Аверинцев Сергей
Из духовных стихов
x x x
Неотразимым острием меча,
Отточенного для последней битвы,
Да будет слово краткое молитвы
И ясным знаком -- тихая свеча.
Да будут взоры к ней устремлены
В тот недалекий, строгий час возмездья,
Когда померкнут в небесах созвездья
И свет уйдет из солнца и луны.
Стих об уверении Фомы
Глубину Твоих ран открой мне, Кровь за кровь и тело за тело, покажи пронзенные руки -- и мы будем пить от чаши;
сквозные раны ладоней, блаженны свидетели правды, просветы любви и боли. но меня Ты должен приготовить.
Я поверю до пролития крови, В чуждой земле Индийской, но Ты утверди мою слабость: которой отцы мои не знали,
блаженны, кто верует, не видев, в чуждой земле Индийской, но меня Ты должен приготовить. далеко от родимого дома,
Дай коснуться отверстого в чуждой земле Индийской
Сердца, копье войдет в мое тело, дай осязать Твою тайну,
копье пройдет мое тело, открой муку Твоего Сердца, копье растерзает мне сердце. сердце Твоего Сердца.
Ты назвал нас Твоими друзьями, Ты был мертв и вот жив вовеки, и мы будем пить от чаши, в руке Твоей ключи ада и смерти;
и путь мой на восход солнца, блаженны, кто верует, не видев, к чуждой земле Индийской,-но я ни с кем не поменяюсь.
и все, что смогу я припомнить Что я видел, то видел, в немощи последней муки: и что осязал, то знаю:
сквозные -- раны --ладоней копье проходит до Сердца и бессмертно -- пронзенное -и отверзает его навеки. Сердце.
x x x
Он сказал им: довольно.
Лука. 22:38
Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
Пять тысяч взалкавших в пустыне -
а у нас только две рыбы,
а у нас только пять хлебов?
Но Ты говоришь: довольно -
Что нам делать в час посещенья,
где престол для Тебя, где пурпур?
Только ослица с осленком
да отроки, поющие славу.
Но Ты говоришь: довольно -
Иерей, Иерей наш великий,
где же храм, где злато и ладан?
У нас только горница готова
и хлеб на столе, и чаша.
Но Ты говоришь: довольно -
Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
На Тебя выходят с мечами,
а у нас два меча, не боле,
и поспешное Петрово рвенье.
Но Ты говоришь: довольно -
А у нас -- маета, и морок,
и порывы, никнущие втуне,
и сознанье вины неключимой,
и лица, что стыд занавесил,
и немощь без меры, без предела.
Вот что мы приносим, и дарим,
и в Твои полагаем руки.
Но Ты говоришь: довольно -
Стих о святой Варваре.
услышишь, как воют над Диоскор говорит к Варваре, гробом. к дочери обращает слово:
Богатый и бодрый пляшет, -- Варвара, дочь моя, Варвара, убогий и хворый плачет. я велю рабам выстроить башню.
Голос сильного -- грозен,
голос слабого -- робок. У самого берега моря башню для твоего девства. Голос Кесаря -- над миром,
и никто ему не прекословит.-Рабы мои выстроят башню по мысли своего господина. Диоскор уехал из дома,
в доме -- дочь его Варвара. Два окна они в башне устроят, одно -- на сушу и одно -- на море: -- Рабы отца моего Диоскора,
примите от меня ласку. одно -- во славу богов суши, одно -- во славу богов моря. Я накормлю вас досыта
и сама послужу вам на пире, Таков приказ господина, смерть -- кара за ослушанье. я сама вам ноги омою
и вынесу отборные яства; -- Диоскор, Диоскор, отец мой, что увижу я в окна башни? после отпущу вас на волю
на четыре стороны света. -- В окно ты увидишь сушу, в другое увидишь море. Только сотворите мне милость,
три окна мне устройте в башне, Косны устои суши, буйны пучины моря. во имя Отца и Сына
и Господа Святого Духа.-Род приходит, и род проходит, но земля и море -- вовеки; Диоскор в дом свой вернулся
и на третье окно дивится: что было, то и будет вечно, и нет нового под солнцем. -- Варвара, дочь моя, Варвара,
что в третье окно ты видишь? -- Диоскор, Диоскор, отец мой, что увижу я в окна башни? -- Я вижу в рубище славу
и свет -- в темнице -- Большие звери терзают малых непроглядной. на суше и в пучине моря;
Рабы ликуют в оковах, кривого прямым не сделать, и дитя смеется под розгой. и человек -- злее зверя.
До крови, до кости, до боли, Сердца людей -- жесткие камни, до конца и без конца -- радость. и слава Кесаря -- над миром.
И земля, и море проходит, Рука его легла на сушу, но любовь пребывает вовеки. другая рука -- на море.
-- Варвара, дочь моя, Варвара, -- Диоскор, Диоскор, отец мой, что в третье окно ты видишь? что услышу я в окна башни?
-- Я вижу лицо Друга -- Услышишь, как поют на за сквозными просветами свадьбе, ставней:
на челе Его -- кровавые росы, и в кудрях Его -- влага ночи.
