Гамильтон Эдмонд

Миры Фессендена

ЭДМОНД ГАМИЛЬТОН

Миры Фессендена

Сейчас я хотел бы никогда не видеть этот ужасный эксперимент Фессендена! Я хотел бы, чтобы мое отвратительное любопытство не подтолкнуло меня зайти в ту ночь в его лабораторию. Тогда я не стал бы свидетелем того, что навсегда разрушило мое спокойствие духа. Но все по порядку.

Арнольд Фессенден слыл самым великим ученым, из когда-либо рождавшихся на этой планете, и самым таинственным человеком, а вернее, даже зловещим. Кому-кому, а уж мне-то это точно известно! Мне бы следовало рассказать о случившемся раньше, но я не решался, потому что предполагал, и не без оснований, что мне не поверят. Сардонически ухмыляясь, Фессенден убедил меня в этом, когда демонстрировал то, что мне так хотелось бы теперь позабыть.

Все произошло темной, прохладной, ветреной ночью в конце октября. Я поднялся на крыльцо большого каменного дома Фессендена, расположенных) недалеко от общежития университета, и позвонил в дверь. Я знал, что сейчас он живет здесь совсем один. Даже его горничная в конце концов заявила, что больше не может выдерживать его странный образ жизни.

Он сам подошел к двери. На фоне плохо освещенного холла его фигура казалась большой и мощной, он пристально посмотрел на меня и сказал:

- А! Это вы, Брэдли. Что вам надо?

Я ответил ему:

- Не стоит так встречать гостей! Я просто зашел поболтать, поскольку давно не видел вас в университете.

Он некоторое время колебался, но затем все же сказал:

- Извините, Брэдли, просто последнее время у меня не так уж и много гостей. Проходите.

Я вошел и расположился в неряшливой гостиной. Сказывалось отсутствие женской руки. Фессенден сел на стул и насмешливо взглянул на меня своими проницательными черными глазами, и на его плоском, решительном лице появилась усмешка.

Испытывая легкое замешательство - внутри себя я понимал, что меня раздражает эта его манера улыбаться, - я спросил:

- Фессенден, почему вы давно не появляетесь на собраниях факультета? Мне говорили, что вы даже поручили своему заместителю читать лекции на всех ваших курсах.

Фессенден смотрел на меня и по-прежнему насмешливо улыбался:

- Что мне в вас нравится, Брэдли, это то, что вы видны насквозь. Уверен, что знаю причину, которая привела вас ко мне В университете все поговаривают, что я немного сошел с ума, и вы зашли, чтобы убедиться в этом лично.

Я запротестовал:

- Нет! Нет! Это не так! Это правда, что очень многие посмеиваются над теми радикальными астрофизическими теориями, которые вы предлагаете на обсуждение, и что некоторые с кафедры считают вас не просто чудаком. Но для меня это все ничего не значит. Я очень хорошо знаю, что во все времена человека, который предлагал что-либо новое, всегда сначала считали немного сумасшедшим. - Я убедительно добавил: - Вы же знаете, Фессенден, я простой рядовой солдат науки, бедняга-преподаватель. В то время как в вас я всегда видел первооткрывателя. Меня очень интересует то, над чем вы так интенсивно здесь работаете, и я искренне надеюсь, что вы мне что-нибудь поведаете об этом. Но расскажете вы мне или нет, я всегда буду восхищаться вами и мои симпатии будут на вашей стороне.

Мое лицо, должно быть, немного вытянулось, когда Фессенден рассмеялся.

Но, тут же оборвав свой смех, заговорил.

- Я рад, что это так, - заметил он. - Но сейчас разрешите мне объявить вам о своем решении. Я действительно удовлетворю ваше любопытство и покажу вам то, над чем я сейчас работаю. Я покажу вам величайший эксперимент, который когда-либо ставили ученые Земли.

Я поинтересовался, немало удивившись:

- Если вы не чувствуете симпатии ко мне, то я не понимаю, зачем вы мне хотите рассказать о своей работе?

Фессенден насмешливо передернул плечами:

- Потому что, к сожалению, Брэдли, по сути своей я человек из крови и плоти. Как и у всех людей, во мне есть определенная, неискоренимая склонность к самолюбованию, которая - и я считаю это предосудительным упорно толкает меня похвастаться своими достижениями перед кем бы то ни было. - Фессенден засмеялся. - Я похож на маленького мальчика, который склеил своего первого воздушного змея и очень хочет показать его кому-нибудь. Я понимаю, что это глупо, но меня это забавляет, и я не могу полностью отказаться от этой идеи. Вы, конечно, недостаточно умны, чтобы постичь мое открытие. Но все же вы будете беспристрастным свидетелем, зрителем, а я удовлетворю свое желание. И, заметьте, вы будете первым зрителем.

Я быстро выпалил:

- Обещаю, что все, что вы мне расскажете, останется между нами.

Фессенден захохотал во все горло:

- А вам и не нужно мне это обещать. Меньше всего меня это волнует. Вы можете выйти отсюда и поведать всему миру о том, что здесь увидели. Только, если вы так сделаете, наши, а вернее, ваши коллеги объявят вас сумасшедшим и, вероятно, запрут в соответствующее заведение. Пожалуйста, вперед!

