Дмитрий Глуховский
ПАНСПЕРМИЯ
— Надо! — твердо сказал Сергей.
Кореянка, зачарованно уставившись в его стальные глаза, безвольно кивнула. Еще когда по старинной советской традиции они всем экипажем семнадцатой экспедиции смотрели «Белое солнце пустыни», полуторачасовой фильм без перевода, в фойе байконуровской гостиницы «Космонавт», она знала, как все будет. Сергей тогда время от времени наклонялся к ней, чтобы нашептать на ухо перевод очередной шутки или киноцитаты, высеченной в граните времен, но она слышала только его чеканное русское «р». От него веяло спортивным мужским одеколоном, свежим и сладковатым. И каждый раз, когда он щекотал ее ушки своим мятным дыханием, когда она слышала его мягкое рычание, ее сердце на миг переставало биться. И когда за несколько секунд до старта он приподнялся, чтобы еще раз проверить, надежно ли ее тело опутано ремнями, и успокаивающе прикрыл ее руку своей ладонью, она уже отдалась судьбе.
Ее мечта о космосе началась с пубертантных грез о космонавтах. И почему-то не Нил Армстронг, не Эдвин Олдрин глядели со стены тесной девичьей спаленки в ее кровать. Нет, сияющая улыбка русского пионера манила ее стократ сильней. Она знала, что Гагарин погиб еще до того, как она появилась на свет. Но вырезанный из журнала черно-белый портрет в низком разрешении испускал почти видимую глазу ауру запретной чувственности. Он был русский, и любить его не полагалось. Он был павшим героем, и это придавало ему сходство с протагонистом любимых анимэ. Он был первым в космосе. И у нее он тоже стал первым.
— You have to, — ободряюще кивнул Олег. — It is an order. He’s Commander of the Expedition 17, so he’s your Commander, too.[1]
— The command hasn’t been handed over yet, — возразила Пегги Уитсон. — I’m still in charge here. And I officially object it. If you dare to consume alcohol onboard the ISS, I will formally complain to NASA.[2]
— Come on, Peggy! — бортинженер Маленченко сделал бровки домиком. — It was a hard long day. We’ve been so busy working, and then that press conference… We need to relax![3]
— Oh Yuri, — Уитсон недовольно нахмурилась. — You start reminding me of those ridiculous ever-drunk Soviet cosmonauts from our stupid movies…[4]
— Peggy, please! — вступил наконец и сам Сергей. — You know that it is a very special day for us three…[5] Еще немного дожать ее, ребята, — шепнул он Юрию и Олегу Кононенко.
— Very special day, — подтвердил Кононенко. — Very.[6]
— Oh guys, come on… — голос Пегги дрогнул. — You can’t be serious…[7]
— The 12th of April![8] — на всякий случай уточнил Волков.
Пегги растерянно оглянулась на своего соотечественника. Но Гаррет Рейзмэн, с интересом наблюдавший за ходом прений, поспешно отвернулся и забегал пальцами по клавишам компьютера.
— The day of Cosmonautics![9] — торжественно объявил Сергей.
— Goddamn, I know it, believe me! We’ve been celebrating it the whole freaking day! This press conference, and these wonderful Korean salads, — Пегги сердито сверкнула глазами на кореянку. — Personally, I think we’ve been celebrating too much.[10]
— Сеансов связи сегодня больше не будет? — негромко уточнил Кононенко у Волкова.
— Я сказал, оборудование будет на профилактике. И вообще, у нас сейчас официально сон. Часа два точно в запасе есть. Отключай камеры.
— Peggy, it is safe, no one will know, — заверил упрямую американку Волков. — Word of officer![11]
— Excuse me? Oh, whatever! Okay, guys… Anyway, with this mission I’ve just set a new world record, I don’t care, I can quit. Think about your careers yourself, what the hell I have to be your mummy… — Уитсон взъерошила челку. — Happy Day of Cosmonautics, people![12]
— О! — одобрительно загудел Кононенко, извлекая из кармана соску и отбирая у Волкова бутылку.
Движения его были скупы и отточены до совершенства. Детская соска была натянута на оголенное горлышко со скоростью, которой позавидовала бы любая профессионалка. Ни единой капли драгоценного напитка не было пролито зря. Отвинченная пробка крохотным Sputnik’ом отправилась в космическое странствие по собственной игрушечной орбите.
Кононенко почтительно передал сосуд командиру Семнадцатой экспедиции. Тот отсалютовал бутылкой суровой американке и подмигнул затрепетавшей Ли Со Ен.
