Райдо Витич
А н а т о м и я
Комплексов
Ч А С Т Ь П Е Р В А Я.
Г Л А В А 1
–– И что сидим? –– пробасила Марьяна, с демонстративным грохотом опустив две толстые тетради на стол.
Рокот ее голоса эхом прокатился по пустой аудитории, и Алена невольно поморщилась:
–– Не голос, а набат.
–– А то! –– ухмыльнулась та, уперев кулаки в пышные бока. Ядовито-зеленый пиджак строгого костюма тут же встал на дыбы, оттопырившись фалдами на высокой груди.
Зеленый цвет Марьяне не шел, а уж такой, вообще превращал в нечто жабообразное. Однако, девушка этого не замечала и с патологическим упрямством продолжала втискивать свои необъятные размеры во все оттенки зеленого, от бледно-травянистого до болотного.
В свое время она прочитала в одной заумной книжечке, что зеленый цвет приносит достаток, удачу в делах и успех в личной жизни. С тех пор и носила одежду только этого оттенка в надежде, что рано или поздно он возблагодарит свою фанатку за труды и верность.
Не высокая, полненькая Марьяна Сокирян, была весьма странной особой, чуть помешанной на мистике, и конкретно, на особях мужского пола. Ее глазки так и стреляли по окрестностям, выискивая предмет своего вожделения, и не важно, был ли он прыщав, косолап и инфантилен или элегантен, умен и симпатичен. Ее волновало.. само волнение, самое начало отношений, томление и ожидание, предчувствие, флирт. Но дело в том, что познавала она это в гордом одиночестве.
Ее пышные формы, конечно, трудно было не заметить, но и представить предметом страсти тоже. Марьянка вспугивала своим зычным голосом, навязчивостью и властным характером любого, кто приближался к ней ближе, чем на метр. Никому из парней-сокурсников не приходило в голову попросить у нее конспекты, не говоря уж о том, чтоб пригласить в ‘Баскин-Робин’, расположенный прямо напротив института. Однако та не отчаивалась, твердо уверовав в то, что рано или поздно, наперекор скептикам, какой-нибудь восточный красавец примчится к ней на тонконогой кобыле, и ввергнет в пучину бурной страсти, по сравнению с которой, перипетии шекспировских героев покажутся вялыми и бледными, как брачные игры древесных жучков. Однако ‘Джульетте’ армянского разлива уже исполнилось 21 год, а ее 'Ромео’ так и не появился.
Алена захлопнула конспекты:
–– Ты, как всегда, неподражаема. Видели б тебя лягушки, от зависти умерли!
–– Злая ты! –– фыркнула девушка и сгребла Аленины тетрадки, –– кончай голову ерундой забивать, о вечном надо думать! Домой пошли.
–– Я не злая –– справедливая, а вечное, к твоему сведению, знания! –– парировала Ворковская, смиренно складывая конспекты в рюкзачок: переписать лекции в спокойной обстановке уже не представлялось возможным - Марьяна не даст. Так и будет теперь стоять над душой и вещать с придыханием очередную душещипательную историю из чьей-то семейной жизни, прочитанную в «СПИД-инфо», сидя в папенькином клозете. К тому же, при ее армянском темпераменте, просидеть 4 пары–– подвиг, а уж сверх того в институте околачиваться –– героическая эпопея, не имеющая аналогов.
–– Не злись, завтра перепишешь, –– прогудела Марьяна.
–– Завтра мне уже отдавать. Филя на день дал, с утра заберет. Придется по твоей милости ночью корпеть, а я поспать люблю, сама знаешь.
–– А чего ночью-то? Вечером перепишешь.
–– Не смогу, Серега в кабак тащит.
–– Да ну?! Опять предложение сделает? –– вытаращила глаза девушка. –– Смотрю, не сдается наш ‘смелый варяг’, все ближе к ЗАГСу мадам-недотрогу двигает? Если надумаешь вдруг, меня пригласить не забудь, все ж подруга я тебе, не абы как! Друзья у твоего - у-у-у, класc! –– Марьяна закатила глаза и облизнулась, вспоминая вожделенных мужичков, словно кусок не доеденного торта.
Алена фыркнула, и закинула рюкзачок на плечо:
–– Пошли, озабоченная моя.
И зацокала тонкими каблучками к выходу. Марьяна с завистью посмотрела в спину подруги и заторопилась следом:
–– Ох, и стерва ты, Аленка, сколько мужика на голодном пайке держишь?
–– Тебе-то что? –– смерила та подружку холодным взглядом чуть раскосых, огромных синих глаз, выплывая в коридор.
–– Да так, я ж не осуждаю, я завидую. По-хорошему, конечно. Ты б обо мне похлопотала, я тоже в кабак хочу,…а потом в ЗАГС.
–– Посмотрим, –– пожала плечами Алена, вышагивая рядом с гордо поднятой головой. Высокая, стройная, красивая и неприступная, как Джомолунгма. На лице холодная маска надменности, чтоб лишние не приставали, во взгляде туман и безразличие. Марьянка вздохнула: «Нет, ну умеют же некоторые снежных королев из себя лепить!»
