Эдмонд Гамильтон

Тот, у кого были крылья

Доктор Харриман остановился в коридоре родильного дома и спросил:

— Как себя чувствует женщина в двадцать седьмой палате?

Глаза главной медсестры в хрустящем от крахмала белом халате были полны печали.

— Она умерла через час после родов, доктор. Вы же знаете, у нее было больное сердце.

Врач кивнул головой, и на его худощавое, чисто выбритое лицо набежала тень.

— Да, я теперь вспоминаю. Год назад она и ее муж пострадали от электрического замыкания в метро, на днях ее муж умер. А что с ребенком?

Сестра помедлила с ответом.

— Прекрасный здоровый, маленький мальчик, только…

— Только что?

— Только горбатый, доктор. Доктор Харриман выругался с досады:

— Что за отвратительная судьба у этого несчастного маленького чертенка! Родился сиротой, да еще и уродом!

И затем решительно добавил:

— Я осмотрю этого ребенка. Может быть, мы сможем ему чем-нибудь помочь.

Но когда он и медсестра склонились над кроваткой, в которой лежал и пронзительно кричал маленький розовощекий Дэвид Рэнд, доктор отрицательно замотал головой.

— Нет! Мы ничего не сможем сделать с его спиной. Как жаль!

Красноватое тельце крошечного Дэвида Рэнда было так же правильно сложено, как и у любого другого новорожденного, за исключением спины. На спине в районе лопаток ребенка выступали два выпирающих горба, закруглявшиеся и доходящие до ребер.

Эти горбы-близнецы были такими длинными и симметричными в своем закруглении, что это не было похоже на обычное искривление. Искусные руки доктора Харримана нежно ощупали их, и на его лице отразилось недоумение.

— Это не похоже на любую стандартную деформацию, — озадаченно произнес он. — Я думаю, надо сделать рентген. Попросите доктора Морриса подготовить аппарат.

Доктор Моррис был коренастым, рыжеволосым молодым человеком, который тоже с сожалением смотрел на этого кричащего карапуза, лежащего перед рентгеновской камерой.

Он пробормотал:

— Эта спина — просто беда для несчастного малыша. Вы готовы, доктор?

Харриман кивнул головой.

— Вперед!

Рентгеновские лучи пронзили эту визжащую и кричащую жизнь. Доктор Харриман прильнул к флюороскопу. Его тело окаменело. На минуту воцарилась мертвая тишина, затем доктор выпрямился. Его худощавое лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок, и наблюдавшая за ним сестра недоумевала, что могло на него так повлиять.

Харриман немного заплетающимся языком обратился к Моррису:

— Моррис! Взгляните-ка на это. То ли я чего-то не понимаю, то ли действительно произошел беспрецедентный случай.

Глядя на своего непосредственного шефа, Моррис озадаченно сдвинул брови и с нетерпением заглянул в флюороскоп. Он вздрогнул и воскликнул:

— О Боже!

— Вы тоже увидели? — спросил доктор Харриман. — Ну, тогда я еще не сошел с ума. Но как так получилось? За всю историю человечества — это впервые.

Харриман бессвязно залепетал:

— И кости тоже полые, все строение скелета отличается. Его вес…

Он торопливо положил ребенка на весы. Стрелка покачнулась.

— Вы видите! — закричал Харриман. — Он весит в три раза меньше, чем любой другой ребенок такого размера!

Рыжеволосый молодой доктор Моррис завороженно уставился на закругленные горбики малыша. Охрипшим голосом он произнес:

— Но это невозможно…

— Да, но это так! — воскликнул Харриман. Его глаза блестели от восторга. — Что-то изменилось в структуре генов — только это могло привести к такому результату. Какая-то предродовая травма…

Он ударил себя по лбу:

— Я понял! Электрическое замыкание, от которого пострадала его мать. Вот что послужило причиной — воздействие тока практически перестроило ее гены! Вы помните эксперименты Мюллера?

Любопытство медсестры заставило ее позабыть о приличии. Она не выдержала и поинтересовалась:

— Но что случилось, доктор? Что у малыша со спиной? Неужели все так плохо?

— Так плохо? — машинально повторил доктор Харриман. Он глубоко вздохнул и объяснил сестре:

— Этот ребенок, этот Дэвид Рэнд — уникальное создание. Еще не рождалось ни одного, подобного ему. То, что с ним произойдет, насколько мы можем сейчас предвидеть, еще не случалось ни с одним человеческим существом. И все это из-за электрического замыкания.

— Но что с ним? — испуганно спросила она.

— У ребенка будут крылья! Крылья, вы понимаете?! Крылья! — воскликнул Харриман. — Эти выпуклости на его спине — не просто обычная аномалия, это формирующиеся крылья, которые подобно крыльям птицы очень скоро прорвутся и начнут расти.

Медсестра онемела и наконец-то, набравшись сил, все еще не веря своим ушам, спросила:

— Вы шутите?

— О Господи! Вы думаете, я могу шутить такими вещами? Говорю вам, я ведь тоже поражен не меньше. Строение тела этого ребенка отличается от строения тел всех человеческих детей, когда-либо живших на Земле.