Он все посмеивался, когда поднимался со стула.

- Это в задней комнате, моей лаборатории, Брэдли, - сказал он.

- Но все же что это? - спросил я, полный сомнений. - Что вы изобрели?

- Я создал Вселенную! - гордо ответил Фессенден.

Я раздраженно заметил:

- Это грандиозная метафора, но что же в действительности за ней кроется?

- Это совсем не метафора, - неожиданно мягко сказал Фессенден. Я без преувеличений повторяю, что в своей лаборатории я создал Вселенную, Вселенную с миллионами солнц и с десятками миллионов миров.

Я молчал. Я избегал его взгляда и пытался скрыть от него свое разочарование.

Фессенден фыркнул от смеха:

- А всего минуту назад вы осуждали тех, кто считает меня безумным. А сейчас вы согласны с ними, не так ли? И даже подумываете, как бы вам поприличнее улизнуть из дома этого сумасшедшего Фессендена?

Он добавил, ухмыляясь:

- Пойдемте со мной в лабораторию, Брэдли. Уж там-то вы сами убедитесь во всем.

Я шел по коридору за его высокой, мощной фигурой. Я действительно думал, что его самоизоляция и нелепость исповедуемых им радикальных теорий отразились на его разуме. Но все же у него должно быть что-то, что он хотел мне показать. И мне было любопытно увидеть, что же это.

Под лабораторию оказалась задействована длинная комната, стены которой были завешаны полками с приборами, между ними стоял большой, сложной конструкции электрический аппарат.

Большая часть оборудования, которое я увидел, была мне не знакома. Затем мой взгляд приковало к себе нечто в центре лаборатории. Это нечто состояло из двух двенадцатифутовых металлических дисков с решетчатыми поверхностями, один из них располагался на полу, а другой на потолке прямо друг над другом. Они были присоединены кабелем к электрическому аппарату, и их решетчатые поверхности светились бледно-голубым.

Между двумя дисками, которые сами по себе плавали в воздухе, висело облако из крошечных искорок огня. Это очень напоминало бесчисленный рой мельчайших золотистых пчел. Рядом с этим непонятным сооружением располагалось несколько приборов, напоминающих микроскопы, хотя по виду и они мне были не знакомы. Создавалось впечатление, что эти микроскопы как бы наблюдали за этим плотным облаком светящихся искорок.

Фессенден подошел к сооружению и, умиротворенно показав на ярко-синие диски на полу и потолке, произнес:

- Эти диски, Брэдли, в пространстве между ними, нейтрализуют все обычные законы гравитации.

- Что? - воскликнул я от изумления. Я подошел поближе, хотел было проверить это утверждение, протянув руку между дисками, но Фессенден удержал меня.

- Не вздумайте этого делать! - предостерегающе произнес он. Человеческое тело привыкло к гравитации Земли, и оно внутренне неразрывно связано с ней. Если бы вы встали между двумя дисками, то есть оказались бы вне силы притяжения Земли, ваше тело разорвалось бы от своего собственного внутреннего давления, подобно тому, как разорвало бы глубоководную рыбу, которую вдруг резко подняли бы на поверхность с обычной для нее глубины, где потрясающе высокое давление. - И Фессенден добавил, указывая на парящий рой искорок между дисками: - Вся эта конструкция необходима, чтобы моя Вселенная не зависела от земной гравитации.

Я недоуменно смотрел то на Фессендена, то на светящийся рой, то опять на его смуглое, улыбающееся лицо.

- Вы хотите сказать, что эти небольшие блики света - Вселенная?

- Как раз они и есть, - уверил меня он. - Посмотрите поближе, Брэдли.

Я присмотрелся и почувствовал, как мурашки пробежали по моему телу. Эти светящиеся точки казались настолько малы, что я едва мог отличить их друг от друга, но все же понимал, что в том рое искр их должны быть миллионы. И все же в них было что-то страшно знакомое. По цвету одни из этих крошечных искорок были пламенно-белыми, другие - раскаленными докрасна, третьи - золотисто-желтыми. Таких же цветов и различные солнца в нашей собственной Вселенной! Некоторые из них разбивались на группы по две или три искры. И здесь, и там, в подлинной, живой Вселенной, число скоплений этих солнц превышало несколько тысяч. И здесь, и там существовали маленькие ярко светящиеся пятнышки, напоминающие крошечную туманность, а также медленно двигающиеся искры с тянущимися за ними хвостами света, как кометы-лилипуты. И те искры действительно казались солнцами! Я был уверен в этом на сто процентов даже тогда, когда мой разум боролся с этой мыслью и я твердил про себя, что сие невозможно.

Внутренне я понимал, что видел перед собой миниатюрную Вселенную, размеры которой были несопоставимо малы по сравнению с нашей собственной, и в то же время она существовала и казалась такой же реальной, как и наша. Здесь, в лаборатории Фессендена, родился микрокосмос.

Фессенден внимательно следил за моей реакцией. Наконец он ласково произнес: