Юрий Брайдер, Николай Чадович

Особый отдел и пепел ковчега

Проси у бога благодать, а не удачу...

Глава 1

ДЖИНН ПО ИМЕНИ ЛАГАБ

Надзиратель, ещё совсем недавно надеявшийся на солидные чаевые, а сейчас и сам толком ничего не понимавший, доложил:

— Подследственный Обухов по вашему приказанию доставлен.

— Свободен, — не поднимая голову от раскрытого следственного дела, обронил Кондаков. — А вы, гражданин Обухов, не нервничайте зря. Проходите сюда и садитесь. Табуреточка, надо полагать, вам знакомая.

— Мне тут всё знакомое. Причём до тошноты. А вот вас и вашего ассистента вижу впервые. — Человек по фамилии Обухов глянул в глубь кабинета, где спиной к свету сидел ещё кто-то.

— Тогда познакомимся. Я оперативный сотрудник особого отдела, подполковник Кондаков Пётр Фомич. Представлять вам нашу стенографистку смысла не имеет. Она здесь исполняет чисто технические функции. Что касается ваших анкетных данных, то они содержатся в материалах дела. — Он похлопал куцепалой дланью по пухлой папке.

— Поймите, я только что выпущен под залог. — Обухов даже не пытался скрыть своё раздражение. — Выпущен по решению суда. Проще говоря, освобождён. И вдруг появляется оперативный сотрудник какого-то неведомого особого отдела. Всё это напоминает грязный шантаж!

— Поверьте, мы действуем исключительно в ваших интересах, — проникновенным тоном произнёс Кондаков. — Освобождение под залог не освобождает от уголовной ответственности. Это всего лишь изменение меры пресечения. Обвинения с вас не сняты. Доводы, приведённые вами в своё оправдание, несостоятельны. Все судебные экспертизы признали вас абсолютно вменяемым и дееспособным. Современная психиатрия не допускает возможности существования нескольких независимых личностей в одной телесной оболочке. Это, по меньшей мере, смешно. Однако благодаря вашим прежним заслугам и нынешним связям к расследованию привлечён особый отдел, специализирующийся на криминальных казусах, не укладывающихся в рамки здравого смысла и господствующих научных представлений. Мы постараемся вам помочь, но лишь при том условии, что вы будете предельно откровенны.

— Шесть недель я выворачивал душу перед вашими коллегами, — с горечью произнёс Обухов. — Никто из них даже не попытался понять меня.

— Это не совсем так, что доказывает моё присутствие здесь, — со значением произнёс Кондаков.

— И я могу надеяться, что ваше особое мнение будет учтено судом?

— Вне всякого сомнения.

— Хорошо, я согласен сотрудничать с вами. — Обухов, до этого сидевший как на иголках, устроился на казённом табурете поудобней.

— Рад, что мы нашли общий язык... Тогда без всяких околичностей перейдём к эпизоду, столь негативным образом повлиявшему на всю вашу дальнейшую судьбу. — Кондаков зашелестел страницами дела. — Как известно, в период с мая восьмидесятого по июнь восемьдесят третьего года вы проходили службу в составе так называемого ограниченного воинского контингента на территории Республики Афганистан. Хотелось бы уточнить вашу должность.

— Официально я числился советником царандоя, местной народной милиции.

— Хотите сказать, что на самом деле вы выполняли какие-то другие функции?

— Да. Я состоял в группе особого назначения «Самум», входившей в состав спецназа Главного разведуправления.

— «Самум»? — Кондаков задумался. — Никогда о такой группе не слыхал.

— И неудивительно. — Обухов еле заметно поморщился. — Мы проводили секретные операции в провинции Каттаган.

— К вашему сведению, мне приходилось бывать в тех краях, — сообщил Кондаков. — Хотя и в другие времена.

— Следовательно, вам доводилось слышать о полевом командире Хушабе Наджи, прозванном Безумным Шейхом.

— Что-то такое припоминаю, — кивнул Кондаков. — По-моему, он был этническим таджиком и принадлежал к верхушке шиитской секты исмаилитов.

— Совершенно верно. Местное население просто трепетало перед ним, считая потомком пророка Сулеймана.

— То бишь библейского царя Соломона? — уточнил Кондаков.

— Можно сказать и так.

— Как я понимаю, ваша группа охотилась именно за Хушабом Наджи?

— В тот период, о котором идёт речь, — да.

— И чем же завершилась эта охота?

— Нам удалось заманить Безумного Шейха в ловушку. В той схватке погибла большая часть личного состава «Самума», но досталось и душманам. Я преследовал Наджи сутки напролёт. Раненный и обессиленный, он попытался договориться со мной. — Перехватив недоуменный взгляд Кондакова, Обухов добавил: — Как и все таджики, Наджи немного говорил по-русски.

— Что было темой ваших переговоров?

— Его жизнь, естественно. Суть сделки, которую предложил Наджи, состояла в следующем: я доставляю его в ближайший кишлак, контролируемый душманами, а взамен получаю весьма приличное вознаграждение. Однако торг, как говорится, был неуместен.

