Александр Гаррос, Алексей Евдокимов
Фактор фуры
Новый роман рижских авторов продолжает линию их предыдущих книг. Перед нами отменный триллер, стремительно набирающий обороты и в итоге из детективного «квеста» с загадочными смертями и жуткими совпадениями перерастающий в энергичный «экшн».
Юрия Касимова, невысокого полета провинциального российского предпринимателя, «кидает» его собственный друг и партнер. Оставшись без бизнеса, но зато с большими проблемами с местными авторитетами, он подряжается участвовать в странном научном эксперименте. В ходе этого эксперимента он должен за счет некого загадочного европейского фонда в течение месяца путешествовать по Европе и отсылать по электронной почте отчеты об увиденных в пути странностях. Путешествие, поначалу представлявшееся чем-то вроде бесплатной турпоездки, на поверку оказалось полным смертельных опасностей трипом, с чередой загадочных убийств, разборками организованной преступности с международными спецслужбами и мировыми заговорами с участием отставных звезд Голливуда.
Путь из страны в страну, который в соответствии с условиями эксперимента должен был быть спонтанным, выглядит кем-то направляемым. Удивительные события маскируются под проделки чьей-то дьявольски злокозненной воли. Однако на поверку весь этот криминально-конспиролигическо-приключенческий винегрет оказывается результатом череды почти неправдоподобных случайностей и совпадений. В этом, собственно говоря, соль романа.
На соответствующую мысль наводит и название книги - фактор фуры - выражение, означающее некую поправку на непредсказуемость, и настойчивый лейтмотив громких катасторф, в большинстве которых повинны трагические случайности.
Именно исследование роли случайностей в закономерности является целью странного эксперимента, в котором участвует главный герой «Фактора Фуры», но в действительности романа случайность перевешивает все закономерности. Сцепления форс-мажорных обстоятельств оказываются куда причудливее самых изощренных параноидальных построений. В общем, сколько ни строй Вавилонских башен, ни организуй тайных заговоров, ни изображай из себя Господа Бога, а все равно настанет момент, когда дурацкая случайность порушит все твои грандиозные планы, - такой вот гимн человеческой скромности.
Рижский писательский дуэт Гарро-Евдокимов дебютировал несколько лет назад с зубодробительным триллером под прихотливым названием «[Голово]ломка». Часть читательской аудитории восприняла книгу с восторгом (и было за что - саспенс там был что надо, да и филологическая квалификация авторов сомнений не вызывала), а часть - с отвращением (и, опять-таки, было за что - своей кровавой условностью действие романа слишком сильно напоминало компьютерную «стрелялку»).
Надо признать, что к третьему по счету произведению мастерство и профессионализм Гарроса-Евдокимова очень заметно выросли. Книга получилась очень цельная, воспринимается гораздо более гладко, и при этом от нее решительно невозможно оторваться, равно как и предсказать, что ждет за очередным сюжетным поворотом, а авторский кругозор если кому и уступает про ширине, то только, наверное, какому-нибудь уж совсем Умберто Эко.
Еще одно несомненное достоинство книги - информативные путевые заметки (судя по всему, в ходе работы над книгой Гаррос и Евдокимов действительно побывали во всех описываемых ими странах), перемежающиеся с интересным авторским анализом происходящих в Европе социальных процессов. Правда, бросается в глаза нелюбовь писателей к русским, мусульманам, неграм, женщинам (в книге они называются в лучшем случае «девками» и «тетками») и особенно молодым матерям (они все страшно орут матом на своих детишек), да и вообще всем людям. Но, по крайней мере, авторы берут полную ответственность за свою мизантропию, цитируя в начале книги надпись на майке прохожего: «У меня не предубеждений. Я ненавижу всех!».
Маша Гаврилова, КМ Литература
Предупреждение
Мы отдаем себе отчет в том, что на некоторых впечатлительных читателей данный текст может произвести впечталение русофобского. Не собираясь оправдываться, оговоримся лишь, что абсолютно вся приведенная в нем фактография и статистика, касающаяся России (как, впрочем, и Европы), - абсолютно документальна. Все мерзости русской жизни, описанные в романе, реальны - разве что локализованы авторским произволом в одном условном городе, тогда как в реальности адвокатов бейсбольными битами убивали в Москве, страусу из зоопарка ноги ломали в Ростове-на-Дону, а иностранцев резали в Воронеже. Да, разумеется, в подборе фактов мы были тенденциозны - но не клеветали на историческую родину ни в чем.
Впрочем, с таким же успехом мы заслужили обвинений в ненависти, например, к арабам… В ответ на все это можем только процитировать надпись, виденную как-то на майке прохожего: «У меня нет предубеждений. Я ненавижу всех!»
