Ахматова Анна
«Адольф» Бенжамена Констана в творчестве Пушкина
1
Вопрос о влиянии на творчество Пушкина знаменитого романа Бенжамена Констана "Адольф" уже обсуждался в пушкинской литературе.[1] Известно, что романтический герой Б. Констана был одним из прототипов Онегина. Необходимо, однако, отметить, что роман Б. Констана имел на творчество Пушкина значительно большее и, что особенно важно подчеркнуть, более разнообразное влияние, чем обычно думают.
Особое значение "Адольфа" для Пушкина заключается в том, что Пушкин связал с этим романом ряд литературных проблем, разрешение которых стояло перед ним в конце 20-х годов.
"Адольф" был написан в 1807 году и долго оставался ненапечатанным. Только в 1815 году появилось первое (лондонское) издание "Адольфа", второе (парижское) вышло в 1816 году.
Роман Б. Констана сразу обратил на себя внимание читателей. В 1817 году Стендаль назвал "Адольфа" "необыкновенным романом". Сент-Бев, рассказывая о впечатлении, произведенном "Адольфом" на современников, называет этот роман братом "Ренэ" Шатобриана.[2] Сисмонди в письме (от 14 октября 1816 г.), которое, по словам Сент-Бева, стало неотделимым от "Адольфа" комментарием этого романа, пишет, между прочим, следующее: "В "Адольфе" анализ всех чувств человеческого сердца так восхитителен, столько истины (курсив мой. А. А.) в слабости героя, столько ума в наблюдениях, силы и чистоты в слоге, что книга читается с бесконечным удовольствием. Мне кажется, что она доставляет мне тем более удовольствия, что я узнаю автора на каждой странице..." (курсив мой. — А. А.).
Как мы видим, автобиографичность "Адольфа", с одной стороны, с другой верность и глубина психологического анализа в произведении, впоследствии получившем название "отца психологического романа", были отмечены сразу же. 29 июля 1816 года Байрон писал своему другу поэту Роджерсу: "Я просмотрел "Адольфа" и предисловие к нему, в котором отвергаются действительные персонажи. Это произведение оставляет тягостное впечатление, но гармонирует с тем состоянием, когда более не способен любить — состоянием, может быть, самым неприятным в мире, за исключением влюбленности".[3]
Успех "Адольфа" был длителен. Еще в конце 30-х годов Густав Планш написал к "Адольфу" обширное предисловие; Бальзак в 40-х годах упоминает об "Адольфе" в ряде своих романов ("Записки новобрачных", "Погибшие мечтания", "Беатриса").
"Адольф" очень скоро стал известен и русским читателям. Уже 26 октября 1816 года Вяземский писал из Москвы А. И. Тургеневу: "Я послал к тебе "Адольфа" с молодым Апостолом-Муравьевым".[4]
Первый русский перевод "Адольфа" появился в 1818 году под заглавием "Адольф и Елеонора, или Опасности любовных связей, истинное происшествие" и был напечатан в Орловской губернской типографии.
Принимая во внимание значительное идеологическое воздействие Б. Констана как политического писателя и публициста на передовых людей того времени,[5] можно предположить, что Пушкин прочел "Адольфа" вскоре после выхода романа в свет.
Как известно, современники Пушкина узнавали в героине "Адольфа" мадам де Сталь.[6] Широкая популярность этого имени в России, конечно, должна была повысить интерес читателей к роману Б. Констана. В частности, Пушкин, так высоко ценивший произведения де Сталь, упоминавший о ее книгах "Dix annees d'exil" и "De I'Allemagne" в 1-й главе "Онегина", выступавший в защиту автора "Дельфины" и "Коринны" в 1825 году и еще в 1831 году изобразивший мадам де Сталь в "Рославлеве", должен был с особым вниманием отнестись к "Адольфу".
В письме к Каролине Собаньской (январь—февраль 1830 г.) Пушкин пишет, что имя героини "Адольфа" Эллеоноры напоминает ему "жгучие чтения (...) юных лет и нежный призрак, прельщавший (...) тогда"[7] (в его одесский период жизни).
Интерес Пушкина к "Адольфу" был столь же длительным, как у его современников.
