Белокопытов Александр

Рассказы о литературном институте

Александр Белокопытов

Рассказы о литературном институте

Удивительное, замечательное место на земле - Литературный институт! Самый пуп, можно сказать. И не только потому, что он - единственный и неповторимый творческий вуз в мире, и находится в самом сердце нашей родины славном городе Москве.

Если пойти от Пушкинской площади, от бронзового Александра Сергеевича Пушкина, вниз по Тверскому бульвару до дома двадцать пять... То обязательно в бронзовые объятия Александра Ивановича Герцена попадешь... Никак не ошибешься! Увидишь дворик, а там - студенты толпами бродят, кучкуются... Это он и есть - Литинститут. Милости просим! Всяк заходи, гостем будешь.

А вот еще почему. В Литинституте самые умные люди на свете сидят. О-го-го какие большие умы там сидят и заседают. И сами ректоры, и проректоры, и преподаватели, и студенты, конечно, тоже. Потому что для кого он предназначен-то? Конечно, для студентов. А из студентов потом кто хочешь может вырасти! Запросто! И сам ректор, и проректор тот же, и преподаватель, и даже - министр культуры. Чем черт не шутит! А уж о том, чтоб выйти в писатели, я и не говорю, этого добра - сколько угодно.

А еще в Литинституте разные хорошие и умные дела творятся. И история, и культура потихоньку созидается, прикапливается в заветную кубышку, и философия цветет и пахнет, и литература вызревает, талантливые и гениальные произведения пишутся, и геройские подвиги совершаются. Правда, за сегодняшний день утверждать не буду, насчет подвигов, но лет десять-пятнадцать назад, так точно - совершались. Сотрясались, бывало, земля и воздух от подвигов.

Так что Литинститут по всем статьям - самое замечательное место на земле. Спросите у любого, кто в нем учился, вам подтвердят. Какие только умы и души его не посещали! Не корпели в нем, не страдали, и не ликовали. А уж какие думы эти умы не посещали! С ума сойти! И ведь все сплошь гении были! А если не гении, так уж таланты - точно! В кого не плюнь, обязательно в знаменитого поэта или прозаика попадешь, не промахнешься! Им таланта не занимать. Им чужого не надо. А своего - не отдадут. Литинститут - бездна, кладезь талантов.

Кто в нем не учился, кто не рисковал, геройских подвигов не совершал, кто сам себя не испытал - тот многое потерял. Слава Литинституту!

Часть I

ПОСТУПИЛ В ЛИТИНСТИТУТ

СТАЛ И ПЬЯН, И ЗНАМЕНИТ!

ВСЕ - ЗНАМЕНИТЫЕ

Я всех пишущих людей - и маститых писателей, зубров, и начинающих, а студентов Литинститута - в первую очередь, предпочитаю называть знаменитыми. Заранее. На всякий случай. Мне - не трудно, а им - приятнo. Даже если они пока на сегодняшний день ничего значительного не написали, одну только чушь и глупость. Ладно. Но вдруг завтра они такое напишут, что только ахнешь! Всякое может быть...

Допустим, писал человек, писал... И издавался... Уж сорок штук книг издал, а толку нет. Но вдруг издал сорок первую и - бац! - как обухом топора, в лоб народу, читающей публике - и она с копыт! Потому что гениальное произведение получилось. Шедевр. И заспорили о нем в газетах и журналах, стали о нем судить и рядить: что это такое да откуда взялось? И стал сразу автор и читаем и почитаем. И пошел прямиком на Нобелевскую премию... Хрен удержишь!

Или был ты, допустим, раньше куртуазным маньеристом, сочинял разные там песенки и стишата, а потом надоело тебе хреновиной заниматься, снял ты с себя леопардовые штаны, отцепил кошачий хвост, стал "сидеть на вершине голой и писать простые сонеты". И пошло дело, поехало... Забил чистейший родник поэзии, подходи всякий и напейся, утоли душу. А про куртуазность и маньеризм - забыл начисто. Значит - повзрослел, вырос из леопардовых штанов, человеком стал. Молодец.

Так что я всех писателей без разбору сразу называю знаменитыми. А они всегда могут, если не сегодня, так завтра, что-нибудь такое написать - что никому мало не покажется. А я уже заранее их углядел, приметил. Значит, я был прав. А эпитетов мне наперед не жалко, главное - чтобы дело спорилось.

СМЕТАНА

По этажам писательского общежития бродит молодой прозаик, руками размахивает, сам с собой разговаривает, смеется, почти плачет.

- Вот я так я! Сам себя переплюнул! Опять сметана получилась. Другие, что ни напишут, все у них ерунда выходит, одна пустая вода, а у меня все сметана! Чудны дела твои, господи!

Только что он закончил очередной рассказ, по его понятиям, опять блестящий, сметана, одним словом, и теперь все не может успокоиться, болтается по коридорам, как маятник, бормочет себе под нос:

- Но вот, что интересно, дадут мне все-таки Нобелевскую премию или нет? Дадут или нет? - радостно мучает он себя.

Тут перед ним распахивается дверь, выныривает голова знаменитого фантаста.

- Долго ты еще колобродить будешь? Три часа ночи!

- А-а? - откликается прозаик и возвращается с неба на землю. - Это ты, фантаст... Понимаешь, написал я рассказ, и, не поверишь, опять сметана получилась.

