Райдо Витич

А Н А Т О М И Я

К О М П Л Е К С О В

Лицом к лицу, лица не увидать, большое видится на расстоянии.

С. Есенин.

Ч А С Т Ь В Т О Р А Я

Г Л А В А 1

ГОД СПУСТЯ.

–– Опять хэчи…

–– Да и бог с ним, –– беззаботно махнул рукой Серега и прилег на колени девушке.

Та хмыкнула: нахал, однако! И затянулась, пустила сизый дымок вверх: класс! Тонкая, коричневая сигаретка тлела в пальцах, распространяя мятный аромат. По вкусу ни дать, ни- взять ‘More’с ментолом, словно Сергей сбегал на Землю, в ближайший ларек, и прикупил, по случаю, пачку.

–– Кудесник ты, братец. Где берешь, интересно?

Парень самодовольно улыбнулся.

–– Коммерческая тайна.

–– Ага? –– покосилась на него девушка и вновь с удовольствием затянулась.

–– Ты б на земле в таком виде не сидела, запачкаешься, твой неладное заподозрит.

–– Да, ладно,–– беспечно отмахнулась девушка, поправляя сползшую с плеча бретельку из страз, –– не заподозрит. И потом –– ну, покурила и что? Не марихуана ведь.

–– А ему без разницы, –– хмыкнул парень.

–– Ой, да хватит пугать, подумаешь…Ты-то что переживаешь?

–– Здрасте! Догадайся. Кто тебе их поставляет?

–– А кто знает? –– удивилась Алена. –– Не бойся, соотечественник, не предам, буду как партизанка на допросе. Да и потом, что он тебе сделает? Ты ведь не тэн уже –– вольнонаемный канно, закончилась его власть…

И замерла, вытаращив глаза. Сигаретка прилипла к губе, а рука застыла на полпути к ней.

–– Алэна!!! –– пронеслось над туглосом, как смерч. Муж орал, как Тарзан, требуя жену пред свои светлые очи так, что туча кристаллов осыпалась с листьев на головы незадачливым курильщикам.

Девушка сорвалась, выронив окурок за шиворот поднимающемуся парню, и тот взвыл в унисон мужнину реву.

–– Тихо ты! –– одернула Алена, стоя на коленях и пытаясь сквозь листву кустарника увидеть любимого.

–– Ё!!!Ё!!Ё!! –– то ли скулил, то ли выл за спиной Серега, прыгая и извиваясь, как угорь в попытке выудить злосчастный окурок, который уже жег в районе ягодиц.

–– Ладно, землянин, пошла я, –– поднялась девушка, так и не углядев суженого и подобрав полы платья, спешно потрусила по грядкам, на ходу придумывая причину своего отсутствия.

–– Ё…А…Т.. У-у, тьфу, –– попытался высказать Сергей все, что о ней думает, но та не услышала, стремительно удаляясь от земляка.

–– Где ты была?! –– рявкнул Рэйсли, насупив брови. Грозный вид стоящего на верхних ступенях великана внушал опасение, и Алена вымучив покаянно-невинную рожицу, сунула в лицо любимому пучок недозрелых футуги, сорванных по дороге.

–– Травку щипала…э-э-э, в смысле рвала, в смысле люблю ее…э-э-э.

Рэй выхватил охапку неровных стеблей и, не глядя откинув, выдохнул в лицо жене:

–– Еще раз покуришь - курить будет нечем! Поняла?!

Алена вжала голову в плечи, хлопнула ресницами и попыталась собрать разбежавшиеся от страха мысли. Удалось через минуту, и она согласно закивала …монументальной спине. Лоан, не дождавшись, развернулся и, заложив руки за спину, зашагал в здание. Девушка бодро затрусила следом, старательно заглядывая в хмурое лицо:

–– А чего так рано?

–– Соскучился, –– буркнул тот.

–– Ой, а я-то как! –– всплеснула она ладошками, мысленно желая суженному провалиться к собратьям –– в тартарары. –– А что злой такой? Устал? Замучили на совете, да?

‘‘Замучили’’,–– зыркнул на нее Рэй: ’Блокаду продлили еще на полгода!’ Но Алене об этом не скажешь, не в курсе она, да и незачем голову лишним забивать, не ее это ума дело.

Лоан лег на софу, вытянув ноги, и хмуро поглядывал на жену, но уже не сердился –– лукавил. А та начала его наглаживать, ластилась, пытаясь привести в благодушное настроение, прошедший день пересказывала.

Рэй делал вид, что слушает, а сам пытался найти причину растущего в душе беспокойства.

На поверхности вроде бы все, как обычно - спокойно. Ну, продлили блокаду - неудача, но не проигрыш и тем более не повод для тревоги.

Гвидэр? Нет. Старик на удивление благодушен к младшему сыну и, как–будто, не помнил былых распрей и претензий. Тих, неприметен, ровен, что с ним, что с Илланом, не лезет в дела, не учит, не насилует своими архаичными догмами и занят, кажется, только внуками. С утра до ночи возится с малышами вместе с няньками и Аленой, словно нет для него большей радости и лучшего занятия. Нет, старик нипричем.

Дети? Что Рэнгольф, что Эйфия, удивительно подвижные, здоровые и умные карапузы, милейшие создания, глядя на которых Рэйс испытывал небывалое счастье и огромную гордость. Они росли быстро и не доставляли ему ни хлопот, ни особых волнений, разве когда Алена испуганно завопит, оповещая, как ультразвуковая кнопка экстренной связи, что его сынок опять чуть не съел алмаз или Эйфия побила брата носителем информации, приходилось разбираться, больше успокаивая супругу, чем детей.