20 декабря 1829 года, т. е. еще до выхода перевода Вяземского, Баратынский писал Вяземскому: "Для меня чрезвычайно любопытен перевод светского, метафизического тонко-чувственного "Адольфа" на наш необработанный язык".[8] Вяземский, восторженное отношение которого к роману Б. Констана засвидетельствовано его предисловием[9] к сделанному им переводу "Адольфа", посылая свой перевод Е. М. Хитрово, писал ей: "Вы любите этот роман, вы будете довольны тем, что я посвятил его имени для вас дорогому, т. е. имени Пушкина";[10] а в 1832 году сообщил жене: "Намедни на бале Завадовская сказала мне, что она три раза прочла моего "Адольфа".[11] Приблизительно к тому же времени относится отзыв об "Адольфе" в дневнике Никитенко[12] и перевод "Адольфа", сделанный Полевым.[13] Установленное исследователями влияние "Адольфа" на "Героя нашего времени" свидетельствует о впечатлении, произведенном романом Б. Констана на Лермонтова.[14] Человек другого поколения, И. С. Аксаков, для которого "Адольф" был только старым французским романом, в письме к отцу от 1845 года сообщает об отношении к этому роману А. О. Смирновой: "...я, не говоря, впрочем, об этом ничего А. О., взял у нее прочесть один французский старый роман Benjamin Constant "Adolphe", который она ставит превыше небес".[15]
В личной библиотеке Пушкина хранится экземпляр 3-го издания "Адольфа" (1824) с многими карандашными отметками.[16] Как мне удалось установить, на с. 61 и 104 находятся замечания рукою Пушкина, что позволяет предположить, что и другие отметки сделаны им же.
2
Первое известное нам упоминание Пушкина об "Адольфе" находится в черновом тексте 9-го стиха XXXVIII строфы 1-й главы "Евгения Онегина" ("Как Child Harold угрюмый, томный"), где вместо имени Child Harold Пушкин написал "Как Адольф" (VI, 244). Затем встречается это имя в XXII строфе 7-й главы "Евгения Онегина" (VI, 438):[17] "Адольф" был одним из романов, которые Татьяна прочла в доме Онегина и по отметкам на страницах которого она угадала истинный характер своего героя. Таким образом, Пушкин сам указал на Адольфа как на один из прототипов Онегина.
В до сих пор не опубликованном черновике этой строфы (тетрадь 2371, л. 67) чрезвычайно интересен тот ряд, в который Пушкин включает "Адольфа". Привожу транскрипцию:
Хотя мы знаем что Евгений
Издавна чтенья разлюбил
[С собою] Однако несколько творений
[Лишь] он [С собой] по привычке лишь возил
[Листки в которых отразились] [творцы]
[Коринну Сталь] [два три] [романа]
Весь В. Скотт Адольф Констана
[Мельмот] [Рене] [Адольф] Констана
Весь Скотт да два иль три романа
Рене, еще два три романа
В которых отразился век
И современный человек
Изображен [печально] довольно верно...
Таким образом, выясняется, что по первоначальному замыслу Пушкина "два три романа" XXII строфы "Евгения Онегина" — это "Мельмот" Матюрена, "Ренэ" Шатобриана и "Адольф".[18] При следующей переработке этих стихов Пушкин заменил Сталь Байроном, а "два три романа" не названы.
В "Заметке" о предстоящем выходе перевода "Адольфа", сделанного Вяземским, Пушкин вторично сопоставляет имя Б. Констана с именем Байрона: "Бенж. Констан первый вывел на сцену сей характер, впоследствии обнародованный гением лорда Байрона".[19] Эту мысль Пушкина повторил и Вяземский: "Характер Адольфа верный отпечаток времени своего. Он прототип Чайльд Гарольда и многочисленных его потомков".[20] Сопоставление Адольфа с характерами героев Байрона имело для Пушкина очень важный принципиальный смысл.
Вяземский в посвящении Пушкину сделанного им перевода "Адольфа" писал: "Прими перевод нашего любимого романа" и "Мы так часто говорили с тобою о превосходстве творения сего". Хотя это посвящение, как выясняется из писем Вяземского к Плетневу, было написано в январе 1831 года, но это не значит, что беседы об "Адольфе" происходили в связи с переводом Вяземского. Вернее предположить, что именно эти беседы подали Вяземскому мысль заняться переводом романа Б. Констана.
Вяземский переводил "Адольфа" con amore , придавал чрезвычайно важное значение своему переводу и работал над такой сравнительно небольшой вещью очень долго.[21]
20 декабря 1829 года Баратынский благодарит Вяземского за присланную на просмотр рукопись перевода.[22] И только 12 января 1831 года Вяземский обратился к Плетневу с просьбой отдать в цензуру оставленный в Петербурге у Жуковского и Дельвига перевод "Адольфа", обещая прислать на днях посвящение ("письмо к Пушкину") и предисловие ("несколько слов от переводчика").[23]
17 января 1831 года Вяземский послал Пушкину из Остафьева в Москву свое предисловие (а может быть, и посвящение) со следующей просьбой: "Сделай милость, прочитай и перечитай с бдительным и строжайшим вниманием посылаемое тебе (курсив мой. — А. А.) и укажи мне на все сомнительные места. Мне хочется, по крайней мере в предисловии, не поддать боков критике. Покажи после и Баратынскому, да возврати поскорее (...) Нужно отослать в Петербург к Плетневу, которому я уже писал о начатии печатания Адольфа" (XIV, 146).
