Эдмонд Гамильтон
Реквием
Келлон горько подумал, что управляет не космическим кораблем, а руководит бродячим цирком. На борту собрались газетчики и тележурналисты с тоннами оборудования, маститые комментаторы, которые знали ответы на любые вопросы, красивые девушки-ведущие, помпезные бюрократы, заинтересованные в рекламе, поп-звезды, оказавшиеся здесь по той же самой причине.
У него были самый лучший корабль и команда во всем Управлении. Вот именно, были. Вместо экспедиции в один из неисследованных уголков Вселенной их послали с этим дорогостоящим людским грузом для выполнения абсолютно никому не нужной миссии.
Про себя он горько произнес: «Черт бы побрал всех этих…» Но вслух спросил:
— Позиция корабля соответствует рассчитанной вами орбите, мистер Риней?
Риней, второй помощник, серьезный молодой человек, который в данный момент возился с приборами в астронавигационной каюте, оторвался от своей работы и сказал:
— Да, идем точно по курсу. Можно готовиться к посадке?
Келлон ответил не сразу. Он стоял напротив капитанского мостика, мужчина средних лет, крепкий, широкоплечий, с загорелым, спокойным лицом, на котором не отражалось ни единой эмоции. Он не хотел отдавать подобный приказ, но был вынужден подчиняться.
— Хорошо. Идем на посадку.
Мрачно, через иллюминаторы он следил за спуском. На окраине этого витка Галактики было сравнительно мало звезд, дрейфующих через бездонные просторы Космоса. Впереди, подобно бриллианту, сияло маленькое солнце. Оно относилась к группе белых карликов вот уже около двух тысяч лет и давало так мало тепла, что планеты, вращающиеся вокруг нее, были покрыты льдом. Все, кроме одной, ближайшей к звезде.
Келлон смотрел на рыжевато-коричневый комочек под ним. Лед, укрывавший его с тех пор, как солнце взорвалось и превратилось в белого карлика, теперь растаял. Несколько месяцев назад темная кочующая звезда прошла очень близко от этой солнечной системы. Мощная гравитация воздействовала на планетные орбиты, миры начали медленно по спирали приближаться к солнцу, и лед начал отступать.
Вирессон, один из младших офицеров, поднялся на мостик и взволнованным голосом доложил Келлону:
— Они хотят видеть вас внизу, сэр. Особенно мистер Борродайл. Он говорит, это срочно.
Келлон подумал утомленно:
«Придется спуститься и встретиться лицом к лицу со всей этой сворой, каковой они все на самом деле и являются».
Он кивнул Вирессону и пошел вниз, в кают-компанию.
Вид ее вызвал у него отвращение. Вместо членов его команды, отдыхающих или занятых делом, в ней находилась маленькая, но шумная толпа расфуфыренных людей, громогласных мужчин и женщин, которые, казалось, все одновременно пытались что-то сказать и неприятно, нервно смеялись.
— Капитан Келлон, я хочу вас спросить…
— Капитан Келлон, пожалуйста…
Он терпеливо кивнул и с улыбкой начал пробиваться к Борродайлу. Ему были даны специальные инструкции сотрудничать с Борродайлом, который слыл самым популярным телекомментатором во всей Федерации.
Борродайл был полнеющим мужчиной с круглым розовым лицом и неестественно огромными и глубокими черными глазами. Его богатый оттенками бархатный голос так часто звучал в различных программах, что был известен всем.
— Моя первая передача начнется через тридцать минут, капитан. При посадке я бы хотел получить полную картину. Если бы мои люди могли поместить камеру на мостик…
Келлон кивнул:
— Конечно. Там мистер Вирессон, он окажет им всякое содействие.
— Спасибо, капитан. Вы хотели бы увидеть передачу?
— Да, но…
Он был прерван Лорри Ли, чье сияющее красивое лицо и фигура, искусный раскат голоса сделали ее идолом женщин-телерепортеров.
— Не забудьте, что моя передача начинается сразу после приземления. Я хочу ее сделать одна на фоне безжизненного мира. Вы можете проследить за тем, чтобы никто не испортил эффекта? Пожалуйста!
— Мы сделаем все, что сможем, — пробормотал Келлон. А когда на него набросилась остальная свора, он резко огрызнулся:
— Я поговорю с вами позже. Мистер Борродайл, прошу вас.
Он пробился сквозь толпу, следуя за Борродайлом к каюте, которая была превращена в телерадиокомментаторскую. Однажды, горько подумал Келлон, она служила более благородным целям. В ней хранились пробы воды и почвы и другие образцы из далеких миров. Но это было тогда, когда они выполняли исследовательскую работу, а не тащили с собой всю эту толпу болтливых дураков, совершающих сентиментальное паломничество.
Просмотр материалов не входил в обязанности Келлона. Но здесь, по крайней мере, было тише, чем там, внизу, в кают-компании. Он наблюдал за тем, как Борродайл подал сигнал, и экран монитора ожил.
На нем возник серовато-коричневый глобус, вращающийся в Космосе, увеличивающийся в размерах по мере их приближения. Теперь на нем можно было различить даже редкие моря.