- Ну и что?

- Так вот, я сейчас думаю: дадут мне все-таки Нобелевскую премию или нет?

- Чего-о-о? - изумляется фантаст и ревниво озирается. - Тебе? Нобелевскую? Ну, рассмешил... Уж если ее кому и дадут, так только мне!

- Тебе? - в свою очередь изумляется прозаик и от души смеется. - Ты ж фантаст, а фантастика, как известно, литература второго сорта, кто ж тебе ее даст, премию?! Дадут мне, потому как я - трезвый реалист, без примочек и заморочек!

Фантаст раздувает ноздри, такие заявления больно бьют по его самолюбию.

- Нет литературы второго сорта, есть писатели второго сорта, типа тебя! Так что дадут - мне!

Так, слово за слово, переходят они на личности, начинают таскать друг друга за грудки и волтузить кулаками. Вопрос принципиальный и простыми словами его не разрешишь.

Тут раздается песня! Зычный голос повествует о разинской вольнице. Поет пермский поэт, здоровый кудрявый малый, борода его лохматится в разные стороны, и стихи у него такие же крепкие, напористые, разудалые, не стихи, а сплошная сметана.

Подойдя ближе и увидев нешуточную бучу, он категорически поднимает пятерню.

- А ну, Магнитка, осади назад, дай Чебоксарам продыхнуть! Вы что, в бардаке находитесь? Баб не поделили?

Фантаст с прозаиком разбегаются в разные стороны, заправляют в штаны порванные рубахи, глядят друг на друга исподлобья и тяжело дышат. Поэт веселым баском интересуется, что за проблема вдруг возникла среди интеллигентных людей.

- Да вот, - отвечает прозаик, - не поделили мы кому в первую очередь Нобелевская премия достанется.

- Не слабо вы замахнулись, парни! Правильно, зачем мелочиться, надо сразу брать быка за рога. Но, чтобы вы разом прекратили пустую трату времени по этому поводу, вот что я вам скажу: Нобелевскую премию получу я!

Сказанное поэтом настолько неожиданно, что у фантаста и прозаика даже нет слов возмущения. Час от часу не легче, третий претендент объявился! Они смотрят на него с обидой и неприязнью.

Поэт усмехается и хлопает по плечу одного и другого.

- Ладно, - говорит он примирительно. - Нам всем дадут, тебе фантаст, тебе прозаик и мне, соответственно, одну на троих, будем мы вровень на одном пьедестале стоять. Согласны?

Обрадовались фантаст с прозаиком, забыли обиды, стоят, ладони потирают, еще как согласны.

- А по такому случаю, - серьезно обращается к ним поэт, - хорошо бы нам сейчас водки вопить.

- Да я непьющий... - застеснялся фантаст.

- А вот этих слов, чтоб я больше не слыхал, - делает ему внушение поэт. - Повод-то у нас нешуточный, может, уже завтра нас в Стокгольм вызовут, премию получать. Что тогда?

Обрадовались фантаст с прозаиком, понеслись бегом в таксопарк, принесли водки... Сели тесным кружком с поэтом, стали выпивать и закусывать, будущую Нобелевскую премию на троих обмывать, никто в обиде не остался. Поэт, он - человек взрослый, серьезный, он плохого не подскажет, ему доверять можно.

БОЯРИН КУЧКА

Зовут его Валера. Он парень как парень - не молодой и не старый, веселый, разговорчивый и выпить не дурак. В общем - такой как все. Пишет стихи. На семинар поэзии поступил. К самому Льву Ошанину.

При случае не прочь почитать вслух, если попросят. А отчего же не попросить, читает он хорошо, громко. Зайдет в какую-нибудь комнату, а там честная компания сидит.

- А ну-ка, Валерок, - скажут ему, - а не слабо тебе нам Боярина Кучку почитать? - есть у него такая знаменитая поэма.

- А вот не слабо! - хлопнет он себя по ляжками и начинает читать. Читает он действительно хорошо, здорово, главное - громко и членораздельно, с паузами, со взмахом кулака, где надо, в общем - приятно слушать.

А поэма у него действительно замечательная, любой поэт обзавидуется, только треску много.

Ходит он по общежитию в косоворотке, в декоративных лапотках, ноги веревками перевиты, все как надо, свой русский парень, славянин. Черные волосы прядками свисают на уши, негустая борода топорщится, взгляд насмешливый, хитроватый... Не так прост... Я думаю, если его из простачка в боярские одежды перенарядить, он запросто Кучковичем станет. А уж когда поэму читает, да так, бывало, разойдется, начнет кулаком потрясать, то уж тут он сам боярин Кучка! Никак не меньше.

Конечно, он выпивает... В великие трезвенники его не запишешь. Но выпивать предпочитает в одиночку, в крайнем случае, с одним или двумя проверенными на вшивость товарищами. И осуждать его за это нельзя, ну не любит он большие компании, шума, а наоборот - любит уединение и доверительную обстановку.

Еще, в отличие от других, человек он набожный, религиозный и не скрывает этого. Носит на груди православной крест. Держит пост. Не ест мяса в эти дни, ходит слегка возбужденный, наверное, в религиозном экстазе, нo вдруг иногда кто-нибудь замечает, что он, однако, пьяненький, да не просто пьяненький, а основательно набрался. Скажет ему: