Сергей Герасимов
Любовь человека
Река течет на северо-запад от города, по неширокой равнине, петлистая и быстрая, меняющая свое русло после ливней и паводков. Километрах в двадцати вниз по реке начинаются узкие песчаные пляжи, которые каждый год переползают на новое место. Потом река делает изгиб и разливается черным чистым озером, зеркальным, как полированный пластик, и дальше уходит в леса. С этого места начинается заповедник на этом же месте заканчивается человек. Последние пять-семь лет пляжи были необитаемы, потому что в заповеднике появились волки. Вначале волки только присматривались к человеку, выйдя из зарослей они, похожие на больших черных собак, долго стояли на противоположном берегу, потом все вместе поворачивались и уходили. Волки всегда появлялись по трое или по четверо. Осмелев, они стали кружить у деревень и пугать жителей воем. Однажды кто-то из егерей не вернулся из заповедного леса. Через две недели были найдены кости человека и коня, лежавшие вперемешку, клочья одежды и винтовка, из которой не успели выстрелить. Вдова погибшего выступила по местному телевидению, взяв с собою двоих сирот. Она показывала альбом семейных фотографий, кожаный пояс со следами звериных зубов и, зачем-то, старые письма мужа. Старшая девочка сидела красная, с удивленными глазами, и не плакала.
Передача оказалась удачной. Ее записали и пустили по стране, и тогда встал вопрос: зачем здесь волки? Волчья шкура в тот год стоила четыреста двадцать американских долларов, поэтому прибывали все новые и новые желающие поохотиться.
Туристический лагерь «Нэтали» был переполнен охотниками, самих же туристов не осталось.
Нэтали с семьей уехала в тот год одной из последних, все же это был ее лагерь, основанный в день ее рождения и названный ее именем; но здесь начиналась война человека и зверя, а молодой женщине не место среди крови.
Охотники свирепствовали несколько лет. Летом они били волка просто из винтовок, из машин и вертолетов, зимой с аэросаней и вездеходов, весной – выжигали бензином норы с волчьими выводками. Пришел день, когда был убит последний волк и лагерь снова стал безопасен. Но туристы не возвращались: они уже нашли другие места и привязались к ним. В конце концов лагерь «Нэтали» был ничем не лучше других.
Но Нэтали любила свой лагерь. Сейчас ей уже двадцать один, в ее жизни было двадцать августов, пятнадцать из которых она провела в лагере. И каждый раз она была совершенно счастлива здесь – пунктир настоящего счастья на листке жизни, еще не исписанном. Сейчас лагерь не приносил дохода, ресторан, биллиардная, спортивные площадки и подсобные помещения были закрыты, палатки любителей романтики были сняты и только трава на их месте не хотела расти. У Нэтали был собственный ключ от центральной усадьбы, а начинался август и городское небо гасло от пыли, листья городских деревьев скрючились от жары кулачками. Поэтому она решила вернуться.
Эдди подвез ее до того места, где заканчивалась асфальтовая дорога и пообещал приехать вечером, с вещами. Дальше Нэт пошла пешком, потому что так захотела. Порой она становилась непонятно упрямой, будто бы зная что-то очень правильное и не желая никому это правильное обьяснять. Она делала то, что считала нужным, правда, иногда самые неожиданные нелепости.
Ворота в лагерь были закрыты и заперты тяжелой намасленной цепью, но Нэт нашла знакомую дырку в ограде. Внутри было тихо, хотя чувствовалось присутствие человека: работал фонтанчик с водой, в грязи у фонтанчика отпечатался след большой мужской подошвы, пахло дымом костра. Нэт вышла на центральную площадку и увидела двух мужчин.
– Здесь нельзя разводить костер, – сказала она.
Мужчины удивленно обернулись. Один из них, невысокий, с круглой рыжей бородой, ел мясо с ножа.
– Здесь нельзя разводить костер, – повторила Нэт, – это площадка для танцев.
Они выяснили отношения. Бородатого звали Ральф, с другим Нэт не стала знакомиться. Узнав, что она в некотором роде хозяйка лагеря, мужчины стали вести себя преувеличенно вежливо.
Но это было неинтересно. Она прошлась по лагерю, вспоминая каждый камешек и каждое деревце (кусты подросли), спустилась к беседке, которую собственными руками строил ее отец, убивая такое живучее в августе время. Отсюда была видна река, налитая солнечной ртутью, и совершенно красный сосновый лес за рекой. Сейчас все деревянные части беседки посерели и держались кое-как. У беседки стояла большая деревянная клетка со зверем. Клетка была покрыта сверху металлической сеткой. Волк лежал, положив голову на передние лапы, и спокойно смотрел на женщину. И было что-то завораживающее в его взгляде.
– А кто это? – спросила Нэт.
– Волк, наверное, последний. Мы целый месяц охотились за ним.
– Чтобы содрать шкуру?
– Сейчас шкура стоит уже восемьсот.
– Это немало, – Нэт сняла с руки кольцо с бриллиантом, подарок забавного Эдди.
– Вот, возьми, это стоит почти столько же. Теперь выпусти волка.
– Но, этого нельзя делать.
– Почему же?
– Нас нанял ваш дядя, чтобы уничтожить всех волков, до последнего. Иначе туристы не будут возвращаться. Вы хотите, чтобы здесь снова развелись волки?
– Туристы все равно не возвращаются, а волки не разводятся почкованием, – сказала Нэт, – нужна хотя бы пара волков. Или вы сказали мне неправду? Или это не последний волк?
Охотник помладше стал набивать цену. У него были хитрые и блеклые глаза.
– Это особенный волк, очень большой. Он весит семьдесят четыре килограмма. Его длина…
– Сколько?!! – перебила Нэт.
– Семьдесят четыре.
– И у тебя поднимется рука убить такого зверя? такого настоящего зверя? он весит больше, чем ты!
– Его нельзя выпустить, – сказал Ральф, – он нас просто разорвет. Я могу его только пристрелить.
– Стрелять с такого расстояния это все равно, что убивать младенцев, – сказала Нэт.
Она была красива. Каштановые волосы средней длины, короткая челка, играющая с ветром, немного неправильный нос, глаза – твердые, но без тени властности, – и идеальная фигура под длинным платьем. И полуоткрытые губы – так улыбаются женщины, еще не нашедшие себе настоящего мужчину.
– Хорошо, – сказал Ральф, – пусть Лесли откроет дверцу, а я буду держать зверя под прицелом. Вы же уйдите и спрячетесь где-нибудь.
– Не так, – сказала Нэт, – я сама открою дверцу.
Тебя еше долго нужно стегать ремнем, – подумал Ральф.
Нэт открыла дверцу и отошла на несколько шагов. Было очень жарко. Воздух казался плотным и горячим как вода в мелкой луже. Рябиновые заросли светились особенным оранжевым цветом недоспелых гроздьев. Над поляной шуршали жуки и шмели, перетенькивались синицы. Почему-то платье прилипло к спине. Волк поднял голову.
– Отойдите дальше, – сказал Ральф, – иначе он не выйдет.
Нэт отошла довольно далеко назад.
Волк вышел из клетки и остановился у дверцы. Это был настоящий зверь – не чета домашним собакам, даже тем, которые называются волкодавами, из зависти.
Зверь опустил морду почти к самой земле и внимательно смотрел на Нэт, искоса, изучая. Ральф вскинул винтовку. Нэт отвела взгляд на мгновение – Ральф стоял в позе профессионального стрелка, с отведенным локтем, устойчиво и неподвижно, будто картинка, вырезанная из учебника по стрельбе. Его веко чуть-чуть дрожало. Зверь и женщина снова посмотрели друг на друга.
Волк совсем опустил морду и качнулся влево-вправо передними лапами, будто в нерешительности. Казалось, он стесняется своей неуклюжести, он был смущен присутствием трех человек.
Нэт пошла к волку и остановилась в десяти шагах. Зверь на секунду оскалил клыки, но застеснялся еще сильнее. Он даже начал покусывать травку, как весенний котенок. Но он не сводил глаз с женщины. Нэт снова удивилась его взгляду.
– Ну, зверь, откуда ты взялся? – спросила она.
Она говорила очень тихо, сама с собой, но уши волка шевелились.
– Я слышала, что тебя пристрелили еще в январе. Или тот был предпоследним? Скажи, зверь, трудно быть последним?
– Не нужно, – сказал Ральф, – не нужно с ним разговаривать.
И не смотрите ему в глаза, он воспримет это как вызов.
Волк поднял голову и пошел к зарослям рябины. Он не спешил; прежде чем исчезнуть, он снова посмотрел в глаза Нэт. Ее словно ударили хлыстом – взгляд волка был сильнее человеческого.
– Это действительно последний волк, – сказала она.
– Откуда вы знаете?
– По его глазам. Однажды мне было очень одиноко и у меня был точно такой же взгляд. Никто не может жить в одиночестве, даже волк. Что вы думаете об этом?
– Я думаю, что вас мало стегали ремнем в детстве.
– Это правда. Мало у кого хватало смелости. Надеюсь, что больше не увижу вас здесь.
Под вечер приехал Эдди. Он привез вещи и запасы примерно на неделю. И еще огромный букет белых роз. Нэт бросила розы на постель.
– Убери куда-нибудь эти цветы, – сказала она, – и попробуй приготовить ужин, если ты что-то умеешь.
Эдди был скромным мальчиком из богатой семьи и неплохой партией для нее. Кажется, они дружили с детства. Во всяком случае, он иногда вкраплялся в ее воспоминания, обычно неподвижной картинкой: вот он поддерживает лестницу, чтобы Нэт смогла влезть на дерево, вот фотографирует ее в обнимку с вешалкой для пальто (какой вышел снимок!), вот он катает ее на лодке и рассказывает по ее приказу всякую ерунду о реке.
– Эдди, сколько ты весишь?
– Шестьдесят семь.
– А вот он – семьдесят четыре. И у него такой взгляд, если бы такой был у тебя! – она заглянула ему в глаза, повернув за плечи, – нет, Эдди, у тебя никогда не будет такого.
Она рассказала сегодняшнюю историю о волке и Эдди покорно слушал, ужасаясь в нужных местах.
– И знаешь, что он сказал мне напоследок? Он сказал, что меня нужно высечь. По-моему, он прав, обязательно нужно.
