Наталья Александрова
ВИЗИТ ОЧУМЕЛОЙ ДАМЫ
Я нажала на кнопку звонка и держала ее очень долго. Хулиганила я от безысходности: страшно не хотелось тащиться куда-то еще с тяжелой сумкой. Да и идти-то, откровенно говоря, мне было некуда, эта квартира на Рубинштейна - мой последний шанс. На часах шесть вечера, мобильник мой окончательно разрядился, да к тому же сегодня пятница, так что вряд ли я застану дома кого-то из друзей. Летом мои друзья предпочитают развлекаться не в пыльном городе, а на лоне природы. Если не удается срубить капусты на приличный отдых где-нибудь за границей, то уж на уик-энд-то все точно намыливаются куда-нибудь на дачу в отсутствие предков.
Я отняла руку и внимательно прислушалась. За дверью царила могильная тишина. Я злобно пнула ногой дверь и подхватила сумку. Не сидеть же на вонючей и грязной лестнице! Покурю внизу, в скверике, там хоть солнышко светит и свежий ветерок...
И вот, когда я отшагала вниз уже два пролета, наверху, на шестом этаже, раздался звук открываемой двери. Мигом я взлетела назад и застала такую картину: Луша, обернутая в розовое махровое полотенце, удивленно высунула голову из приоткрытой двери.
- Машка! - обрадовалась она. - А я открываю дверь - никого нету, думала - глючит...
Луша обожает вставлять в свою речь молодежные словечки, она говорит, что это придает речи живой оттенок.
- Звоню, звоню, - ворчала я, затаскивая сумку в прихожую, - ты чего так долго не открывала?
- В душе была, - оправдывалась Луша, - вода шумит, вроде слышала звонок, да пока полотенце нашла...
Действительно, с нее капала вода прямо на мою сумку, потому что прихожая в Лушиной квартире не больше стенного шкафа. Она подхватила мокрое полотенце и юркнула в дверь. Кухня у Луши почти такая же крошечная, как прихожая, да еще от нее отгорожены так называемые удобства - закуток, где едва помещается унитаз и эмалированное корыто с подвешенным резиновым душем. Квартира у Луши однокомнатная, но зато эта самая одна комната имеет весьма причудливую форму и площадь больше тридцати метров. В детстве я набивала себе бесчисленное количество шишек, потому что, чтобы попасть в комнату из кухни, нужно спуститься на три ступеньки вниз.
Сейчас я благополучно преодолела эти ступеньки и грохнула сумку на пол, после чего в изнеможении плюхнулась на диван, где прорвавшаяся гобеленовая обивка была стыдливо прикрыта ярким разноцветным покрывалом. Я придирчиво исследовала покрывало и обнаружила небольшую прореху, тщательно, впрочем, заштопанную.
Луша появилась очень скоро, в темно-красном махровом халате с капюшоном. Увидев халат, я удовлетворенно улыбнулась - отличная вещь.
- Нравится? - правильно истолковала Луша мой взгляд.
- Тебе очень идет, а в чем подвох?
- Как обычно. - Она повернулась. Один карман был не то чтобы порван, а прожжен.
- Кто-то очень умный положил в карман сигарету, забыв ее потушить, - прокомментировала я.
Луша покупает себе одежду и все вещи исключительно в секонд-хэнде, иначе на пенсию не прожить. Забыла сказать, что Луша - моя двоюродная бабка с отцовской стороны. Лет ей уже за семьдесят, но она всем говорит, что ей шестьдесят восемь. По паспорту звать ее Лукреция (!) Николаевна, но все называют просто Лушей.
Луша - мой личный код спасения 911, только у нее я могу найти полное понимание и помощь в любой критической ситуации. Сейчас как раз такой случай. Впрочем, неприятности со мной происходят довольно часто - такая уж, видно, я невезучая уродилась.
- Ой, Машка, - воскликнула Луша, - а я сразу и не заметила, что ты перекрасилась!
- Это шампунь оттеночный, скоро смоется, - вяло ответила я.
Для чего мне понадобилось перекрашиваться в рыжий цвет, сама не знаю. Захотелось, видите ли, поменять имидж, удивить Генку. Удивила, прямо скажем, я его не очень сильно, вот он меня удивил - это да! Но о грустном после.
Луша между тем рассмотрела сумку, потом перевела вопросительный взгляд на меня.
- Снова ты за старое? - спросила она без тени неудовольствия. - Опять ушла из дома?
- А если меня выгнали, - завелась я, - если они спят и видят, чтобы я вообще исчезла с горизонта окончательно и бесповоротно?
- Ты ошибаешься, - мягко сказала Луша, - сейчас ты расстроена и не можешь рассуждать здраво. Мы обязательно поговорим об этом, только когда ты успокоишься.
- Успокоишься тут, как же! - бубнила я. - Хорошо еще тебя дома застала, а то хоть на вокзале ночуй! Чаю выпьем? Я по дороге печенье купила...
- Чаю-то выпьем, - отозвалась Луша, - только рассиживаться некогда. Нам скоро уходить.
