Луи Анри Буссенар
Мексиканская невеста
Часть первая
ЖЕЛЕЗНЫЙ ЖАН
ГЛАВА 1
В Мексике. — Парк и лес. — Засада. — Всадница. Гнусное нападение. — Страшнее смерти. — Избавитель. — Один против десяти. — Первые подвиги Железного Жана. — Восстание в имении. — Страхи молодой женщины. — Выстрел. — Воинственный клич. — Индейцы.
События, о которых я намерен поведать в этой книге, происходят в Мексике[1]. Где именно? Да, можно сказать, как раз между адом и раем: с одной стороны — район с изнурительной жарой, с другой — горное плато[2] с умеренным климатом.
На карте это местечко находится в пяти градусах выше экватора[3] и в тысяче метрах над уровнем моря.
Ниже протянулись знаменитые Веракрус, Тампико и Матаморос[4] с их удушающей, словно в парнике, атмосферой.
Наверху же — вечная весна! Иногда, правда, бывает нестерпимо жарко. Однако жить вполне можно.
А вот и девственный лес, по прихоти богача превратившийся в огромный, бесконечный парк. Гигантские деревья украшены орхидеями[5] и переплетены лианами[6]. Рычат ягуары, пумы и леопарды[7]. Вокруг великое разнообразие живописной растительности: утыканная колючками клейкая акация[8], дикий лимонник[9], камфорное дерево[10], веерная пальма[11], перец[12], магнолия[13], олеандр[14]… Словом, не тронутый цивилизацией уголок, где щебечут колибри[15] и другие очаровательные мелкие птахи, трещат сороки с небесного цвета оперением[16], носятся взад-вперед неугомонные разноцветные попугаи.
А внизу, на земле, поверх многолетнего плодороднейшего гумуса[17] — зеленый ковер, кишащий черными гадюками[18], гремучими змеями[19], скорпионами[20] и пауками.
Огромная аллея, прямая как стрела, прорезала грандиозное цветущее великолепие. Вдали видна группа белых строений.
Что это?.. Поселок?.. Городок?.. Нет! Перед вами — имение «Прибежище беглеца». И самые крупные в Мексике хлопковые плантации[21].
На противоположном конце аллеи, теряющейся в темной чаще, суетились крепкие молодые мужчины. Длинноволосые, загорелые, белозубые, с закрученными кверху усами. А сверкающие глаза! Ничего не скажешь, живописное зрелище. К тому же все они были облачены в национальные костюмы. Широкие сомбреро[22], украшенные серебряной кисточкой, куртки с тяжелыми круглыми пуговицами, небольшие безрукавки — тореро, просторные штаны, ниспадающие на сапоги с большими, словно суповая ложка, шпорами.
Нетрудно было догадаться, что эти люди готовили засаду.
Выделялся главарь — великолепный, смуглолицый метис[23]. Его красивое лицо исказила гримаса ярости. Он вынул из кармана большие серебряные часы и воскликнул:
— Уже восемь часов! Время их ежедневной прогулки! Кажется, они едут. Я слышу топот копыт. Давайте, друзья, быстрей, быстрей!
Один из усатых красавцев пожал плечами и, улыбнувшись, сказал:
— Не слишком ли ты торопишься, Андрее? Нам надо еще выкурить по сигарете.
— Заткнись, балаболка, и не вздумай задымить! Хочешь, чтобы дон Блас и сеньорита[24] почувствовали запах твоего мерзкого табака? Да они тут же заподозрят неладное и повернут обратно! Тогда прощай, моя месть! Прощай, выкуп!
— Ведь нам всем хватит, не так ли?
— Конечно! Я же человек слова! Вот увидите! Однако довольно болтать! Возьмите два лассо, свяжите их за концы, положите на дорожку и прикройте листвой. Отлично! Спрячьтесь за кустами! Пятеро с левой стороны, остальные — с правой! Ты, Пабло, возьми один конец лассо[25], а ты, Бенито, — другой. И последнее: дон Блас и его дочь в сопровождении охраны будут ехать во главе группы. По моему сигналу вы натянете лассо, а остальные откроют огонь по слугам.
Сказано — сделано. Бандиты скрылись за кустами. В этот момент в пятистах метрах сзади показались верховые: амазонка[26] и три всадника. Девушка легко и непринужденно управляла великолепным черным жеребцом.
Одетая в белое с позолотой, в широкополой из светлого фетра шляпе с длинным пером, она казалась живым воплощением молодости, красоты и элегантности. Блестящие зубки, алый рот, глаза, словно из темного до черноты изумруда, матово-бледный, изумительной чистоты цвет лица. Тонкие, подвижные ноздри вдыхали запахи росистых цветов, слегка приоткрытые губы вбирали свежую утреннюю прохладу. Тонкая, по-детски хрупкая рука сжимала хлыст с сапфировым[27] набалдашником.