Алена? …Да, наверное. Вот причина его безотчетной тревоги, словно он чует что-то подспудное, еще не случившееся, но уже подошедшее вплотную, нависшее над головой и неизбежное, как хошотт. Но что?

Его жена почти не изменилась за это время. По-прежнему остра на язык, невоздержанна, импульсивна. Ее переполняла жизненная сила, выплескиваясь наружу и грозя то и дело затопить кого-нибудь. Ему было трудно держать ее в узде, а иногда и просто невозможно. Он так и не смог избавить ее от многих комплексов, искоренить врожденное упрямство и привычку поспешно делать выводы, основываясь на глупую земную мораль.

32 года он не утруждал себя повторениями, объяснениями, но вот уже второй год до мозолей на языке пытался втолковать жене простые истины, по сто раз на дню повторяя не приказы –– просьбы! И безрезультатно!

Алена старательно отталкивала действительность, с наслаждением лелеяла свои иллюзии на счет человеческой сущности, упрямо не только не слушала его, но и не слышала. Ее вывернутая наизнанку психика не желала прислушиваться ни к пожеланиям, ни к советам, а уж знания в любой форме и проявлении вообще считала излишними. Подобные инсинуации женской психики раздражали его чрезмерно и до крайности выводили из себя.

И все же он пытался. Сцепив зубы, спокойно и доходчиво объяснить очевидное, не давя на хрупкую оболочку, не уничижая, а поправляя, направляя бережно и терпеливо. И молил об одном: помоги ему, Модраш, укрепи и надели безграничным терпением.

Наделял, пока. Но источник явно начинал иссякать.

Взять хотя бы ее подруг, которых, дай ей волю, стало бы больше, чем могла бы вынести самая общительная личность. Они абсолютно не нравились Лоан, но и серьезно беспокоили. Он, конечно, минимизировал их количество до трех, но и с этими ему хватало хлопот.

Зила. Бельфорка искусственного происхождения, тэн, служанка, а стала доверенным лицом сегюр-мэно и ходит надутая от чувства собственной значимости, того и гляди, начнет сегюр указывать, когда ему пообщаться с женой, а когда и мимо пройти.

Массия –– истинная флэтонка, жена троуви Иллана, хитрая, расчетливая лицемерка, четко и ревностно хранящая интересы мужа. Как и для любой флэтонки –– Монтррой и ребенок для нее превыше всего. Да. Она родила окэсто, словно специально, чтоб сблизиться с доверчивой землянкой. Какой шикарный повод, общая тема для разговоров - где совет попросить, где самой посоветовать, а заодно и выведать что-нибудь. И главное - как вовремя. Пошла к сленгирам после того постановления Гвидэра и вот, через 5 месяцев после рождения наследников, запищал окэсто и в семье троуви.

Да, хорошо, что Рэй не делится с Аленой ни своими планами, ни мыслями, и тем более не посвящает в суть дел и возникших проблем, иначе, однозначно, та между делом, по недомыслию и в связи с природной женской болтливостью рассказала бы Массии, а та передала мужу.

А еще Эльхолия. Посмотришь –– ангелочек наивный, ранимое, кроткое создание, хрупкое и неприспособленное. Цветок оранжерейный. А на деле - мония! На Массию глянь –– сразу все ясно, крупными буквами, на лбу написано: стерва. Во избежание тяжких психических повреждений ближе, чем на эпс[1]не подходить! А здесь? На лице одно –– в душе другое…Ах, вот оно в чем дело!

Рэйс резко сел:

–– Завтра свадьба Иллана!

–– Ну, и? –– поджала губы Алена, с осуждением поглядывая на мужа: ему про одно, он про другое - чурбан бесчувственный! –– До сих пор забыть не можешь? Сколько уж прошло, а ты все злобствуешь.

Рэй скривился.

–– А тебе бы все убогих по голове гладить.

–– Да! Братец твой, между прочим, сволочь редкостная. Эльхолия и так с ним наплакалась, а, сколько еще отрицательных эмоций получит, ясновидцем быть не надо, так ясно. Одно не пойму - зачем она за него выходит?

–– Ты землянка, дитя чужого общества, поэтому ищешь мифическую любовь, она –– реальную выгоду.

–– Ага? И в чем ее выгода? А его?

–– Она станет сегюр-мэно. Он повысит свой статус и соответственно повысится пиетет.

–– Вот счастье-то,- всплеснула ладонями девушка.

Но Рэй уже не смотрел на жену, два и два складывал, пытаясь предугадать события.

Брат женится, хотя невооруженным глазом видно –– к невесте его тянет, как Рэйсли к Массии. Но статус. И Монтррой. Неудобно брату сестру вернуть, объяснять придется, а что? Какие доводы привести? Рассердится троуви и сложит свои полномочия, один Иллан останется и сам понимает - оконфузится на первом же совете. Правитель из него, как из Алены тэн. Это Рэй знает, что Монтррой ни за что с должностью троуви не расстанется –– честолюбив и тщеславен донельзя. Да, и отправь Эльхолию –– совет не поймет, посчитает его несостоятельным, раз ответственности за жену боится. И отец не позволит –– мгновенно все просчитает и быстро старшего охладит. Значит, свадьба состоится –– точно. А если сложить остальное?