— Почему вы не взяли его в плен?

— Потому, что нашему начальству он был нужен мёртвым, а не живым. Не мне вам рассказывать, какие злоупотребления творились тогда в Афганистане. Наджи знал чересчур много.

— Короче, с Безумным Шейхом было покончено. — Кондаков вновь полистал дело, ощетинившееся многочисленными закладками. — От этого и начались все ваши беды?

— Да. — По лицу Обухова словно тень промелькнула. — Перед смертью он проклял меня, сказав буквально следующее: «Все мужчины нашего рода имеют магическую силу, дающую власть над джиннами. Один такой джинн постоянно обитает в моем теле между кожей и плотью. После моей смерти он вселится в тебя. Когда наступит удобный момент, джинн целиком овладеет тобой и заставит совершить какое-нибудь позорящее деяние. И так будет длиться до тех пор, пока ты не издохнешь, словно паршивый пёс, или сам не сдерёшь с себя шкуру... » Тогда я воспринял слова Наджи как обычную брань, но теперь понимаю, что это было страшное пророчество, обрекающее меня на душевные и физические страдания.

— Следовательно, истинным виновником преступления, вменяемого вам, является полевой командир Хушаб Наджи, вернее, его персональный джинн, вселившийся в вас?

— Вот только не надо ехидно улыбаться! — Обухов вновь заёрзал на табурете.

— Никто и не улыбается, — возразил Кондаков. — Это у меня нервный тик... Таким образом, сами вы к преступлению никакого отношения не имеете?

— Вот именно! Тот трагический момент просто выпал у меня из памяти. Я не отвечал за себя.

— Аналогичные случаи имели место в прошлом?

— Да. Но они не получили огласки, и сейчас я не намерен ворошить былое.

— Вы не пытались как-то договориться с джинном? Всё-таки соседи...

— Люди, компетентные в этом вопросе, разъяснили мне, что компромисс невозможен. Даже самый могучий и своенравный джинн не смеет противиться воле потомка пророка Сулеймана... Кроме того, магия исмаилитов остаётся тайной за семью печатями.

— Вы ожидаете вылазок джинна и в дальнейшем?

— Ясное дело. Он не успокоится до тех пор, пока не сведёт меня в могилу, предварительно опозорив перед всем белым светом.

— Рад бы вам поверить. — Лицо Кондакова приняло постное выражение. — Но в деле подшита справка, отрицающая саму возможность существования группы «Самум».

— Так оно и должно быть. — Это известие ничуть не смутило Обухова. — Военная разведка открестилась от нас, поскольку деятельность «Самума» шла вразрез с положениями Женевской конвенции. Мы частенько выдавали себя за натовских эмиссаров или пакистанских военнослужащих. Первая заповедь «Самума» была такова: не оставляй после себя свидетелей. Уничтожению подлежали даже домашние животные.

— Какова была численность группы?

— Когда как. Но не свыше десяти-пятнадцати человек. Друг друга мы называли только по именам и кличкам. После возвращения в Союз я не встречал никого из своих бывших сослуживцев.

— В общем, проблема понятна. — Кондаков демонстративно отодвинул папку в сторону. — Не хочу вас заранее обнадёживать, но обещаю, что ради установления истины особый отдел не пожалеет ни сил, ни средств... На этом и расстанемся. Суд, само собой, состоится, хотя не исключено, что вы предстанете на нём в совершенно ином качестве.

— Если вы сумеете развеять кошмар, преследующий меня без малого двадцать лет, то я позабочусь, чтобы ваша дальнейшая жизнь превратилась в блаженство. — Резко повернувшись на каблуках, Обухов направился к дверям, уже салютующим ему лязгом запоров.

— Каков фрукт! — возмутился Кондаков, когда человек, обуянный чужеземным демоном, исчез в железобетонных лабиринтах следственного изолятора. — Врёт как сивый мерин и даже глазом не моргнёт.

— Не забывайте, что Обухов прошёл проверку на детекторе лжи и результат оказался в его пользу, — промолвила Людочка Лопаткина, до этого старавшаяся держаться в тени.

— Чепуха! Тренированный человек запросто обманет детектор. Обухов одно время действительно подвизался в системе ГРУ, а там оперативников дрессируют похлеще, чем медведей в цирке.

— Короче, вы ему не верите?

— А ты?

— Я мужчинам вообще не верю. Ещё с пятого класса. Но давайте подойдём к этому вопросу конструктивно. Кто повесил на нас дело Обухова?

— Его дружки из высших сфер... Скорее даже не дружки, а подельники. Спасая Обухова, они уже перепробовали все средства. Особый отдел для них как бы последний козырь. Вот и нашли подход к Горемыкину. Ты же наши порядки знаешь...

— То, что Обухова пытаются спасти даже в столь безнадёжной ситуации, говорит в его пользу. Но наличие в преступлении корысти свидетельствует против него. Я бы на месте джинна-мстителя придумала что-то другое. Например, оскорбила какую-нибудь национальную святыню или изнасиловала всенародно любимую артистку. Представляете, какой бы резонанс это вызвало!