Проходили минуты, но Борродайл молчал, давая возможность приглядеться к этой картине. Затем зазвучал его глубокий, с ноткой драматической простоты голос:
— Вы смотрите на Землю, — произнес комментатор.
И вновь замолчал. Вращающийся коричневый шар теперь стал больше. Его покрывали белые облака. Затем Борродайл продолжил свою речь:
— Вы, жители многих миров Галактики, знайте, что это родная планета нашей расы. Ее имя говорит само за себя. Земля.
Келлон почувствовал всевозрастающее отвращение. Все, что говорил Борродайл, было правдой. И все же это фальшивка. Что сейчас Земля значила для него, или для Борродайла, или для миллиардов его зрителей? Это была история, сентиментальная случайность, а куча журналистов собиралась превратить ее во что-то помпезное.
Борродайл продолжал:
— Около трех с половиной тысяч лет назад наши предки впервые покинули свой мир. Это произошло тогда, когда они вышли в Космос, отправившись сначала к ближайшим планетам, а затем и к другим звездам. Вот так зародилась наша Федерация, наше человеческое сообщество на миллионах миров.
Теперь на мониторе изображение коричневого глобуса сменило лицо Борродайла крупным планом. Он сделал драматическую паузу.
— Затем две тысячи лет назад было установлено, что солнце Земли находится на грани взрыва и превращения в белого карлика. Тогда оставшиеся люди Земли покинули свой мир, солнце взорвалось, после чего стало резко остывать, а его планеты начали покрываться льдом. И вот теперь через несколько месяцев придет конец нашей старушке Земле. Она медленно приближается к солнцу и вскоре упадет на него, разделив участь Меркурия и Венеры. Когда это произойдет, то родина человечества исчезнет навсегда.
Снова пауза. И вновь Борродайл продолжил. Только теперь его голос звучал на более низких нотах:
— Мы, находящиеся на этом корабле простые репортеры, слуги огромной телерадиоаудитории из всех миров, прибыли сюда, чтобы в эти недели дать вам возможность в последний раз взглянуть на Землю. Мы думаем, мы надеемся, что вы сочтете для себя интересным вспомнить прошлое, которое уже стало легендой.
Келлон вновь подумал: «Этому ублюдку нет никакого дела до этой старой планеты, так же как и мне. Но у него неплохо получается скрывать это».
Как только передача закончилась, Келлон вновь был атакован шумной толпой в кают-компании. В жесте протеста он поднял руку.
— Пожалуйста, прошу вас. Сначала мы должны сесть. Вы не могли бы пойти со мной, доктор Дарноу?
Представитель Исторического бюро, доктор Дарноу являлся титулованной главой всей экспедиции, хотя никто не обращал на него особого внимания. Это был пожилой мужчина, похожий на воробья, который что-то щебетал себе под нос, когда они с Келлоном шли на мостик.
Он, по крайней мере, подумал Келлон, был искренен в своем интересе Так же, как и еще более дюжины ученых на борту. Но их значительно превосходили числом эти жирные коты, большие боссы, заинтересованные в рекламе, профессиональные хлыщи и прочая шушера. Да, ну и удружило мне работку Управление Исследований!
С мостика он смотрел на серую планету и ее спутник. Затем спросил Дарноу:
— Вы говорили что-то об определенном месте, где хотели бы приземлиться?
Историк поднял голову и начал произносить торжественную, старомодную речь:
— Вы видите там континент? На его побережье было очень много больших городов, таких, как Нью-Йорк.
Келлон вспомнил это название. Давным-давно он учил его на уроках истории в школе.
Палец Дарноу уткнулся в карту.
— Если бы вы могли приземлиться здесь, прямо на острове…
Келлон внимательно изучил рельеф, затем покачал головой.
— Слишком низко. Скоро будет прилив. Мы не можем рисковать. Но вот та точка на материке может нам подойти.
Дарноу выглядел разочарованным.
— Надеюсь, что вы правы.
Келлон приказал Ринею произвести расчеты для посадки, затем скептически спросил Дарноу:
— Вы, надеюсь, не рассчитываете найти очень много в руинах этих древних городов, после того как они простояли подо льдом две тысячи лет?
— Конечно, города были сильно повреждены, — согласился ученый, — но, возможно, сохранилось огромное количество реликтов. Я мог бы годами проводить там исследования…
— У нас не так много времени, только несколько месяцев, прежде чем эта планета подойдет слишком близко к солнцу, — сказал Келлон, а про себя добавил: «И слава Богу».
Корабль опускался по точно рассчитанной траектории. За бортом выла атмосфера, бурлили и кипели вихри, метались облака. Корабль миновал облачный слой и направился к мрачной коричневой равнине, покрытой белыми пятнами снежников. Где-то далеко впереди мерцал серый океан. Корабль совершил посадку. Зависло гробовое молчание, которое всегда следует за остановкой двигателей.
Келлон посмотрел на Ринея, который на минуту оторвался от пульта управления. На его лице было написано легкое удивление.