Голова Его клонится тяжко, и нет ей на земле покоя.
Я отворила Ему сердце, я вкусила от ломимого хлеба.
-- Варвара, дочь моя, Варвара, что в третье окно ты слышишь?
-- Я слышу, как поет дева в руках мучителей, в темнице:
отнята ее земная надежда, и Жених ее с нею навеки.
И никто не научится песни, что поют перед престолом Агнца;
кто однажды ее услышал, пойдет за нею навеки.
-- Варвара, дочь моя, Варвара, меч мой творит Кесаря волю.
Моею отцовскою рукою сотворю я Кесаря волю.
-- Да будет воля Отца и Сына и Господа Святого Духа!
БЛАГОВЕЩЕНИЕ
Вода, отстаиваясь, отдает
осадок дну, и глубина яснеет.
Меж голых, дочиста отмытых стен,
где глинян пол и низок свод; в затворе
меж четырех углов, где отстоялась
такая тишина, что каждой вещи
возвращена существенность: где камень
воистину есть камень, в очаге
огонь -- воистину огонь, в бадье
вода -- воистину вода, и в ней
есть память бездны, осененной Духом,-
а больше взгляд не сыщет ничего,-
меж голых стен, меж четырех углов
стоит недвижно на молитве Дева.
Отказ всему, что -- плоть и кровь; предел
теченью помыслов. Должны умолкнуть
земные чувства. Видеть и внимать,
вкушать, и обонять, и осязать
единое, в изменчивости дней
неизменяемое: верность Бога.
Стоит недвижно Дева, покрывалом
поникнувшее утаив лицо,
сокрыв от мира -- взор, и мир -- от взора;
вся сила жизни собрана в уме,
и собран целый ум в едином слове
молитвы.
Как бы страшно стало нам,
когда бы прикоснулись мы к такой
сосредоточенности, ни на миг
не позволяющей уму развлечься.
Нам показалось бы, что этот свет
есть смерть. Кто видел Бога, тот умрет,-
закон для персти.
Праотец людей,
вкусив и яд греха, и стыд греха,
еще в Раю искал укрыть себя,
поставить Рай между собой и Богом,
творенье Бога превратив в оплот
противу Бога, извращая смысл
подаренного чувствам: видеть все -
предлог, чтобы не видеть, слышать все -
предлог, чтобы не слышать; и рассудок
сменяет помысл помыслом, страшась
остановиться.
Всуе мудрецы
об адамантовых учили гранях,
о стенах из огня, о кривизне
пространства: тот незнаемый предел,
что отделяет ум земной от Бога,
есть наше невнимание. Когда б
нам захотеть всей волею -- тотчас
открылось бы, как близок Бог. Едва
достанет места преклонить колена.
Но кто же стерпит, вопрошал пророк,
пылание огня? Кто стерпит жар
сосредоточенности? Неповинный,
сказал пророк. Но и сама невинность
с усилием на эту крутизну
подъемлется.
Внимание к тому,
что плоти недоступно, есть для плоти
подобье смерти. Мысль пригвождена,
и распят ум земной; и это -- крест
внимания. Вся жизнь заключена
в единой точке словно в жгучей искре,
все в сердце собрано, и жизнь к нему
отхлынула. От побелевших пальцев,
от целого телесного состава
жизнь отошла -- и перешла в молитву.
Колодезь Божий. Сдержана струя,
и воды отстоялись. Чистота
начальная: до дна прозрачна глубь.
И совершилось то, что совершилось:
меж голых стен, меж четырех углов
явился, затворенную без звука
минуя дверь и словно проступив
в пространстве нашем из иных глубин,
непредставимых, волей дав себя
увидеть,-- тот, чье имя: Божья сила.
Кто изъяснял пророку счет времен
на бреге Тигра, в огненном явясь
подобии. Кто к старцу говорил,
у жертвенника стоя. Божья сила.
Он видим был -- в пространстве, но пространству
давая меру, как отвес и ось,
неся в себе самом уставы те,
что движут звездами. Он видим был
меж голых стен, меж четырех углов,
как бы живой кристалл иль столп огня.
И слово власти было на устах,
неотвратимое. И власть была
в движенье рук, запечатлевшем слово.
Он говорил. Он обращался к Ней.
Учтивость неба: он Ее назвал
по имени. Он окликал Ее
тем именем земным, которым мать
Ее звала, лелея в колыбели:
Мария! Так, как мы Ее зовем
в молитвах: Благодатная Мария!
Но странен слуху был той речи звук:
не лепет губ, и языка, и неба,
в котором столько влажности, не выдох
из глуби легких, кровяным теплом
согретых, и не шум из недр гортани,-
но так, как будто свет заговорил;
звучание без плоти и без крови,
легчайшее, каким звезда звезду
могла б окликнуть: "Радуйся, Мария!"
Звучала речь, как бы поющий свет:
"О, Благодатная -- Господь с Тобою -
между женами Ты благословенна --"
Учтивость неба? Ум, осиль: Того,