Метро

 Дорогие москвичи и гости столицы!

Московский Метрополитен – транспортное предприятие, связанное с повышенной опасностью.

«Тот, у кого хватит храбрости и терпения

всю жизнь вглядываться во мрак,

 первым увидит в нём проблеск света»

Глава 1

Кто это там? Эй, Артём! Глянь-ка!

Артём нехотя поднялся со своего места у костра и, перетягивая со спины на грудь автомат, двинулся во тьму. Стоя на самом краю освещённого пространства, он демонстративно, как можно громче и внушительней, щёлкнул затвором и хрипло крикнул:

- Стоять! Пароль!

Из темноты, откуда минуту назад раздавался странный шорох и глухое бормотание, послышались спешные, дробные шаги. Кто-то отступал вглубь туннеля, напуганный хриплым Артёмовым голосом и бряцанием оружия. Артём спешно вернулся к костру и бросил Петру Андреевичу:

- Да нет, не показалось. Не назвался, удрал.

- Эх ты, раззява! Тебе же было сказано: не отзываются – сразу стрелять! Откуда ж тебе знать, кто это был? Может, это чёрные подбираются!

- Нет… Я думаю, это вообще не человек был… Звуки очень странные… Да и шаги у него не человеческие были. Что же я, человеческих шагов не узнаю? А потом, если бы это чёрные были, так разве они хоть раз вот так убежали? Вы же сами знаете, Пётр Андреич – все последние разы чёрные сразу вперёд бросались – и на дозор нападали с голыми руками, и на пулемёт шли в полный рост. А этот удрал сразу… Какая-то трусливая тварь.

Ладно, Артём! Больно ты умный! Есть у тебя инструкция – и действуй по инструкции, а не рассуждай. Может, это лазутчик был. Увидел, что нас здесь мало – и, превосходящими силами… Может, нас сейчас здесь прихлопнут за милую душу, ножом по горлу, и станцию всю вырежут, вон как с Полежаевской вышло, а всё потому, что ты вовремя не срезал гада… Смотри у меня! В следующий раз по туннелю за ними бегать заставлю!

Артём поёжился, представляя себе туннель за пятисотым метром и то, что туда однажды придётся идти. Это было действительно страшно. За пятисотый метр на север не отваживался ходить никто. Патрули доезжали до трёхсотого и, осветив пограничный столб прожектором со своей дрезины и убедившись, что никакая дрянь не перепозла за него, торопливо возвращались. Разведчики, здоровые прожжённые мужики, бывшие морские пехотинцы, и те останавливались на четырёхсот восьмидесятом, прятали горящие сигареты в ладонях и замирали, прильнув к приборам ночного видения. А потом медленно, тихо отходили назад, не спуская глаз с туннеля и ни в коем случае не оборачиваясь к нему спиной.

Дозор, в котором они были, стоял на пятисотом метре, в пятидесяти метрах от пограничного столба. Но граница проверялась раз в день, и осмотр закончился уже несколько часов назад. Теперь их пост был самым крайним, а за те часы, которые прошли со времени последней проверки, все твари, которых патруль мог спугнуть, наверняка снова начали подползать. Тянуло их как-то на огонёк, поближе к людям…

Артём уселся на своё прежнее место и спросил:

- А что там с Полежаевской случилось?

И хотя он уже знал эту леденящую кровь историю, ему рассказывали её уже челноки на станции, но его тянуло послушать её ещё раз, как неудержимо тянет детей на страшные байки о безголовых мутантах и упырях, похищающих младенцев.

- С Полежаевской? А ты не слышал? Странная история с ними вышла. Странная и страшная. Сначала у них разведчики стали пропадать. Уходили в туннели и не возвращались. У них, правда, салаги разведчики, не то что наши, но у них ведь и станция поменьше, и народу там не столько живёт… Жило. Так вот, стали, значит, у них пропадать разведчики. Один отряд ушёл – и нет его. Сначала они думали, что он задерживается, а у них там ещё туннель петляет, ну совсем как у нас (Артёму стало не по себе при этих словах), и ни дозорам, ни тем более со станции, ничего не видно, сколько не свети. Так их нет и нет, полчаса их нет, час их нет, два их нет. Казалось бы, ну уж где там пропасть, - всего ведь на километр уходили, им ведь и запретили дальше идти, да они и сами не дураки… В общем, так их и не дождались, послали усиленный дозор их искать, ну те их искали-искали, кричали-кричали, но всё зря. Нету. Пропали. И ладно ещё, что никто не видел, что с ними случилось. Плохо ведь что – слышно ничего не было… Ни звука. И следов никаких.

Артём уже начал жалеть, что попросил Петра Андреича рассказать о Полежаевской. Пётр Андреич то ли был более осведомлён, то ли сам выдумывал, только рассказывал он такие подробности, какие и не снились челнокам, уж на что те были и мастера и любители рассказать байку и сообщить последние новости. И от подробностей этих мороз шёл по коже, и совсем уж неуютно становилось даже у костра, и любые, даже совсем безобидные шорохи из туннеля будоражили воображение.

