Пэлем Гринвел Вудхауз

Секретарь министра

Меня ожидала большая неприятность – я должен был отправиться погостить на три недели в Вулэм-Черсей к тете Агате. Должен признаться, что завтракал я с тяжелым сердцем.

– Дживс, – сказал я, – мне что-то невесело сегодня.

– В самом деле, сэр?

– Да, Дживс, совсем невесело.

– Сочувствую вам, сэр.

Дживс подал яйца и ветчину, и я со вздохом принялся за утренний завтрак.

– Я тщетно ломаю голову, Дживс, зачем тете Агате понадобилось меня пригласить к себе в деревню.

– Не могу знать, сэр.

– Не потому же, в самом деле, что она меня любит?

– Нет, сэр.

– Всем известно, что я ей в тягость. Каждый раз, когда, так сказать, наши пути скрещиваются, мне начинает сниться, что она гонится за мной с косырем. Она считает меня погибшим человеком и не прочь вешать на меня всех собак. Правильно я говорю, Дживс?

– Совершенно верно, сэр.

– А теперь категорически требует, чтобы я бросил все и немедленно выехал в Вулэм-Черсей. У нее, очевидно, есть на это свои причины. Неудивительно, Дживс, что у меня тяжело на сердце.

– Нет, сэр. Простите, сэр, внизу звонят.

Дживс вышел, а я со вздохом принялся за ветчину.

– Телеграмма, сэр, – сообщил Дживс, снова появляясь.

– Откройте и прочтите. От кого?

– Она не подписана, сэр.

– Вы хотите сказать…

– Что внизу нет подписи, сэр.

– Покажите.

Странная телеграмма! Вот ее содержание:

«Запомните, когда приедете сюда, необходимо встретиться как чужие».

Мы, Вустеры, плохо соображаем, особенно за завтраком, и я совершенно не понимал, в чем дело.

– Что это значит, Дживс?

– Не могу знать, сэр.

– Написано «приедете сюда». Куда это – сюда?

– Телеграмма отправлена из Вулэм-Черсей, сэр.

– Верно. Из Вулэм-Черсей. Это кое-что объясняет, Дживс.

– Что именно, сэр?

– Это не от тети Агаты, как вы полагаете?

– Едва ли, сэр.

– Вы правы. Тогда остается предположить, что некое неизвестное лицо, проживающее там, предупреждает меня о встрече с ним. Но зачем мне встречаться с ним, Дживс?

– Не знаю, сэр.

– Почему бы мне с ним и не встретиться?

– Правильно, сэр.

– Эту жуткую тайну может разрешить только время. Подождем и увидим, Дживс.

– Совершенно верно, сэр.

Я приехал в Вулэм-Черсей около четырех часов и застал тетю Агату за сочинением каких-то писем, вероятно, каверзных, с ядовитыми постскриптумами. Она посмотрела на меня не очень благосклонно.

– Ага, вот и ты явился, Берти.

– Да, тетя, я.

– У тебя нос в чем-то выпачкан.

Я вынул носовой платок.

– Я рада, что ты приехал. Мне нужно поговорить с тобою до твоей встречи с мистером Фильмером.

– С кем?

– С мистером Фильмером, министром. Он гостит у меня. Ты, конечно, слышал о нем?

– Кое-что, – вежливо солгал я. – Я вообще не вожу знакомства с министрами и мало интересуюсь политикой.

– Я хочу, чтобы ты произвел на него хорошее впечатление.

– Постараюсь.

– Не так-то легко ему понравиться. Мистер Фильмер серьезный человек с сильным характером и терпеть не может таких разнузданных и никчемных шалопаев, как ты. Ты должен оставить свои глупые, легкомысленные выходки. Во-первых, ты бросишь курить.

– О, тетя!

– Мистер Фильмер – председатель Антитабачной Лиги. Потом ты не должен пить ничего спиртного.

– Черт возьми!

– Может быть, ты хоть в моем присутствии перестанешь употреблять жаргон пивных, бильярдных и открытых сцен? Мистер Фильмер будет судить о тебе по твоему разговору.

– Но позвольте, почему я должен производить на него хорошее впечатление?

– Потому, – ответила тетя Агата, строго взглянув на меня, – что я этого хочу.

Я вышел от нее в самом угнетенном состоянии. Спустился в сад и… неожиданно столкнулся с Бинго Литтлем.

Мы с ним старые друзья и родились почти одновременно в одной деревне, вместе учились в Итоне и Оксфорде. А с Бинго не соскучишься даже и у тети Агаты.

Но я не мог понять, как он очутился здесь. Не так давно он женился на знаменитой романистке Рози М. Бэнкс и, как я слышал, собирался уехать в Америку вместе с женой читать какие-то лекции. Он сожалел, что из-за этой поездки будет лишен возможности посещать скачки в Аскоте.

– Бинго! – воскликнул я.

Он оглянулся, и на лице его вместо радости появился испуг. Он замахал на меня руками, как семафор.

– Тсс! – прошипел он. – Ты хочешь меня погубить?

– А что такое?

– Ты получил мою телеграмму?

– Так это твоя телеграмма?

– Конечно, моя.

– Почему же ты не подписал ее?

– Я подписал.

– Ничего подобного! Поэтому я ничего не понял.