— Dear colleagues, — начал он. — Exactly forty-seven years ago Yuri Gagarin was here, on the orbit. And he was the first human ever to do it. My father knew him personally, you know. Gagarin told him once he saw things during his flight… So every time someone was said Gagarin was the first in space, he would always correct this man. Only the first human, he always insisted…[13]
Он говорил и говорил на своем чудном и чудесном русском английском, и Пегги Уитсон уже морщинисто улыбалась, и Гэррет Рэйзмэн, осмелев, показался из-за своего компьютера и потянулся к людям… А Ли Со Ен плыла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно слились две улыбки: мальчишеская, задорная — молодого русского командира, и порочная, зовущая — черно-белого Юрия Гагарина с портрета в ее спаленке. И глаза Волкова блистали отражением звезд, увиденных Гагариным. Он воплотился в этом человеке и нашел ее. Теперь она была в этом уверена.
— So, let’s drink to the continuation of our international cooperation of space exploration, and to Yuri Gagarin, who paved the road to space for all of us, so that we could meet each other![14] — закруглил свое выступление Волков и джентельменски вручил бутылку Пегги.
— Na zdrovye! — сдержанно откликнулась та.
Уитсон, которая на правах командира, сдающего космическую вахту, должна была первой пригубить vodka, отнеслась к этой почетной обязанности донельзя формально и с видимым облегчением вернула бутылку русскому.
— Все-таки боится, что свой же америкос и стуканет, — сквозь зубы поделился Маленченко с Кононенко.
— Ну и бог с ней, — тоже невнятно, стараясь не двигать губами, чтобы не попортить широкий дружественный оскал, ответил Олег.
- На здоровье! — принял вахту Волков и, решительно обхватив губами соску, сделал большой глоток. — So, So-Yeon Yi, where are your famous Korean salads now?[15] — обратился он к девушке.
Ли Со Ен зарделась, попыталась было поклониться, но не рассчитала сил и ушла в сальто. Вынырнула она из него совершенно пунцовая от смущения, и опытный космонавт, чтобы сгладить неловкость, в нарушение штабной культуры протянул бутыль сразу ей. Кореянка, неожиданно даже для себя самой, вцепилась в сосуд, приникла к нему и отважно вдохнула огненную жидкость. Алкоголь ласково притронулся к ее сознанию, навевая игривые ассоциации, заставляя вытянутое бутылочное горлышко с соской на конце превращаться… Превращаться…
— I’ll bring the salads… Sergey, — Ли Со Ен отчаянно попыталась взять себя в руки. — Did you like the kchim-chi cabbage salad? The hot one?[16]
— Oh yeah… I always like it hot,[17] - вальяжно растягивая гласные, ответил Волков.
Бутылка пошла по кругу. Пегги, сославшись на усталость, покинула компанию, но Гэррет остался. После полугодового отсутствия тренировок и с учетом невесомости, поллитра по неизвестным астрофизическим формулам по воздействию приравнивались к полутора. Через несколько раундов Волков, увлекшись спором с Рэйзмэном, потерял кореянку из фокуса. Салат из капусты кхимчи пользовался оглушительной популярностью. Ли Со Ен, время от времени пытаясь встретиться взглядом с Сергеем, пела для Маленченко и Кононенко свою любимую песню «Отвези меня на Луну». Сквозь иллюминаторы в кабину с нескрываемым любопытством заглядывала Земля, ожидая развязки.
— I’ll tell you what, — обычно сдержанный Рэйзмэн распалился и жестикулировал с такой силой, что с трудом удерживался на месте. — I am no rookie in this space business. I’ve graduated California Tech. And I don’t believe in all this black cats crap… But look… The more I learn about organic chemistry, the more I think about life on Earth… The less I believe it could just appear out of nowhere… I’m telling you. It was created. We all were created. There’s God’s hand in it.[18]
— Garrett! — горячился Волков. — You know, religion is back in fashion in Russia. But communism had one right thing: materialism. And you will not convince me that this entire fucking Universe, — он подплыл к иллюминатору и махнул рукой на звезды, крупные и яркие, как в Сочи, — was just created by someone.[19] Дудки!
— Okay! Okay! But do you seriously believe that life has just occasionally appeared on Earth? Do you really think that it has never existed elsewhere, and then, nowhere but on our goddamn little planet it just occasionally sprang up? Come on![20] — Рэйзмэн вернулся от иллюминатора к бутылке.
— О чем они спорят? — спросил Маленченко у Кононенко.
— Откуда взялась жизнь на Земле, — нетвердо отозвался тот.
— До вопроса жизни на Марсе еще не дошли?
— Приближаются, — оценил ситуацию Кононенко.
— The so-called «vodka effect», — ухмыльнулся Маленченко. — Мужики! — вмешался он в дискуссию Волкова и Рэйзмэна. — Have you ever heard of the Panspermia theory?
