Андрей ВОРОНИН

СЛЕПОЙ: ШАЛЬНЫЕ ДЕНЬГИ

Глава 1

Нравится это кому-то или нет, но спецслужбы всегда конкурировали между собой. Их руководители, как хорошие карточные игроки, собираются время от времени за одним большим столом в Совете безопасности и в очередной раз безуспешно пытаются договориться: где начинается и где заканчивается сфера влияния и ответственности каждого из них.

Воспитание, выучка, жизненный опыт позволяют им сохранять внешние приличия. В их речах не услышишь прямых угроз и обвинений. Точно так же, как и не услышишь их за карточным столом из уст профессиональных игроков. Тем не менее каждый из присутствующих в душе проклинает другого, каждый приберег для решающей схватки по паре козырей, а наиболее прожженные и хитрые придерживают лишнюю карту в рукаве.

Казалось бы, поделить сферы влияния легче легкого. ФСБ, внешняя разведка, ГРУ, налоговая полиция, МВД.., названия говорят сами за себя. Но мир, в котором действуют преступники, – цельный, его не распилишь на несколько кусков, чтобы раздать по одному всем руководителям спецслужб.

Каждому “силовику” кажется, что, получи он чуть больше полномочий для своей спецслужбы, он сразу же сумеет быстро навести порядок во вверенной ему области и доведет начатые дела до конца. Поэтому руководители могут по сто раз договариваться между собой, скреплять договоренности документами и печатями, крепко пожимать руки, но в итоге вновь и вновь они наступают друг другу на пятки, путаются под ногами, каждому хочется прийти к победе одному, ни с кем не поделившись славой. Каждому из них кажется, что свое дело он знает лучше, чем сосед по столу в Совете безопасности.

И все руководители по-своему правы, хоть и понимают, что разногласия не помогают, а мешают делу. Именно для разрешения таких споров и пишутся ведомственные инструкции, принимаются законы, регулирующие деятельность спецслужб.

Но в тот самый день, когда появились ограничения, их научились обходить, используя для этого так называемых специальных агентов, чья деятельность никак не отражена в нормативных документах.

Специальный агент удобен тем, что может плевать на законы, может действовать на чужой территории. Единственный критерий, по которому о нем судят, – это успех. Если же он “прокололся”, “засветился”, то пенять ему не на кого. Никто не станет вытаскивать его из дерьма, в котором он оказался. Все тут же отрекутся от него, представляя дело так, будто действовал он исключительно на свой страх и риск.

Специальный агент ФСБ Глеб Сиверов, работавший под прикрытием генерала Потапчука, не спеша ехал по одной из центральной улиц Берна. Рокот двигателя его мощного мотоцикла, работавшего в четверть силы, заставлял мирных и спокойных прохожих вздрагивать, напоминая им о том, что даже в тихой Швейцарии еще не перевелись люди, предпочитающие мирному сидению за офисными столами кочевой образ жизни.

Глеб скользнул взглядом по дорогой, со вкусом сделанной вывеске фирмы, чье название уже не раз всплывало в российской прессе в связи с финансовыми скандалами. Каждый раз в них были замешаны видные деятели государства. Трудно было поверить, глядя на этот небольшой элегантный офис, что через него перекачиваются миллиарды нечестно добытых долларов.

"Кануло в лету то время, – подумал Глеб, – когда наличку возили чемоданами. Теперь все куда проще. Одним нажатием клавиши на компьютерной клавиатуре астрономические суммы перебрасываются из одного конца земного шара в другой. Если бы поток безналичных денег, отмываемых в этой респектабельной “прачечной”, смог материализоваться, все дома на улице смыло бы к чертовой матери”.

Жалюзи на окнах офиса фирмы были закрыты. Казалось, что от особняка веет холодком спокойствия и надежности.

"Скоро вы, ребята, зашевелитесь”, – усмехнулся Глеб, чуть сбрасывая скорость перед поворотом.

Ему вспомнился последний разговор с Ириной Быстрицкой в ночь перед отъездом. Женщина еще не знала, что Глебу предстоит уехать из Москвы минимум на неделю. Сиверов сообщил ей об этом в последний момент.

– Не надо, – тихо сказала женщина, задерживая руку Глеба, скользнувшую с ее груди вниз.

– Почему?

– Я не хочу. Сексом надо заниматься тогда, когда этого хочется.

– Золотые слова, – рассмеялся тогда Глеб, – а главное – правильные.

– Не понимаю, что тебя так сильно развеселило, – Ирина слегка улыбнулась в полумраке спальни.

– Я абсолютно с тобой согласен, но только не обижайся, если и я буду заниматься сексом тогда, когда мне этого хочется. Кстати, завтра я уезжаю из Москвы на неделю.

– Ты хочешь сказать, что за эти дни тебе непременно захочется, а меня не будет рядом?

– Не знаю. Приеду, расскажу.

Этот короткий разговор, произошедший в Москве перед отъездом, Глеб вспомнил, встретившись взглядом с девушкой, переходившей улицу. Она, не скрывая восхищения, смотрела на него. Подобные экземпляры мужчин на улице Берна попадались ей нечасто.

