Владислав Былинский

Сказочка о Чуде

Жили-были три брата. Старший ничего не боялся. Не боялся ни чёрта, ни иноземца, ни мытаря. Звали его Иван.

Средний брат не улыбался, о нужном думал. Думал, планы строил. Планы вычерчивал и строил по ним Дом и Державу. Имя ему дали редкое, тридевятое: Альберт.

А младшенький ни отвагой, ни умом не вышел. Был он прост, простецки добр и вечно весел. Дурачок, словом.

Жил себе Тарасик в свое удовольствие. Сказочки сказывал, сочиненья сочинял. Братья его любили, но печалились: не при деле меньшой наш! Иван -- авторитет крутой, Альберт -- всякому делу зачинатель, а этот мячиком по волнам скачет. Байки брешет, с мушкетиком на зайца ходит, по юбкам бегает. Непутёвый он, ни к чему не способный.

В те времена в тех краях обитал Пришелец трёхглавый, по-тамошнему -- Чудо-Юдо. Завёл Пришелец срамной порядок: к перемене луны красных девок, только в возраст вошедших, к своей железной пещере делегировать. Там, у кормовых дюз, он их воспитывал, ирод. Потом отпускал с подарками диковинными. Девки вздыхающими становились и шаловливыми.

А ведь ещё и дань требовал! Людей он, конечно, не губил, глупости все это, зато шашлыки жрал за десятерых. Объедал народ. Но главное, все-таки, -- девкам моральный облик портил. Игрушки заводные на память дарил, от коих те бесноватыми делались, а также наряды ведьминские, бесстыжие, в которых бедняжки по ночам на лугу танцевали. Тарасик им на сопилке наяривает, стихи бездельные читает -- позорит род.

Неча делать, надо воевать. Оседлал коня Иван, выехал за околицу, глядит -- чудище тут как тут. Смотрит недобро и рычит чужеземно:

– - Вау, ков-бой! Хау дули-дуленьки?

– - Я те щас покажу, каков мой бой! -- сурово отвечает богатырь. -- Я те щас головы дурные посшибаю, языки узлом свяжу, и будешь ты крендель! Сам свои хули-дули проглотишь!

– - Крут! -- изумилось Чудо. -- Как зеленая брага! Медовуху привёз?

– - Гибель твою привёз! -- отбрил Иван. -- Готовься к смерти, жабья морда!

В ответ заохал, запричитал враг трехглавый:

– - Вай-вай-вай вумен край? Хё хиероу мастдай! Вали, Ваня, пока цел. Не то дырок в тебе наделаю. Зайду сзади -- честь свою погубишь; появлюсь спереди -- лицо потеряешь. Позором покрою -- мало не покажется!

– - Врёшь, не возьмешь! Убирайся в свои палестины, Юдо чудастое!

– - Да ты юдофоб, -- догадался Пришелец. -- Расист ты.

– - Кто?!

Нет, не растерялся Иван, достойно ответил на диковинную хулу:

– - Сам таков, глист пучеглазый!

Чудище рассвирепело. Взревело на весь лес:

– - Итс импосибл! Всякий лапоть гнать меня будет! А бластером по кочану? А глючного газа в очи? А виртуальную реальность в неокрепший разум? Щас отведаешь хайтека, деревня ты непричёсанная!

Тьфу, драконье рыло, ну и гадостны слова твои! Гикнул Иван, коня пришпорил -- и понёсся вперед, Чудо убивать.

Припружинило его огненной волной, назад бросило. Но супротив огня Иван стоек был: слово особое знал, в три этажа. Увяло пламя.

Дальше едет. Тут грудной жабой тоска-печаль навалилась -- мочи нет меч поднять, бошки ироду снести. Но не поддался тоске богатырь! Табачку нюхнул, чихнул-сплюнул, дурь-психотропку схаркнул, проперченной микстурой горло смочил -- отпустило. Туман, правда, мигом налетел, чужой не солнечный свет по глазам полоснул, так ведь перцовка же! Неразбавленная! От неё и не то бывает.

Вперёд! Разошелся, разогнался, на всём скаку ка-ак влупил булатом в главную змиеву морду!

"Error 404".

Что это? Видит Иван: вместо морды -- розовый туман, а из него точат чёрные крюки, с которых кровь капает. Наваждение бесовское!

"General System Failed".

– - Читать умеешь? То-то… Не трусь, Иван, я тебя подключаю!

И видит герой: скачет он по широченной дороге, ровной как стол в корчме, и короба железные рычащие по ней несутся, обгоняют. Глаза огненные, голоса пронзительные. Конь верный, конь смелый на дыбы от страха взвился.

Встаёт у него на пути человек со свистулькой в зубах, в синей форме государевой. Грозит полосатой палицей, сразиться хочет. Ткнул его легонько Иван остриём -- упал супостат на белую полосу и уже не поднимается. Тут сиреной вскричал железный единорог, вмиг догнал богатыря. Выскочили из чрева воины с пищалями короткими, несуразными -- поднял Иван свой меч… Грохнуло-вспыхнуло, грудь пулями разворотило, с коня смахнуло городошной битой.

Ударился Иван о сыру землю, перевернулся, снова оказался в родном лесу.

"Game over".

Скалится над ним Чудо-Юдо, насмешками раны посыпает:

– - Вали, ламер! Мануалы читай! Рано тебе на мой уровень выходить!

Побрёл Иван домой. За узду коня ведёт, грязь с лица стирает. С опущенной головой ступил на отчий порог.

– - Не осилил! -- догадался Альберт. -- Ну что ж, не всё кулаком ладится. Иногда и голова нужна… -- снял с полки том "Премудрости", под восточный поясок сунул и ушёл дракона изгонять.

