Ельцин и торчки (политическая сказка)
Дмитрий Гайдук
В общем, вот такая тема: типа весь мир — Божий компьютер, а мы в нем файлы. И это сразу многое объясняет — например, почему одни люди сразу запускаются, или почему вирусы. Вот, например, один человек едет в зеленоградском автобусе, и вдруг превращается в депутата Жириновского. И сразу думает: а зачем я еду в Зеленоград, мне же сегодня в Думу бы надо бы, поприкалываться с этих козлов всенародно избранных, журналистов поразвлекать и вобще оттянуться. И едет в Думу.
А там возле входа уже толкутся человек пятнадцать таких же точно Жириков и ждут начальника охраны, чтобы он пришел и решил, кого пропускать. А пока начальник пришел, так еще десяток Жириков подвалило. И причем у всех депутатские ксивы в полном порядке. А охрана их пускать не хочет, потому что она сегодня уже восемь Жириков внутрь пропустила, и теперь изнутри раздается непонятный шум, типа как будто оно сейчас вот–вот взорвется.
Так вот: наш Жирик, как самый сообразительный, сразу понял, что в мире началась очередная непонятка и надо срочно эвакуировать семью и самому, по возможности, свалить куда подальше, пока лишних Жириков отстреливать не начали. Приезжает домой, а оттуда как раз Жирика выносят и грузят в упаковочную машину с мигалкой. А тот упирается, в упаковку лезть не хочет и кричит на ментов разные обидные вещи. А возле подъезда собралась толпа народа, говорят: сегодня уже четвертого Жирика забирают. И тут следом за ментами выходит еще один Жирик, вместе с семьей и чемоданами, садится в такси и отбывает в неизвестном направлении.
Но это история вобще–то не про Жирика, а на самом деле это история про Ельцина и торчков. Идет, значит Ельцин по улице и вдруг видит торчков. Он говорит: привет, торчки. А торчки ему отвечают: привет, Ельцин. А ты глюк или на самом деле? Ельцин им говорит: я не глюк, я на самом деле. Тогда торчки ему говорят: а давай мы тебе паравоз дунем. А Ельцин спрашивает: а это не больно? Тут торчки ему объясняют, что такое паравоз, и даже демонстрируют на одном из паравозолюбивых товарищей. Ельцин подумал и говорит: нет. Давайте я лучше так хапону. И хапает как пионер, честно и добросовестно, на полную катушку. А потом говорит: во, как клево, оказывается! Прям на десять лет помолодел! Вот это гораздо лучше, чем эту водку галимую жрать, тем более что врачи уже давно запретили. А лучше ганджа курить и с торчками тусоваться.
И вот начинают они тусоваться. А тут явились менты и стали ксивы проверять, а у Ельцина ксивы нет. Он говорит: вы что, мужики, меня не узнаете? Я же, елы–палы, президент Ельцин. А менты ему на это: если ты президент, то почему такой укуренный? И почему без охраны? Короче, поехали с нами в участок до выяснения. И грузят его вместе с торчками в желто–синюю упаковку.
Приехали, короче, в участок. Ельцин говорит: а где тут у вас телефон? Мне домой позвонить надо. А они ему: а может тебе еще и кофе в постель? Он им: не хер стебаться, я же по закону имею право на один звонок. А они ему: старик, ты б вобще молчал за свои права, а то сейчас свяжем тебя как буйного, будешь знать, как с торчками тусоваться да за президента себя выдавать. И закрывают их всех в обезьянник.
И сидит, короче, президент Ельцин вместе с простыми торчками в обезьяннике. А тут по радио передают: президент Ельцин сегодня вышел из дома и пропал неизвестно куда. Менты сразу понимают, в какую каку они вляпались и что им за это будет. И что теперь делать? Выпустить его — плохо, не выпускать — опять плохо. А вот если его дубинками забить и на соседний участок подбросить? Это вроде бы нормально, все нормальные люди так делают, и если сделать все как надо, то за это ничего не будет.
И вот, короче, решили они Ельцина забить. Открывают обезьянник и говорят: торчки, на выход и по домам! А ты, дед, останься, у нас с тобой разговор будет.