–– Красивая ты, Аленка, –– заметила она и вздохнула. –– Шазюбль опять братик презентовал? Золотой он у тебя. Эх, мне б таких родичей.
Ворковская покосилась с любопытством на нее, и бровь выгнула:
–– Тебе ли на своих жаловаться?
–– Ну, их, отсталые питекантропы! Представляешь, мать вчера опять нотации весь вечер читала, а папаня - змей, всю косметичку в унитаз смыл! Полторы штуки только тональный, а тушь еще больше! Представляешь?!
–– И правильно сделал. Краситься уже не модно, пора природной красотой блистать.. и умственной, в первую очередь. А ты размалюешь себя, как Вера Холодная перед съемками, килограмм краски на один грамм массы тела и думаешь –– красиво.
Алена толкнула входную дверь и выплыла на проспект им. незабвенного Ленина, на котором располагалось здание педагогического института.
Сокирян последовала за ней, обиженно сопя: нет, ну, кто бы уж рассуждал! Ишь вышагивает –– ножки, как произведение искусства, обзавидуешся, а талия, а грудь? Не то, что у нее две подушки впереди и две с половиной сзади. Ужас!
Нет, ну, почему, кому-то все, а кому-то ничего?
Ходишь здесь, как обезьяна среди слонов, невостребованная, комплексами обрастаешь, молодость губишь. Эх, бедная армянская девочка, чего ж твоему папе в Спитаке не сиделось?
А ведь разобраться, если –– не хуже она Алены, в умственном плане, а может и лучше даже. Хватило же у нее ума к Ворковской еще на первом курсе в подруги набиться и вот уже на третий вместе перешли.
Марьяна Алену давно приметила, как никак, в одном дворе росли, хоть и в разных домах жили, стоящих друг напротив друга, и в разные школы ходили. Алена в обычную, за углом, а Сокирян, папа, в специальную, с гуманитарным уклоном, возил. Вбивал доченьке в голову образование.
В то время подружиться с горделивой Ворковской девушке возможности не представлялось, а когда в один институт поступили и в одну группу попали, тут уж сам бог велел.
Аленка поначалу несказанно удивляла армянку своей моральной устойчивостью, а потом даже напрягать начала.
Вот спрашивается: для чего ее бог такими данными наделил, если она им не пользуется?
Сдала бы в архив свои отсталые взгляды да жила б припеваючи с каким-нибудь симпатичным дяденькой. Взять хоть Серегу! Чем не пара? Внешность приятная, не дурак, свой бизнес, и хоть сейчас любимую на Канары, под теплое солнышко на золотистый песок, так нет –– думает ее величество, в облаках летает.
Э-эх, Марьяне бы Аленкин ‘интерфейс’, уж она бы не прогадала, живо бы мужиков в штабеля уложила и выковыривала бы по одному, по мере надобности. Уж они бы у нее попрыгали.
Девушка представила себя плывущей по проспекту в остроносых туфельках на высоченном тонком каблучке, вся такая, как Алена, неприступная и красивая, а вокруг мужички от слюнявых юнцов до седовласых джентльменов, тестостероном исходят, головы сворачивают… И, так весело стало, что она не выдержала, рассмеялась.
–– Ты что? –– недоуменно выгнула бровь Ворковская, останавливаясь у покореженной скамейки, на остановке.
–– Да так. Смотрю вокруг и радуюсь. Мужики вон головы сворачивают, а ты хоть бы хны.
–– На улице знакомиться - дурной тон, к вашему сведению, мисс. Да и мало ли кто и что сворачивает? Это их трудности, –– пожала плечами девушка
–– И где, по-твоему, знакомиться прилично? В институте? В кабаке?
–– В кабаке одни ловеласы и алкаши с наркошами, им не жена, а подруга на ночь нужна, это в лучшем случае, а в худшем –– компаньон, жилетка для пьяных соплей и спонсор. Институт –– тоже не выход. Сама знаешь, нормальных раз, два и обчелся, и то уже разобрали еще на первом курсе, опоздала ты малость, –– привалилась Ворковская к железному поручню, изящно выставив остроносую туфельку.
–– Тогда через « Тумбу»[1]остается, –– хмыкнула Марьяна, пытаясь пристроиться рядом с тем же изяществом. Не получалось.
––Ну, если закомплексованный леприкон, предел твоих мечтаний, то дерзай.
–– Это почему? Говорят, неплохие экземплярчики попадаются.
–– Кто говорит? –– ехидно скривилась девушка. –– Любительницы ‘некондишен’, замученные ПМС gerl не первой свежести, с бурным прошлым и кучей забот?
–– Почему?–– круглое, чуть одутловатое лицо Марьяны вытянулось, от неожиданной резкости подружки. –– Санька вон, из параллельной группы, со своим папахен так познакомилась. Теперь на ‘ниве’ в институт приезжает. И приоделась. И дядечку я этого видела, ничего из себя: не высокий, правда, но не суть, в остальном, вроде, все в норме. Очки еще, на носу, старомодные, в роговой оправе и диоптрии не малые, да главное, чтоб сослепу вместо доллара, деревянный своей ненаглядной на безделушки не выдал.