Глеб, продолжая смотреть сквозь темные стекла очков на разглядывающую его девушку, сохранял невозмутимое выражение лица. Да, посмотреть было на что. Сиверов экзотичностью своего вида мог вполне сравниться с мотоциклом, на котором восседал.

Широкие, как у джипа, протекторы, полутораметровой длины вилка переднего колеса, грохочущий даже на холостых оборотах мощный двигатель. Собранный на заказ мотоцикл впечатлял: сиденье покрывала волчья шкура. С одной стороны на багажный отсек свешивался хвост, с другой – хищно оскаленная пасть.

Сзади к сиденью толстой веревкой были привязаны три огромные упаковки с баночным пивом. Сам Глеб был одет в черное. Кожаные брюки с заклепками, кожаная жилетка с эмблемой несуществующего байкерского клуба на голое тело. Картину дополняли перчатки с обрезанными пальцами, кожаная бандана, по-пиратски завязанная на голове, черные очки и живописная недельная щетина.

В общем, если бы Глеб Сиверов увидел подобного субъекта в Москве, непременно подумал бы – самовлюбленный идиот. Но именно так ему сейчас и требовалось выглядеть.

Светофор мигнул желтым. Глеб чуть прибавил газу. Девушка в восхищении вскинула большой палец правой руки и подмигнула незнакомому байкеру. Сиверов удостоил ее лишь снисходительной улыбкой, чуть приподняв краешек губ. Он уложил мотоцикл чуть ли не параллельно земле, когда сворачивал вправо.

"Девица, конечно, соблазнительная, – подумал он, – наверное, именно такая рисовалась в воображении Ирины, когда я сказал ей, что уезжаю на неделю”.

Девушка скрылась за углом.

"Но даже Быстрицкая не представляла себе, в каком виде я буду разъезжать по улицам. И уж тем более об этом не догадывается генерал Потапчук”.

Мотоцикл выехал за город, и тут уж Глеб отвел душу. Двигатель взревел, и машину буквально бросило вперед. Скорость на горной дороге казалась адской, хотя на самом деле не превышала ста километров в час. Горный серпантин петлял, заставляя наклонять мотоцикл на виражах так сильно, что Сиверов почти задевал коленом асфальт.

С генералом ФСБ Потапчуком, единственным, кто поддерживал с Глебом контакт и знал его в лицо, Сиверов встречался последний раз неделю тому назад у себя в мансарде в Москве.

Федор Филиппович, как всегда, оставил служебную машину за три квартала от нужного дома. Даже шофер не имел права знать, где находится мансарда специального агента ФСБ, известного в “конторе” под кличкой Слепой.

Глеб уже целый час терпеливо ждал появления генерала. В мансарде густо пахло свежесваренным кофе, звучала негромкая музыка. Свет Глеб зажег, лишь когда в дверь постучали.

– Проходите, Федор Филиппович, – Сиверов отступил на шаг, чтобы увидеть пожилого генерала в строгом черном костюме в полный рост. Потапчук тяжело вздохнул, переступил порог и пожал руку Глебу. Он старательно пытался скрыть, что запыхался, когда поднимался пешком по лестнице на шестой этаж.

– Жаль, что лифта в доме нет, – усмехнулся Сиверов.

– Да, ноги слабеют, – отвечал генерал. Федор Филиппович без приглашения прошел в просторную комнату с наклонным потолком, сел на задрапированный подиум, словно собирался позировать для портрета. Прямо над ним располагалось потолочное окно с выпуклым плексигласовым колпаком, затянутое полотняной шторкой. Когда-то шторка была красной, но за три года выгорела от солнца.

– Как всегда, дела? – вздохнул Сиверов, – Редко случается, чтобы вы зашли ко мне просто так, на чашечку кофе.

– Да уж…

Генерал грустно улыбнулся. Всю свою жизнь он отдавал исключительно службе. Поэтому Глеб Сиверов временами удивлял Потапчука: Глеб находил время слушать музыку и разбирался в ней, читал книги, до которых у генерала руки никак не доходили.

– Опять немецкую философию читаешь, – генерал Потапчук бросил взгляд на стопку книг, лежащих у зеркала. – Помешался ты, Глеб, на немецкой музыке и немецкой философии. У нас в управлении полковник есть, так он все больше китайских философов читает.

– Зря, – абсолютно серьезно ответил Глеб.

– Почему? – удивился Потапчук. – Они разве не правильно рассуждают?

– Нет, и китайские философы правы, и немецкие, но если ты живешь в Европе, то должен настраиваться на европейский стиль жизни, поступать согласно европейской философии. Китайская философия применима только на Востоке, в Китае.

– Это как с правилами движения? – предположил генерал Потапчук. – Или правостороннее движение, или левостороннее.

– Я бы философию сравнил скорее с пивом, – Сиверов опустился в мягкое кресло и, расслабившись, вытянул ноги. – Самое вкусное пиво то, которое пьешь в той стране, где оно сделано.

– Верно, – задумался Потапчук. – В Москве предпочитаю наше пиво. Ни датское, ни немецкое здесь с удовольствием не пьется.

Хватило и десяти минут разговора на отвлеченную тему, чтобы Потапчук занервничал, решив, будто теряет драгоценное время. Глеб Сиверов не спускал взгляда с портфеля в руках генерала.