У него полые кости, как у птиц. Его кровь тоже отличается, и весит он лишь треть от нормального веса младенца. И его лопатки выступают как проекция костей с сильно развитыми мышцами для крыльев. Рентген четко показал зачаточные крылья и их кости.

— Крылья! Крылья! — изумленно повторял и повторял молодой Моррис, а через некоторое время добавил: — Харриман, этот ребенок сможет…

— Да! Он сможет летать! — объявил во всеуслышание Харриман. — Я уверен в этом. Крылья будут очень большими, и так как его тело весит намного меньше обычного, они смогут спокойно поднять его в воздух.

— Боже мой! — бессвязно произнес Моррис.

Он диковато поглядел на ребенка. Мальчишка перестал плакать и теперь слабо помахивал своими маленькими, пухленькими розоватыми ручками и ножками.

— Но это просто невозможно! — наконец-то категорически высказалась медсестра, которая пыталась отгородиться от фактов скептическим взглядом на вещи. — Как у ребенка, у человека, могут появиться крылья?

Доктор Харриман мягко начал объяснять ей:

— Это стало возможным благодаря глубокому изменению в генах родителей. Как вы знаете, гены — это крошечные клетки, которые отвечают за строение тел рождающихся живых существ. Стоит изменить хотя бы один ген, и это отразится на детях, которые будут отличаться цветом волос, кожи или комплекцией, — в общем, множеством деталей. Такие незначительные отличия соответственно будут вызваны и незначительными изменениями в генах.

В данном случае год назад у родителей этого ребенка радикально изменилась генная структура. И виной тому стало внезапное поражение электричеством огромной силы. Если вы помните, родители пострадали от электрического замыкания. Мюллер, из Техасского университета, в своих экспериментах продемонстрировал, как сильно отражается это на генах, и доказал, что отпрыски таких родителей будут от них очень сильно отличаться и не только внешне. Тот несчастный случай создал совершенно новую генную пару у родителей малыша, которая привела к рождению человека с крыльями. Биологи назвали бы его мутантом.

Неожиданно воскликнул молодой Моррис:

— О Господи! Что же напишут газеты, когда разнюхают об этой истории?!

— Им нельзя позволить написать об этом, — заявил доктор Харриман. — Рождение этого ребенка — величайшее событие за всю историю биологии, и мы должны постараться, чтобы газеты не сделали из этого дешевую, популярную сенсацию. Мы должны сохранять все в строжайшей тайне.

Три месяца они тщательно скрывали невероятное происшествие. Все это время малыш Дэвид Рэнд занимал отдельную палату в госпитале, и за ним ухаживала только одна медсестра и навещали его лишь два врача.

И в течение этих трех месяцев правильность пророчества доктора Харримана подтверждалась. Все это время горбы на спине малыша росли с невероятной скоростью до тех пор, пока сквозь нежную кожу не прорвалась пара тощих, но коренастых обрубков, которые несомненно были крыльями.

Маленький Дэвид неистово кричал в те дни, когда у него прорезались крылья, чувствуя лишь все нарастающую боль, подобную зубной, правда, в сто крат сильнее.

А два врача тщательно и пристально осматривали эти небольшие крылья с недоразвитым оперением. И даже сейчас, наблюдая собственными глазами, они с трудом в это верили.

Они видели, что ребенок полностью контролировал и крылья, и руки при помощи сильно развитых мышц в районе лопаток, которых не было больше ни у одного человека. И они также замечали, что хотя Дэвид и набирал вес, тот все равно составлял треть веса обычного ребенка его возраста. Врачи фиксировали, что его сердце бьется значительно быстрее, а кровь намного теплее, чем у нормального человека.

И Харриман, и Моррис по-прежнему держали язык за зубами и изучали необыкновенного младенца.

И все же тайна вырвалась наружу. Медсестра, которая больше не в состоянии была удержать в себе столь потрясающий секрет, разрывавший ее душу на части, поведала о нем родственнику, пообещавшему никому ничего не рассказывать. Этот родственник поделился с другим родственником, предварительно взяв с него подобное обещание. А через два месяца эта история попала на страницы нью-йоркских газет.

Двери госпиталя стали охранять от назойливых репортеров, просивших об аудиенции, чтобы уточнить детали. Однако пока все журналисты были настроены откровенно скептически и писали свои газетные заметки в довольно ироничном ключе. Читатели посмеивались над этим:

— Ребенок с крыльями! Какую следующую забавную новую «утку» наша всезнающая пресса запустит со своих страниц?

Но спустя несколько дней тон этих историй изменился. Газетные «утки» разбудили любопытство у остальных членов персонала госпиталя, и они проникли в комнату, где, издавая радостные звуки и болтая ножками, ручками и крылышками, лежал Дэвид Рэнд. Они и выболтали журналистам с телевидения, что эта история истинна. А один из работников госпиталя по собственной инициативе сделал фотографию ребенка, используя скрытую камеру. Это было довольно непорядочно со стороны фотографа-энтузиаста, но он с помощью этого кадра наглядно продемонстрировал всему миру ребенка с крыльями, растущими из спины.