Лихое чудище на прежнем месте сидело. Размышляло о чём-то.

– - Помни о смерти! -- приветствовал его Альберт.

– - Помню, о смертный!

– - Но как ты можешь помнить о том, чего ещё не случалось с тобой?

– - А как ты помнишь то, что уже случилось?

– - Сперва скажи: знаю я это или не знаю?

– - Многомудрый! Ты ко мне с глупыми вопросами, верно? Если я не смогу дать на них достойный ответ, мне придётся сделать харакири, правильно? Так тому и быть. А если смогу, исполнишь ли моё желание?

– - Исполню, -- пообещал Альберт.

– - Годится. По рукам! Иолай -- племянник Геракла; мир -- иллюзия, деяния -- ветер; женщина из рода Владеющих Шэнь собирала шелковицу и нашла в дупле ребёнка; плетью обуха не перешибешь, да и нафиг нужно; квантовые вычислители оперируют кью-битами; живём однова, чему быть, того не миновать…

– - Зачем ты отвечаешь на незаданные вопросы?

– - Чтобы времени не терять. Бронзу открыл Ганнибал, взяв Илион; не зная повеления неба, не сможешь быть благородным мужем…

– - Довольно! Стоп токинг! Начнём поединок! Спрашиваю тебя: где начало того конца, которым заканчивается начало?

– - Там, где приветствия переходят в знакомство!

– - Душа, промахивающаяся невольно, хуже той, что делает это добровольно?

– - В стрелковом деле -- да.

– - Ахиллес вечно бежит за черепахой…

– - Целое -- бесконечная сумма дробей…

И так далее, в том же духе. Три дня и три ночи пытал начитанный Альберт всезнайку Чудо-Юдо. Много сил потерял: не ел, не спал, позеленел, с лица спал. Чудо тарахтело как матричный принтер и ни разу не задержалось с ответом.

Пришлось Альберту исполнять поганое желание драконье. Никогда бы не поверил он… но не будем о личном. Мало ли что там у них стряслось. Вернулся, притихший и многое переосмысливший. Глядь -- Тарасик тут как тут. Бандуру настраивает, льняную хитон-сорочку "Я люблю Гомера" примеряет.

– - Куда собрался?

– - К Чуду на свиданку.

– - И ты туда же?.. Постой, дурак! Не справиться тебе с хитрым Юдою!

В горницу ввалился хмурый Иван. Обрадовался, облапил:

– - С возвращеньицем! Мы уж и не чаяли… Потом всё расскажешь. Знаю: силён, коварен змий! Наш полоумный -- он кивнул на младшего из братьев -- тоже вздумал с ним воевать. Кажет, велика сила искусства: бесов изгоняет, а Чудо и подавно…

Альберт задумался. Пожал плечами.

– - Пусть попробует. Брат, всё же. Какой ни есть, а всё родня… Одолеть не одолеет, но намерение выкажет, и то хорошо. Люди уважать будут. Ванёк, кликни стряпуху, изголодался я!

Шагает Тарасик по лесу: за плечами бандура, в руках дудочка. Солнце листвой играет, ветер в траве шебуршит -- хорошо, привольно. В такой денёк всякая живая тварь жизни радуется и о ласковом щебечет.

Смотрит -- морды из ельника к нему тянутся, одна другой мерзопакостнее.

– - И ты нас изгонять станешь? -- с тоскою спрашивает верхняя.

– - Не стану. Жалко мне вас. Вы такие печальные. Живите себе.

– - Спасибо. А можно, мы тебя съедим?

– - Можно, -- разрешил Тарасик. -- Сегодня всё можно. Вот только спою напоследок.

Уселся на пенёк, приладил бандуру, забренчал заморское, италианское, туманное:

"Над морем голубым есть купол золотой…"

Завздыхали головы. А бандурист уже от средиземноморских безделиц к суровым нормандским опусам перешёл:

"Всё мне покорно, что видишь ты в мире… оу, дарлинг…"

Пришелец заслушался. Выполз из ельника на полянку, улёгся в траву, головы к ногам музыканта сложил. Тарасик, видя такое внимание, разыгрался не на шутку, за эпос взялся:

"Бурю призвал Одиссей хитроумный: нас не догонят! нас не догонят!"

– - А ещё про любовь можно? -- робко попросила третья голова.

"Сравню ли с летним днём твои черты?" -- затянул бард.

Чудо-Юдо захлюпало всеми носами сразу. Бард, отвлёкшись от музицирования, погладил Пришельца по ближайшему затылку. Хлюпанье тут же превратилось в плач.

– - Эй, Чудо, ты чего? -- растерянно спросил певец. -- Проголодался, поди?

– - Не-а… не… не-це-ло-ванная я! -- проревело рыдающее чудище.

Тарасик, расчувствовавшись, притянул к себе третью голову, тяжёлую, словно бочонок мёда. И поцеловал её в огненные уста.

– - Ну, готовы? -- спросил Тарас старших братьев. Те кивнули.

Вышли. Иван в красном, Альберт в голубом, только Тарас как был всю жизнь зелёным, так им и остался. Шли не торопясь, не замечая люда вокруг. У церкви встали бок о бок. Напротив -- три подруженьки-девицы, одна другой краше да румянее. Смотрят строго, а в глазах, за строгостью, улыбки плещутся.

Старшая из подруг, Настя, придвинулась к Ивану. Средняя, Ольга, взяла под руку Альберта. А младшая Дашенька, самая из всех пригожая, обняла Тарасика.

Венчались по старшинству -- основательно, долго. Гости успели заскучать и снова повеселеть. А свадьбу закатили пышную -- я там был, пиво пил, зря врать не буду.