Благодарности
Мы искренне благодарим своих коллег Александра Краснитского и Марину Овсянникову за ценные консультации. Спасибо Янису Белевичу, Андрею Мальцеву, Полу и Ребекке из издательства «Чат-то энд Виндус», Луиджи из издательства «Мондадори» и Наташе из «Лимбус Пресс» - за полученную нами возможность съездить в страны, где происходит действие романа.
Спешим также засвидетельствовать свое глубочайшее омерзение чиновникам Латвии и Евросоюза, сделавшим все от них зависящее, чтобы лишить вышеупомянутой возможности нас в числе полумиллиона жителей Латвии нетитульного происхождения, - и вообще долгие годы по мере возможности портящим нам жизнь. Имейте в виду: мы вас тоже терпеть не можем.
Часть первая Сентябрь
1
В Европу я въехал совсем рано, на рассвете. Проморгался, зевая и размазывая по слегка одеревенелой морде остатки пунктирного дорожного сна, сгреб в несколько приемов разбросанное по двум соседним креслам тело, хрустнул каким-то из локтевых суставов, повертел головой, разминая затекшую шею… и увидел все - сразу и целиком, единым махом, с высоты этого моста, пропускающего под собой танкеры и сухогрузы: повсюду, насколько хватало глаз, огромный, ни на что из до сих пор мне известного не похожий город, огромный город и огромную воду, переходящие друг в друга и нигде не кончающиеся. Нагревавшееся у меня за спиной невысокое, цветное еще, красноватое солнце текло в зеркальных гранях столпившихся впереди высоток бизнес-центра, сигналило из автомобильных стекол, растворялось в настолько далекой, что едва различимой ряби Босфора (сквозь которую пробирались какие-то катерки и по которой скользили фигурные скобочки чаек); и поскольку я сидел слева от прохода, то с моей стороны был крутой Галатский холм с островерхой генуэзской башней, с вытянувшимися вдоль его подножия забитыми причалами, и за ним - прозрачный утренний блеск длинного, увиливающего за пределы поля зрения Золотого Рога, а за тем - кучкующиеся на манер опят на очередных холмах купола и параллельные стержни минаретов, а еще дальше - белесая поверхность Мраморного моря с расставленными по ней кро-ошеч-ными силуэтиками судов.
Ни одной мысли спросонья не успело оформиться в башке, был лишь прибалделый восторг и - наконец - то, чего я подспудно ждал с момента отрыва шасси «сто пятьдесят четвертой» «тушки» от мокрой бетонки чертовой родины, но дождался только сейчас, полтора дня спустя, в трехминутном промежутке между двумя континентами: чувство облегченного пофигизма, блаженной безответственности, счастливого отчуждения от всей этой дряни, всего свинства, к которому я был или не был причастен, в котором по своей или чужой вине изгваздался. От обыкновенного, предметного, брюшного - за собственную жизнь - страха. От стыда окончательного, показательного провала.
Вот так это и началось: скорость, высота, солнце, внезапное, полузабытое за последние лет сколько? - да уж чуть не десять с лишним - почти физиологическое ощущение свободы, плюс легкий сушняк после простенького местного винишка (что я полночи не скрываясь прихлебывал прямо из горла с попустительства молодого, сносно болтающего по-английски стюарда, или как его там, - пока сие окончательно не достало засевшего как раз на сиденьях позади меня другого турка, тоже из автобусного экипажа, но, видимо, старшего по званию, оказавшегося ревнителем не то исламских норм, не то общественного порядка, - этот второй по-турецки сделал втык молодому, а молодой тогда по-английски - мне…), плюс настойчивый голос мочевого пузыря: почему-то в Турции, даже в более чем приличных и современных машинах западных - я ехал на белоснежном «мерседесе» - марок, пусть и собранных здесь, в отличие от их европейских версий отсутствуют сортиры (тоже ислам не велит?), так что по пути им приходится регулярно тормозить…
Места этих остановок сами по себе стоили примечания, если не включения в отчет - здоровенные, вокзального масштаба павильоны, где в два часа ночи пребойко тусуются бесчисленные пассажиры постоянно сменяющихся на стоянке междугородних автобусов: хлещут вечный свой чай из вечных своих маленьких фигурных стаканчиков и даже лопают - глухой ночью! - блины, которые прямо тут же, у входа под навесом, сноровисто печет специальный мужик, а рядом с ним в стеклянном ящике взбивается белая масса, предположительно идентифицированная мной как айран. Здесь по-английски никто ни в зуб ногой, но не беда - в упор не въезжая в твое «tea» с акцентом, бармен прекрасно поймет простое «чай»: по-турецки это звучит точно так же… Я сидел там на каком-то парапетике под истошно иллюминированным сентябрьским небом, сонно передергивая плечами, курил духовитые здешние сигареты - и вдруг обнаружил по обе стороны от себя двух точно так же сидящих на том же парапете и так же курящих девиц: только обе были закутаны до пят и в хиджабах. Я понял, что странности начались.