Мне никуда не хотелось тащиться в этот вечер. Хотелось сидеть дома, пить холодное сухое вино и жаловаться Луше на судьбу. Но не тут-то было! Моя тетка (забыла сказать, что Луша считает себя моей теткой, хотя на самом деле она была теткой моему покойному отцу, причем не родной, а двоюродной) - человек с активной жизненной позицией. Не подумайте, что она, как многие пенсионеры, просиживает вечера перед телевизором, причем смотрит исключительно политические ток-шоу и новости, а по утрам делится с соседками на лавочке своим мнением. Телевизор у Луши есть, но работает очень редко, потому что хозяйка редко сидит дома. Луша обожает ходить на всяческие встречи и презентации, на выставки и концерты. Она с приятельницами, такими же немолодыми дамами с активной жизненной позицией, откуда-то добывает билеты со скидкой и бесплатные приглашения. Обычно все время у Луши расписано по минутам, как будто она не бедная пенсионерка, а директор крупной фирмы. Вот и сейчас она нетерпеливо взглянула на часы и объяснила, что ее приятельница Валентина Леонтьевна, которая всю жизнь проработала распространителем театральных билетов, не утеряла профессиональных навыков, а скорее всего, у нее остались какие-то связи. Так вот, на сегодняшний вечер она выцарапала два приглашения на презентацию в Дом кино. Фильм очень скандальный, о нем много спорили в печати и поговаривают даже, что в Москве могут запретить премьеру.
- Ну уж, - усомнилась я, - чтобы в Москве да что-то запретили! Я тебя умоляю!
Луша не стала со мной спорить, но продолжала дальше, что Валюше не повезло, потому что именно сегодня ей подсунули внука. И никак нельзя было отвертеться. Так что билет пропадает. И тут как раз очень кстати подвернулась я. Так что все отлично, мы еще успеем попить чаю с моим печеньем и отправимся на презентацию.
- Отменяется, - устало вздохнула я, - мне нечего надеть на твою шикарную презентацию.
- Ну, я не думаю, что нужно прикинуться очень уж шикарно, - с сомнением заговорила Луша, - это же не прием для "новых русских"! Народ там будет всякий, надень костюмчик какой-нибудь.., проскочим.
- Нет у меня ничего!
Поскольку в голосе моем слышались слезы, Луша снова внимательно на меня посмотрела, потом раскрыла сумку и принялась выкладывать вещи на диван. Основную тяжесть сумке придавал кассетный магнитофон. Была там еще пара не новых кроссовок, джинсы и тапочки. А также шорты, несколько маек и еще купальник, тоже далеко не новый.
- Да уж, - пробормотала Луша, рассмотрев все это богатство, - ты что - отдыхать на турбазе собралась? Или сельским хозяйством заниматься? В таком бикини только грядки пропалывать, больше никуда не выйдешь!
- Я же говорила, - буркнула я и отвернулась.
Все приличные вещи остались у Генки. Но сейчас мне совсем не хотелось рассказывать Луше, как я пришла поздно ночью и застала в Генкиной квартире, в постели, которую до недавнего времени считала нашей общей, постороннюю белобрысую девицу.
Я сейчас работаю на выборах. То есть подрабатываю, вообще-то я заканчиваю институт. Ожидалась срочная работа - подсчеты, и я сказала Генке, что задержусь допоздна и останусь ночевать у подруги. Но мы закончили до закрытия метро, и я на свою беду решила ехать к нему. И приехала. И увидела. Место мое было занято, причем плотно - девица была не толстая, но высоченная, с дивана ноги торчали. Драться с ней я не стала - зачем? Генке я хотела надавать по морде, но сделать это не так просто - в нем росту метр девяносто, и весит он порядочно, еще сам мне плюх насовал бы... Я только разбила зеркало в прихожей и спустила в унитаз всю девкину косметику - сумочка ее стояла в прихожей. Косметика была жутко дорогая, девица орала на меня с дивана, прикрывшись простыней. Не могла же я в таких условиях собирать вещи, просто развернулась и ушла.
Конечно, нужно было сразу ехать прямиком к Луше, но уж больно далеко до нее от Генки добираться. Да у меня и денег на машину не оказалось. И я среди ночи завалилась в собственный дом, в квартиру, где я прописана, где живут моя мать и отчим.
Ночью они не стали скандалить, то есть дверь открыла мать, недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Но зато утром, когда я выползла с больной головой на кухню, матушка высказала все, что она думает о таких несерьезных особах, каковой является ее единственная дочь. Коротко: я расхлябанная, несобранная, просто невозможная, не умею себя поставить, у меня не хватит целеустремленности, чтобы найти по окончании института приличную работу, не хватит ума, чтобы найти обеспеченного мужа, и не хватит терпения, чтобы этого самого мужа надолго удержать. Вот ведь был вполне приличный парень Гена, с квартирой и зарабатывал неплохо, но я со своим отвратительным характером умудрилась с ним поссориться. Нет бы свести все в шутку, так мне надо обязательно разругаться вдрызг и бежать ночью из его квартиры в чем есть.
Словом, нет ничего удивительного, что я, прослушав мамашин монолог, дико разозлилась и наговорила ей грубостей. Отчима дома не было, поэтому матушка тоже не осталась в долгу, мы орали друг на друга, как две торговки на рынке, после чего мне пришлось собрать кое-какие вещи и двигать к Луше. Все приличные тряпки я понемногу перетащила к Генке, у матери осталось одно старье.