- Ну так вот. Ну, стрельбы слышно не было, те и решили, что разведчики, наверное, ушли от них – недовольны, может, чем-то были, ну и сбежали. Ну и шут с ними. Хотят лёгкой жизни, хотят со всяким отребьем мотаться, с анархистами всякими, пусть себе мотаются. Так и решили. Так им проще было думать. Спокойнее. А через неделю ещё одна разведгруппа пропала. Те вообще не должны были за семьсот метров заходить. И опять та же история. Ни звука, ни следа. Как в воду канули. Тут у них на станции уже забеспокоились. Это уже непорядок – когда за неделю два отряда исчезают. С этим уже надо что-то делать. Меры, значит, принимать. Ну, они выставили на трёхсотом метре кордон. Мешков с песком натаскали, пулемёт установили, прожектор, по всем правилам фортификации. Послали на Беговую гонца – у них там с Беговой и с 1905 года конфедерация, раньше Октябрьское Поле тоже было с ними, но потом там что-то случилось, никто не знает точно, что, авария какая-то, и жить там стало нельзя, и с него все разбежались, ну да это неважно. Послали они на Беговую гонца – предупредить, что что-то неладное творится, и о помощи в случае чего попросить. И не успел первый гонец до Беговой добраться, дня не прошло – они ещё ответ обдумывали – как прибегает второй, весь в мыле, и рассказывает, что усиленный кордон их весь погиб, ни единого выстрела не сделав. Всех перерезали. И словно во сне зарезали – вот что страшно-то! А ведь они и не смогли бы заснуть после всего страха, не говоря уж о приказах и инструкциях. Тут на Беговой поняли, что если уж сейчас ничего не сделать – скоро та же петрушка и у них начнётся. Снарядили ударный отряд – около сотни человек, пулемёты, гранатомёты, профессионалы, ветераны… У них, конечно, заняло это времени порядком. Дня полтора. Гонцов они пока обратно отослали, с обещанием помочь. И через полтора дня отправили этот отряд на помощь. А когда отряд вошёл на Полежаевскую, там уже ни одной живой души не было. И тел не было, только кровь повсюду. Вот так вот. И чёрт знает, кто это сделал. Я вот не верю, что люди такое вообще сделать могут.

- А с Беговой что стало? – не своим голосом спросил Артём.

- Ничего с ними не стало. Увидели, что такое дело, и взорвали туннель, который к Полежаевской вёл. Там такой завал, я слышал, метров сорок засыпано, без техники не разгребёшь, да и с техникой-то, пожалуй, не очень, а где её возьмёшь, технику? Она уже лет пятнадцать как сгнила напрочь, техника-то…

Пётр Андреич замолчал, глядя в огонь. Артём кашлянул негромко и признался:

- Да… Надо, конечно, было стрелять… Дурака я свалял.

С юга, со стороны станции, послышался крик:

- Эй там, на пятисотом! У вас всё в порядке?

Пётр Андреич сложил руки рупором и прокричал в ответ:

- Подойдите поближе! Дело есть!

Из туннеля, от станции, светя карманными фонарями, к ним приближались три фигуры, наверное, дозорные со трёхсот пятидесятого метра. Подойдя к костру, они потушили фонари, и присели рядом.

- Здорово, Пётр! Это ты сегодня здесь? А я думаю, - кого сегодня на пятисотый поставили? – поздоровался их старший, выбивая из пачки папиросу.

- Слушай, Андрюха! У меня парень видел здесь кого-то. Но выстрелить не успел… В туннель отошло. Говорит, на человека похоже не было.

- На человека не похоже? А как выглядит-то? – обратился тот к Артёму.

- Да я и не видел… Я только спросил пароль, и оно сразу обратно бросилось, на север. Но шаги не человеческие были – лёгкие какие-то, и очень частые – как будто у него не две ноги, а четыре…

- Или три! – подмигнул Андрей Артёму, делая страшное лицо. Артём поперхнулся, вспомнив истории о трёхногих людях с Филёвской линии, где часть станций лежала на поверхности, и туннель шёл совсем неглубоко, так что защиты от радиации не было почти никакой. Оттуда и расползалась по всему метро всякая трёхногая, двухголовая и прочая дрянь.

Андрей затянулся папиросой и сказал своим:

- Ладно, ребята, если мы уже пришли, то почему бы здесь не посидеть? К тому же, если у них тут опять трёхногие полезут – поможем. Эй, Артём! Чайник есть у вас?

Пётр Андреич встал сам, налил в битый и закопченный чайник воды из канистры и повесил его над огнём. Через пару минут чайник загудел, закипая, и от этого звука, такого домашнего и уютного, Артёму стало теплее и спокойнее. Он оглядел сидящих вокруг костра людей – все крепкие, закалённые непростой здешней жизнью, надёжные люди. Этим людям можно было верить, на них можно было положиться. Их станция всегда слыла одной из самых благополучных на всей линии, - и всё благодаря тем людям, которые тут подобрались. И всех их связывали тёплые, почти братские отношения.

Артёму было уже за двадцать, и родился он ещё там, наверху, и был он ещё не такой худой и бесцветный, как все родившиеся в метро, не осмеливавшиеся никогда показываться на поверхность, боясь не только радиации, но и испепеляющих, губительных для подземной жизни солнечных лучей. Правда, Артём и сам в сознательном возрасте бывал наверху всего раз, да и то только на мгновенье – радиационный фон там был такой, что чрезмерно любопытные изжаривались за пару часов, не успев нагуляться вдоволь и насмотреться на диковинный мир, лежаший сверху.