– Но ты получил мое письмо?

– Какое письмо?

– Мое письмо.

– Нет, не получил.

– Так, значит, я забыл его отправить. Я писал тебе, что приехал сюда наставлять уму-разуму твоего двоюродного братишку Томаса и что необходимо, чтобы при встрече ты делал вид, что незнаком со мной.

– Но почему?

– Если твоя тетка узнает, что я твой друг, она откажет мне от места.

– Почему?

– Как почему? Если бы ты был теткой и имел такого племянника, как ты, скажи, позволил бы ты его приятелю воспитывать своего сына?

Надо сознаться, что в словах Бинго есть доля правды. Но все же он не объяснил мне всего.

– А я думал, что ты в Америке, – сказал я.

– Как видишь, нет.

– Почему нет?

– Неважно. Нет, значит, нет!

– А зачем ты стал воспитателем?

– Опять-таки не твое дело. Есть причины. И вбей себе, пожалуйста, в голову, Берти, что нас не должны видеть вместе! Позавчера твой доблестный кузен был пойман в кустах с папиросой, и это сильно поколебало мой авторитет. Твоя тетка заявила, что этого не случилось бы, если бы я наблюдал за чертенком как следует. Если еще она узнает, что я твой приятель, все кончено. Сейчас я дорожу местом.

– Да почему?

– Не твое дело.

В эту минуту Бинго показалось, что кто-то идет, и он с непостижимой резвостью отпрыгнул от меня в лавровый куст. А я пошел к Дживсу поделиться своими впечатлениями.

– Дживс, вы помните телеграмму?

– Да, сэр.

– Ее послал мистер Литтль. Он – воспитатель моего кузена Томаса.

– Неужели, сэр?

– Не могу понять, как это случилось. Подумайте, поступить по доброй воле в дом тети Агаты!

– Странно, сэр.

– Стать воспитателем этого чертенка Томаса, шалопая и лентяя.

– Странно, сэр.

– Тут какая-то тайна, Дживс.

– Именно, сэр.

– Всего непонятнее то, что он дорожит этим местом и из предосторожности делает вид, что незнаком со мной. Без него я умру здесь со скуки. Знаете ли вы, Дживс, что тетка требует, чтобы я перестал курить?

– Неужели, сэр?

– И пить. И немедленно.

– Почему так, сэр?

– Потому что она хочет, по каким-то таинственным соображениям, чтобы я произвел хорошее впечатление на мистера Фильмера.

– Плохо, сэр. Хотя доктора утверждают, что подобное воздержание полезно. Оно облегчает циркуляцию крови, предохраняет артерии от склероза.

– Какие ослы эти доктора!

– Слушаюсь, сэр.

Так началось мое пребывание у тети, самое неприятное, какое я только помню.

Мучиться от жажды при виде коктейля, при каждой папиросе ложиться на пол и пускать дым в каминное отверстие, ощущать на себе подозрительный взор тети Агаты, сдерживаться и разыгрывать из себя приличного молодого человека перед мистером А. Б. Фильмером – через все эти муки должен был я пройти!

Я ежедневно играл в гольф с министром и, только набив себе мозоли, смог отказаться под благовидным предлогом от этого развлечения. Министр оказался одним из самых невыносимых игроков в гольф; вдобавок он все время беспрерывно разговаривал.

И вот однажды вечером, когда я обедал у себя в спальне, появился Бинго и заставил меня забыть все мои неприятности.

Когда приятель попадет в беду, мы, Вустеры, спешим ему на помощь, забывая о себе. А Бинго вошел ко мне с видом побитой кошки, только что получившей полкирпича в бок и ожидающей следующего.

– Берти, – жалобно сказал он, падая на постель, – как сегодня мозги у Дживса?

– Крепки, как всегда, надеюсь. Дживс, как ваше серое мозговое вещество? Работает вовсю?

– Да, сэр.

– Отлично, – вздохнул Бинго, – ибо мне нужна ваша помощь. Если умные люди мне не помогут, то мое имя смешается с грязью.

– В чем дело, старина? – участливо спросил я. Бинго печально поник головой.

– Я все расскажу тебе. И почему я здесь, и почему обучаю латыни и греческому этого чертенка. Я здесь, Берти, потому, что мне больше ничего не оставалось делать. В последний момент перед отъездом в Америку Рози решила, что мне лучше остаться дома и охранять ее китайскую собачонку. Она оставила мне сотни две фунтов до ее возвращения. Эта сумма, будучи разделена на равные части, обеспечивала мне и собаке довольно сносное существование. Но ты знаешь, что случилось?

– Что случилось?

– Когда в клубе к тебе подходит человек и говорит, что лошадь, на которую ты поставил все деньги, получила ревматизм и не сделает и десяти шагов от старта…

– Неужели ты поставил все двести фунтов на одну лошадь?

Бинго горько усмехнулся.

– Если ты называешь эту клячу лошадью, то да. Словом, она доползла последней и поставила меня в ужасное положение. В другое время я нашел бы способ продержаться до приезда Рози. Она – лучшая в мире женщина, но если бы ты был женат, Берти, то ты знал бы, что даже лучшая женщина устроит дикий скандал из-за проигрыша на скачках. Не так ли, Дживс?

– Так, сэр. У женщин своеобразные взгляды на этот счет.