Один из всадников приблизился к ней и почтительно произнес:
— Сеньорита, прошу вас, вернемся! Девушка ответила мягко, но твердо:
— Нет, погуляем еще немного, мой дорогой Торрибьо. Я хочу перейти на галоп. Да и потом… ведь только восемь часов!
— Сеньорита, будьте благоразумны. Плохие новости… именно поэтому мой хозяин и ваш отец дон Блас не смог, как он это делал обычно, принять участие в прогулке. Дон Блас запретил мне ехать дальше.
— Но почему? Что за тирания?
— Нет, сеньорита, это осторожность. Видите ли… я боюсь!
— Боитесь — чего? Боже мой! — звонко рассмеялась девушка.
— Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, сеньорита! Вокруг бродят столько подозрительных людей, в том числе сбежавшие с плантации. В числе последних Андрее, бывший бригадир. Видели также индейцев племени бравое. Дон Блас поручил мне не спускать с вас глаз во время прогулки. Я головой отвечаю за вашу безопасность.
— Ну что же, если б он был здесь, я б ему сказала: дорогой папуля, я хочу ехать дальше. И поскольку мой великолепный папа всегда делает то, что мне захочется, ты ведь поступишь так же, дорогой Торрибьо?
Не дожидаясь ответа, девушка шлепнула коня ладонью по шее и крикнула:
— Гоп! Гоп!
Жеребец вихрем устремился вперед. Откинув карабины за спину, трое всадников пришпорили лошадей и помчались вслед за амазонкой.
Группа бешено скакала по зеленой аллее… Опьянение от ощущения скорости охватило людей и животных.
Внезапно все оборвалось. Послышался пронзительный свист, над кустарником возникло облачко дыма, и тотчас раздались оглушительные ружейные выстрелы.
Осознав свою оплошность, девушка инстинктивно нагнула голову. Но поздно! Откуда вдруг взялась невидимая преграда? Это было лассо, натянутое с разных сторон Пабло и Бенито. Наткнувшись на веревку, амазонка вылетела из седла и при падении громко вскрикнула от боли.
Бандитские пули не настигли спутников девушки, и те, увлекаемые ошалевшими лошадьми, исчезли в зарослях.
Оглушенная падением, запутавшаяся в складках своего платья, молодая женщина едва не потеряла сознание. Собрав остатки сил, она отчаянно крикнула:
— На помощь! На помощь!
Но ждать помощи было не от кого. Из-за кустарника выскочили бандиты. Перед несчастной девушкой предстал Андрее! Она вздрогнула, узнав в нем бывшего бригадира. Он убежал с плантации после ужасной ссоры с отцом и пообещал отомстить за себя.
Андрее с ненавистью посмотрел на девушку и прерывающимся от ярости голосом закричал:
— Дона Бласа нет! Проклятье! Я надеялся захватить вас обоих. Ну что ж, не вышло сегодня — получится завтра! Он придет за вами! Никуда не денется! Я его схвачу, свяжу по рукам и ногам… Вы слышите, сеньорита Хуана?
С трудом приподнявшись на колено и едва дыша, девушка презрительно бросила:
— Трусы! Негодяи! Десять человек на одну женщину!
— Не трусливей вашего отца! Это он, охраняемый своими наемниками, избил меня, унизил, а потом выставил за дверь! Дьявол! Убивают за гораздо меньшее! Но скорая смерть будет для него слишком мягким наказанием. Вначале я разорю вас.
Оглушительный грохот, словно от пушечного выстрела, донесся со стороны белых строений.
Торжествующе рассмеявшись, Андрее продолжил:
— А вот и начинается! Это сигнал к восстанию… ваше имение будет уничтожено. И миллионер дон Блас станет таким же нищим, как и я. А вы, сеньорита, будете отданы краснокожему.
При этих словах у несчастной девушки похолодела спина. Быть отданной индейцам! Стать скво[28], рабыней, наложницей этих бандитов? И кто должен испить эту чашу? Она, любимое дитя своих родителей! Королева здешних мест!
В отчаянии Хуана громко закричала. Потом сдавленно прохрипела:
— Лучше смерть! Убейте меня…
Но Андрее, заранее предвкушающий ужасную месть, насмешливо ответил:
— Не торопитесь! Я уже сказал свое слово. И хватит болтать! Парни, свяжите эту малышку, заткните ей рот, и потом — в путь!
В мгновение ока на девушку накинули какой-то плащ, обмотали толстым лассо.
Улыбаясь, Андрее заметил:
— Вот так она не будет барахтаться! Смирнехонько прибудет к своему суженому. Индейская татуировка ей будет к лицу!
И только он произнес эти мерзкие слова, как в зеленой чаще послышался чей-то громкий, ироничный смех. А затем молодой, звонкий голос весело произнес:
— Не думаю!
