, он рассыпался в комплиментах, поцеловал мне руку, галантно препроводил к столику напротив окна и вежливо отодвинул стул, чтобы я смогла сесть. На его фоне сводный брат выглядел неуклюжим медведем рядом с элегантным лисом.

Я с любопытством осмотрелась по сторонам. Пивная выглядела очень прилично – светлая, чисто выметенная, с резными столиками и настенными карикатурками с повторяющимся сюжетом: мужики, пьющие пиво. Все картинки были снабжены нескладными подписями вроде: «Пей пиво с утра, коль не допил вчера, а коль допил вчера, выпей и с утра».

– Пива госпоже ведьме! – заорал Колот, хлопнув в ладоши.

– И не только ей! – торопливо добавил Бровыка. – Всем по светлому!

– Мне не надо! – решительно возразила я. Пиво я терпеть не могу. Как кто-то вообще может пить эту горькую, отдающую кислой брагой жидкость цвета… хм… в общем, вы знаете.

Но мой протест не был принят всерьез.

На столе как по волшебству возникло пять высоких кружек пива с пышными желтоватыми шапками густой пены. К пиву подали традиционную закуску: куриные крылышки, запеченные в тесте, и белый пряный соус.

Мои новые знакомые жадно прильнули к заветным сосудам.

– Эх, хорошо! – заявил Колот спустя двадцать секунд, отставляя пустую кружку и вытирая запененные губы. – Удалось пивко, что ни говори!

– В самый раз, – подтвердил Бровыка, облизываясь и протягивая руку за крылышком. – Да вы пейте, госпожа ведьма, не стесняйтесь. Хорошее пиво, по старинным рецептам варено, еще прадед мой такое пиво к королевскому двору поставлял. «Шмелем» именуется, на десяти целебных травах настоянное, медом липовым приправленное.

Я робко отхлебнула из кружки… Ой… только сейчас я поняла, что жижа, которую подают в столичных кабаках, недостойна даже стоять в одном погребе с этой амброзией! Легкое, пряное, Пиво с большой буквы, оно само струилось в горло, играя всеми оттенками вкуса и запаха – от хмельной горечи до терпкой медовой отдушки,

– Ну как? – в один голос поинтересовались братья.

– Прелесть… – благоговейно прошептала я, с трудом отрываясь от кружки. – Прекрасное пиво. Просто изумительное. В жизни не пробовала ничего подобного.

Пивовары одобрительно переглянулись. Похоже, мне удалось произвести на них впечатление авторитетного специалиста.