Но тут торчки ментам говорят: короче, так. Или мы сейчас с дедом вместе выходим, или никуда не идем, пока начальство не прибудет. А менты говорят: вы что, оборзели? Хотите вместе с дедом мер физического воздействия огрести? А торчки говорят: конечно, не хотим. Кто ж мер физического воздействия хочет? Вы ж, небось, тоже мер физического воздействия получать не любите? А менты говорят: а оно вас совершает половой акт, чего мы любим, а чего не любим? А ну, валите из камеры по–быстрому!
Тут торчки говорят: короче, так. Или мы сейчас с дедом вместе выходим, или никуда не идем. Пока начальство не прибудет. И на весь этот шум как раз выходит из кабинета начальство: усатый капитан хохляцкого вида. Он–то уже по радио все слышал, но делает вид, что не слышал. И говорит: что за шум? Тут менты с торчками наперебой начинают задвигать ему свои версии происшедшего; а он прерывает их решительным жестом и спрашивает: нашли что–нибудь?
Менты говорят: нет. Все у них уже внутри. Тогда капитан спрашивает: а чего они тут сидят?
Тут снова начинается безобразный шум, и в конце концов капитан приказывает всех выпустить и идет проверять следующий обезьянник. А там сидят два мужика примерно одинакового возраста: один трезвый, но сам лохматый–бородатый, на бомжа слегка похожий, второй — такой вот пьяный слегка, но вобще весь такой аккуратненький–интелигентненький, типа преподаватель из вуза. Что–то они там не поделили возле ларька, вроде драку устроили, а тут их и повязали.
Зовет их капитан к себе в кабинет, проверяет у преподавателя паспорт, а там написано: Гайдук Дмитрий Александрович, 20.03.1964, г.Днепропетровск. И в натуре, преподаватель из МГУ. Проверяет у второго паспорт, а там тоже написано: Гайдук Дмитрий Александрович, 20.03.1964, г.Днепропетровск. И к тому же, гражданин Украины. А надо сказать, что капитан и сам Гайдук Дмитрий Александрович, и тоже из Днепропетровска, и родился тоже 20 марта 1964 года — вот ведь как любопытно!
Тут он начинает аккуратный такой наезд на Гайдука лохматого: давно ли в Москве? С какой целью? Где живете? Давно ли там живете? А раньше где жили? Тут выясняется, что днепропетровский адрес у них один и тот же; при этом Гайдук–доцент как–то странно начинает моргать и головой мотать. Видать, этот адрес ему тоже знаком.
Тогда капитан спрашивает напрямую: ну что, Гайдуки, а что вы делали в 1981 году, в июле месяце?
Гайдук–бородатый честно отвечает: в университет поступал. В Московский Государственный. Все экзамены сдал, баллов недобрал, не прошел. А Гайдук–доцент тоже честно отвечает: в МГУ поступал. Все экзамены сдал, с первого раза поступил. И тут капитан Дмитрий Гайдук понимает, что четыре Жирика с утра и Ельцин с торчками в обезьяннике — это вобще такая ерунда по сравнению с тем, что еще в природе бывает.
И говорит он обоим Гайдукам: а я ведь тоже в МГУ поступал. В восемьдесят первом году. Только вот первый экзамен завалил и ушел в армию. А после армии второй раз поступал, снова первый экзамен завалил и устроился работать в милицию. А зовут меня, между прочим, Гайдук Дмитрий Александрович, и родился я в Днепропетровске 20 марта 1964 года. Вот так–то.
Тут у бритого Гайдука отвисает челюсть, а лохматый–бородатый хитро улыбается говорит: а… не покурить ли нам по этому поводу? У меня ведь хитрая заначка есть. А усатый капитан Дмитрий Гайдук на это отвечает: оставь, Гайдук, свою хитрую заначку, из вещдоков возьмем. И дает лохматому характерную синеватую афганскую бОшку: нА вот, приколоти.
Короче, пыхнули они нехило, и доцент тоже с ними пыхнул, а потом посидели до утра, за жизнь поговорили, еще пару раз пыхнули, а утром пожелали друг другу всего хорошего и разошлись как в море корабли. Потому что любому ясно: три Гайдука в одной упаковке — это уже явный передоз.
